достойные

Брут привык быть вторым, наверное. Да и рядом с Икаром невозможно иначе – тот горит, искрит идеями, поражает всех вокруг уже который год. Бруту нравится его огонь мирным теплом уравновешивать. Брут никогда себя тенью не чувствовал, потому что Икар повторяет день за днём, что в одиночку бы не справился. Брут улыбается мягко и треплет его по плечу, ничего не отвечая, хотя знает, что друг прав. Икар со стаями своих идей не справляется, они атакуют, окружают со всех сторон, бьются хищными птицами в подкорку гениального мозга и спать мешают. Они бы давно его разорвали на части, если бы не Брут. Тот расспрашивает подробно о каждой, на диктофон сбивчиво-восторженные ответы Икара записывает, чтобы потом переслушивать в спокойной обстановке, с бюджетом и потребностями Полиса сверяясь, выбирать лучшую. А потом сидеть с Икаром дни напролёт, воплощать и разрабатывать. Икар такой мечтатель невозможный, что кажется порой – заблудится в своих фантазиях, не вернётся никогда, только Брут его крепко за руку держит и возвращает на землю. Брут ночами не спит, безумные рисунки Икара в чертежи и схемы превращая, чтобы их очередной проект одобрили и финансировать стали. Икар ведь слишком талантлив и стремителен, чтобы на деталях внимание акцентировать, он в пылу создания забывает, что люди вокруг далеко не так умны, как он, им же каждую мелочь объяснить надо, убедить, что изобретение новое нужно. И Брут справляется с этим без особого /кажется/ труда, общается с прессой, улыбается ослепительно и хвалит Икара до бесконечности. Гордится им. В какой-то момент Бруту начинает казаться, что долго он в таком темпе не протянет. Проектов становится всё больше, а ему, как лучшему другу/соратнику/менеджеру/коллеге Икара нужно быть буквально везде. Он в лаборатории очередной механизм из мельчайших деталей собирает, он складными речами выбивает правительственные гранты и не лжёт ни секунды в своих обещаниях, он заигрывает с репортёрами и рекламирует проекты в лучшем свете. Он бережёт Икара изо всех сил. Брут себя беречь забывает и чувствует, как ржаво поскрипывают внутренние шестерёнки. Механизм почти ломается. Но спасение приходит с самой неожиданной стороны. Когда в их жизнь врывается Лия, Брут наконец-то выдыхает. Ответственная и целеустремлённая, она их хаотичное существование в стройную систему выстраивает, расписанию подчиняет, и Брут может больше не беспокоиться обо всём и сразу. Он уверен, что вдвоём с Лией они непременно удержат Икара на земле. Планы-графики-приёмы-званые обеды и ужины сразу ложатся на её хрупкие плечи, а Лия ни капли не сутулится, даже бровью не ведёт – Брут восхищён безмерно. И благодарен тоже. Лия что-то новое с собой приносит, свежее и живое, даже Икар отрывается иногда от проектов бесконечных и улыбается ей легко и радостно. Они втроём вечера начинают не над чертежами проводить, а в общей гостиной перед большим плоским экраном с чередой ярких картинок. Синтетические напитки искрятся в бокалах, а смех отражается от стен. Лия двух бестолковых увлечённых работой мальчишек жить учит. Брут ловит себя на мысли, что у неё неплохо получается. Брут опрометчиво упускает момент, когда благодарность во что-то иное перерастает, что-то тёплое и необъяснимое. Когда механические дружелюбные улыбки чересчур искренними становятся. Брут на очередном приёме руку ей протягивает, смотрит игриво и легко, кружит в танце незамысловатом и радуется, что у них с Икаром такая чудесная подруга появилась. Почему от этой непонятной дружбы так щемит в груди – Брут предпочитает не задумываться. Он Лии прядь выбившуюся за ухо заправляет и целует шутливо изящные пальцы. Дурацкое желание прижаться губами сильнее, выше, прочувствовать пульс под тонкой кожей Брут, конечно же, игнорирует. Слово «друг» впервые кажется ему неполноценным, отвратительно насмешливым, слишком блёклым для всего, что живёт внутри. Брут обещает себе разобраться в этом, когда вернётся с шумного приёма. Когда Лия отводит его за колонну и доверительным шёпотом сообщает, что они с Икаром пожениться решили, игнорировать себя Брут уже не может. Лия улыбается так светло, так радостно, у неё так глаза от счастья сверкают, она говорит, говорит и говорит что-то, никак не может восторженный поток слов прервать, но до Брута не долетает. Ни единого слова. – Ты же меня всегда лучше остальных понимал, Брут, ты же мой самый близкий друг, с кем делиться этой новостью, как не с тобой? Брут представляет себя на одном из интервью перед пронзительным взглядом Телезвезды и вспышками десятка фотокамер. Спина привычно распрямляется, а лицо приобретает вежливо-заинтересованный вид с тенью улыбки, когда он произносит: – Уверен, вы станете прекрасной парой. Брут короткий взгляд в сторону бросает. Туда, где Икар с Правителем спорит о чём-то горячо и увлечённо, ничего вокруг не замечая. Где Правитель его с отеческой нежностью по плечу треплет, соглашается с каким-то доводом и добро даёт. Где Икар – его лучший друг, несмотря ни на что – новую ступень на своём длинном пути покоряет, чтобы однажды забраться так высоко, как никто и представить не мог. Быть вторым после Икара впервые в жизни становится н е в ы н о с и м о.