Побочный эффект

Apocalyptica\Faraway (Instrumental) Evanescence\My Immortal       Занятия закончились. До ужина было ещё далеко. Ясный морозный ноябрьский день медленно догорал. Солнце опускалось всё ниже и всё слабее светило сквозь дымку, затягивавшую небо с запада. Наверное, завтра будет пасмурно…       Луна брела по скованной морозом тропинке, с удовольствием вдыхая свежий холодный воздух. Ей было всё равно, куда идти. Тропинка привела её к опушке Запретного леса и скрылась за деревьями. Луна, не задумываясь, пошла по ней дальше. Вскоре тропинка затерялась среди опавших листьев, уныло гниющих на промёрзшей земле. Листья эти давно промокли от осенних дождей и не шуршали под ногами. Луна уже подумывала о том, что стоит вернуться обратно, как вдруг в просвете между деревьями заметила поляну. На поляне явно кто-то был. Девочка пошла осторожнее, стараясь ступать бесшумно и прячась за толстыми стволами. Так ей удалось подойти совсем близко к поляне, никем не замеченной. Луна остановилась, укрывшись за толстым стволом огромного узловатого дуба и замерла, стараясь почти не дышать, поражённая увиденным.       По поляне разбрелось стадо фестралов. Здесь были и крупные взрослые особи, и молодые жеребята. Созерцание этих удивительных существ так захватило Луну, что она не сразу заметила то, что происходило почти рядом с ней, чуть левее от того места, где она стояла. А заметив, ещё сильнее затаила дыхание и замерла, застыла без движения, стараясь ничем не выдать своего присутствия.       На краю поляны чёрной крылатой тенью возвышался крупный жеребец, пожалуй, самый большой из всех присутствующих здесь фестралов. Его кожистые перепончатые крылья были опущены, а голова, скорее напоминавшая лошадиный череп, лежала на плече у стоявшего рядом с ним человека в чёрной мантии… Сердце Луны заколотилось часто-часто, и так громко, что она испугалась, как бы этот стук не спугнул всё стадо и не заставил его умчаться вглубь леса. Но фестралы продолжали мирно пастись на полянке. Луна заметила, что едят они разбросанные по земле куски сырого мяса. Наверное, их принёс с собой Снейп в сумке, висевшей у него на плече, догадалась Луна. Профессор стоял, обнимая за шею могучего скелетоподобного жеребца, запустив пальцы в его чёрную короткую спутанную гриву. Одной рукой он грубовато, будто смущаясь, трепал фестрала по холке, второй почёсывал его за ухом. Фестрал всхрапывал от удовольствия и поглубже прятал морду в волосах Снейпа, нежно тёрся ею о щёку профессора и пытался губами жевать его ухо. Снейп не отталкивал его, продолжая гладить чёрную спутанную гриву и, как показалось Луне, прижимался щекой к морде жеребца, похожей на лошадиный череп, обтянутый чёрной кожей.       Зрелище было настолько неожиданным и трогательным, что у Луны сдавило горло. Вот уж чего она действительно не ожидала от грозного профессора, «слизеринского чудовища» и «ужаса подземелий». Эти двое, прильнувшие друг к другу, были настолько близки и, казалось, настолько понимали друг друга, что хотелось плакать. Они были чем-то неуловимо похожи — человек и фестрал, оба чёрные, жуткие, костлявые… Оба страшные и при этом невыразимо прекрасные… Нелюбимые людьми за внешнюю непривлекательность и такие родные друг для друга… Луна готова была обнять их обоих, прижать к себе и гладить, гладить по этим спутанным, неухоженным волосам, по чёрной шерсти зверя и по чёрной мантии, облегающей костлявые плечи Северуса… Северуса… Как же приятно было мысленно произносить его имя… Имя взрослого человека, который годился ей в отцы, но вызывавшего в ней чувства отнюдь не дочерние. Стоя за деревом, Луна мысленно была там, рядом с ними, и, погружённая в свои фантазии, уже не замечала того, что происходит вокруг. В реальность её вернул глуховатый голос Снейпа, обращённый к фестралу: — Смерть, — «Ну и имя!» — подумала Луна. Хотя, следовало признать, оно как нельзя более подходило этому мрачному костлявому созданию.       Фестрал тихо заржал, откликаясь на своё имя. Снейп отстранился от него и достал из кармана маленький серебряный нож. Фестрал вздрогнул и попятился, тревожно взмахнув крыльями. Луна испугалась того, что должно было произойти. Она не знала, что задумал Снейп, но нож в его руках не предвещал ничего хорошего. — Не бойся.       Властный голос Снейпа прозвучал столь убедительно, что Луна и впрямь перестала бояться, как будто профессор обратился к ней, а не к фестралу. Но на жеребца это тоже, кажется, подействовало. Он замер, не предпринимая никаких попыток к бегству, наоборот — спокойно ждал, пока Снейп вынет небольшой флакон и откроет его. Затем профессор приблизился к фестралу и положил руку ему на холку, стараясь успокоить зверя. Луна не могла отвести взгляд от этих длинных бледных пальцев, запутавшихся в гриве и поглаживающих её так… так… У Луны по затылку побежали мурашки. Она и представить себе не могла, что руки профессора могут быть такими ласковыми, такими успокаивающими… Фестрал стоял неподвижно, словно убаюканный этой лаской. Ни он, ни Луна не заметили момента, когда серебряное лезвие полоснуло по правой передней ноге коня чуть выше колена. Фестрал не шелохнулся, ожидая, пока несколько капель его крови будут собраны во флакон, а сам флакон будет закупорен и отправлен в карман чёрной мантии. Взамен Снейп достал оттуда волшебную палочку, направил её на порез и произнёс заклинание, после которого кровь мгновенно остановилась, а рана стала на глазах затягиваться. Когда от неё остался лишь едва заметный шрам, Снейп убрал волшебную палочку и достал из кармана склянку с мазью неприятного болотного цвета и смазал место недавнего пореза.       Фестрал опустил голову и, тихонько всхрапывая, потёр мордой по спине склонившегося перед ним Снейпа. Тот выпрямился и, спрятав в карман склянку с мазью, вновь потрепал по жеребца холке, обронив одно-единственное слово: — Прости.       Жеребец тихо заржал, словно говоря: «Не извиняйся. Я всё понимаю. Без крайней нужды ты бы этого не сделал. Мне уже не больно». Его голова вновь опустилась на плечо Снейпа, который вновь запустил в фестралью гриву свои тонкие пальцы.       Луна была поражена увиденным. Сегодняшний вечер вновь перевернул её представления о профессоре Снейпе, хоть она и думала, что знает о нём уже достаточно много. Северус не был многословным, но в каждом его движении, в каждом жесте Луна увидела нежность, стыдливую, тщательно скрываемую, ту, которой от него никто никогда не ожидал. Нежность, на которую не мог быть способен злобный, грубый, жёлчный, вечно раздражённый «слизеринский гад». Но именно она угадывалась в руках, обнимавших сейчас шею этого устрашающего крылатого коня и в пальцах, перебиравших спутанные клочья чёрной шерсти на его загривке.       Луна поняла, что ей нужно уходить. Если только он застанет её здесь, подглядывающей за ним… Он никогда не простит ей того, что она видела его таким. Наверняка он подумает, что его нежность она примет за слабость. Нет уж. Он ни в коем случае не должен знать, что она видела его сейчас. Луна отвернулась от обнявшихся на краю поляны человека и фестрала и тихонько, крадучись, отправилась обратно. Когда поляна с фестралами скрылась за деревьями, Луна ускорила шаг, а выйдя из Запретного леса, помчалась к замку бегом, чтобы, не дай Мерлин, не попасться на глаза Снейпу, если тот так же быстро выйдет на открытое пространство. Ближе к замку Луна перешла с бега на шаг и постаралась как можно скорее восстановить сбившееся дыхание. Во двор замка она входила уже медленно и задумчиво, придав лицу обычное полусонно-отрешённое выражение. Несколько младшекурсников в мантиях с эмблемой Гриффиндора, бегавших по двору друг за дружкой со смехом и громкими криками, не обратили на неё никакого внимания. Больше во дворе никого не было. Солнце уже давно скрылось за горами. Темнеющее вечернее небо стремительно затягивали тёмные мрачные тучи; из них начинал сыпаться мелкий снежок, который становился всё более плотным и густым. Ветер подхватывал снежинки, кружил их и швырял Луне в лицо со всё большей злостью. Начиналась метель. Перед тем, как войти в замок, Луна оглянулась назад, но никого не увидела за пеленой взвихренного снега. «Хорошо, что снег пошёл только сейчас, — подумала она. — Иначе он бы заметил мои следы». ***       Новое зелье с кровью фестрала было готово. Снейпа одолевали сомнения. Ему не хотелось испытывать его на себе в присутствии Волдеморта. Памятуя о том, что творилось с его сознанием, когда в нём почти безраздельно господствовала эта ненормальная девчонка, Снейп опасался, как бы ему в присутствии Тёмного Лорда не превратиться в фестрала и не заржать во время очередного Круциатуса. Хорошо, если при этом он не почувствует боли. А вдруг его мозг на время действия зелья станет лошадиным? Сможет ли он удержать окклюментный щит в неприкосновенности? Самым отвратительным было то, что ответы на эти вопросы можно было получить, лишь оказавшись под воздействием Круциатуса. В спокойном состоянии его сознание принадлежало только ему и легко подчинялось его контролю. Что ж, раз это необходимо, он обратиться за помощью к человеку, которому доверяет. И который, кажется, доверяет ему.       Тем более что удобный случай для этого представился почти сразу. Дамблдор вызвал Снейпа к себе в кабинет ночью, когда даже Инспекционная дружина, состоящая из его слизеринцев, улеглась спать, и коридоры Хогвартса контролировал лишь неутомимый Филч со своей вездесущей драной кошкой.       Обсудив с директором неутешительные результаты поездки Хагрида к великанам, перспективы дальнейшей борьбы с Волдемортом без их помощи и возможность того, что Том сумеет привлечь великанов на свою сторону, Снейп откинулся на спинку кресла, соединил пальцы домиком и бросил на Дамблдора задумчивый взгляд. — Альбус, мне потребуется ваша помощь, — сказал он без обиняков. — Я слушаю тебя, мой мальчик. — Я сейчас работаю над зельем, позволяющим не испытывать боли во время Круциатуса, — начал Снейп. — И обычно проверяю его действие тогда, когда Повелитель соизволит применить ко мне это заклятие…       Губы Снейпа искривила ироничная ухмылка. На лице Дамблдора не отразилось никаких чувств, лишь его глаза в этот момент чуть дольше обычного остались прикрытыми. Снейп продолжил: — Иногда действие зелья становится непредсказуемым. И мне не хочется проводить эксперименты над собой в присутствии Волдеморта. Если я в какой-то момент потеряю контроль, вся наша игра окажется под угрозой.       Дамблдор, сидя за своим письменным столом, понимающе покачивал головой: — И ты хочешь, чтобы Круциатус к тебе применил я, — это был не вопрос, а утверждение. — Да, — коротко подтвердил Снейп. — Никто не станет контролировать вашу палочку. Никто не вменит вам этого в вину. — Никто, кроме моей совести, — задумчиво произнёс Дамблдор.       Снейп не удержался и бросил на него быстрый ироничный взгляд. Когда человек, ради великой цели способный на всё, заговаривает о совести — это плохой признак. Но вслух произносить это он не стал, сказав по-деловому спокойным тоном: — Альбус, это нужно для дела. Такой аргумент устроит вашу совесть?       Директор тяжело вздохнул: — Думаю, да. — Тогда применяйте ко мне Круциатус в полную силу и остановитесь только тогда, когда я вам скажу, — потребовал Снейп.       Дамблдор приоткрыл рот, как будто пытаясь что-то возразить, но передумал и молча кивнул в ответ. Снейп вынул из кармана флакон с зельем и выпил его содержимое. — Это зелье можно использовать любому человеку? Или оно рассчитано только на тебя? — поинтересовался директор. — Данный образец — только на меня. Но можно изготовить основу, которую по мере необходимости использовать для каждого конкретного человека. — Кровь? — понимающе спросил Дамблдор. — Да, — не стал отпираться Снейп.       Директор осуждающе качнул головой, но ничего не сказал. В борьбе со Злом все средства хороши, в том числе и Тёмная магия. — Начинайте, — скомандовал Снейп.       Дамблдор вынул свою волшебную палочку, навёл её на Снейпа и медленно, словно через силу, произнёс: — Круцио.       Резкая боль пронзила тело Снейпа. Он понимал, что Дамблдор действует нехотя. Но сила его заклятия была сравнима только с той, которую Волдеморт применял к своим подчинённым в порыве крайнего гнева. Снейп молча скорчился в кресле, пытаясь анализировать собственное состояние сквозь волны невыносимой боли. Зелье не действовало. Впрочем, какой-то эффект от него всё же был. Снейп внезапно ощутил лёгкое желание громко заржать, разбежаться, взмахнуть крыльями и рвануть в небеса. И ещё — стойкую симпатию к юной самочке из стада. Нет, всё, пора с этим заканчивать. — Хватит, — прохрипел Снейп. Дамблдор явно ждал этого сигнала. Боль тут же отпустила.       Снейп сидел в кресле, сгорбившись, обхватив себя руками и тяжело дыша. Капли пота медленно катились по его вискам и впалым щекам. Дамблдор сочувственно взирал на Снейпа, ожидая, пока тот придёт в себя. Снейп постепенно выпрямлялся в кресле. Дыхание его выравнивалось, землистая серость на лице уступала место обычной нездоровой бледности. — Неудачная попытка, — просто констатировал Дамблдор. — Да, — согласился Снейп. — Поэтому вам придётся ещё как минимум один раз применить ко мне Круциатус. Надеюсь, больше не потребуется.       Снейп уже достаточно овладел собой. Дамблдор сочувственно покачал головой: — Бедный мальчик… Не каждый выдержит такое. — Да уж, — у Снейпа уже хватило сил на ядовитую усмешку. — Хорошо, что вы, Альбус, не практикуете методы Тёмного Лорда. Иначе я, пожалуй, не дожил бы до сегодняшнего дня. Один ваш Круциатус идёт за три его. — Прости, Северус, — Дамблдор был искренне огорчён, — но у меня действительно нет опыта в применении подобных заклинаний. Я не рассчитал… — Это к лучшему. Значит, у Тома будет легче, — кажется, Снейп уже окончательно пришёл в себя, нацепив на лицо свою обычную полупрезрительную маску. — Надеюсь, следующая твоя попытка окажется удачной, — Дамблдор расслабился, откинувшись на спинку своего глубокого кресла. — Хотя… Тёмная магия… — он в задумчивости покачал головой и побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — Будем считать, что я вам ничего не говорил, и вы ничего об этом не знаете. — Ну да, — усмехнулся директор. Усмешка его, в отличии от снейповской, была добродушной, голубые глаза тепло улыбались из-под очков-половинок. — А Круциатусом я в тебя по рассеянности запустил. От старческой забывчивости… — Видите, Альбус. У нас с вами один-один. Поэтому вы закрываете глаза на мои эксперименты с Тёмной магией, а я никому не говорю, что вы практикуете на преподавателях Хогвартса непростительные. — Вот это — по-слизерински, — Дамблдор улыбнулся широко и непринуждённо. — Хочешь чаю, Северус? — Благодарю, — Снейп встал. Его слегка шатнуло, но он удержал равновесие. Заметив это, Дамблдор тоже встал и, направив на него волшебную палочку, мысленно произнёс то самое неизвестное заклинание, которым всегда приводил Снейпа в форму. Почувствовав облегчение, тот, однако, вида не подал, и, продолжая хмуриться, мрачно произнёс: — Нет, Альбус. После случившегося вы чаем не отделаетесь. Как минимум — прибавка к жалованью. — Да я и не против, — усмехнулся Дамблдор. — Вот только не я эти вопросы решаю, а Попечительский совет. И, кажется, Фадж вскоре добьётся, чтобы меня сместили с поста директора. Так что если хочешь испытать на себе мой Круциатус — поторопись с зельем. У нас не так много времени. — Тем более у меня нет времени на чай. Пойду варить новое зелье, чтобы успеть испытать его с вами, а не с Тёмным Лордом. — В таком случае, доброй ночи, Северус. — Непременно, — проворчал Снейп, быстрым шагом покидая директорский кабинет.       Дамблдор слегка качнул головой и улыбнулся в бороду. «Грубиян, — подумал он. — Грубиян и злюка. Но это и хорошо. Это очень полезно для Гарри. Нужно, чтобы кто-то не давал ему возгордиться от собственной славы. А Северус, как никто иной, подходит на эту роль. Тем более что у него с отцом Гарри свои детские счёты. Без кнута в деле воспитания не обойтись. А уж когда речь идёт о воспитании Спасителя магического мира... Лучше Северуса с этой ролью не справится никто». ***       Вернувшись к себе, Снейп, досадливо морщась, выставил на стол все склянки с зельем, приготовленным на крови фестрала. Что ж, и этот вариант оказался неудачным. Видимо, привязанности животного недостаточно для того, чтобы уберечь его от самого мучительного из Непростительных заклятий. Неужели и впрямь его защитила от боли любовь этой девчонки? Но как? Как она может любить его, ничего о нём не зная, видя только внешнюю оболочку, тщательно созданный и усердно поддерживаемый им образ злобного мерзкого чудовища, подонка без стыда и совести? Она ведь, по сути, ещё совсем ребёнок. Откуда же взяться силам, которые уберегли его тогда от Круциатуса Волдеморта? И, тем не менее, несколько капель крови мисс Лавгуд, полусумасшедшей юной ведьмы, полностью нейтрализовали действие Пыточного заклинания.       Мысли Снейпа медленно вращались вокруг этой загадки, пока он провожал взглядом струи медового цвета, отправляемые им из склянок в раковину. Он продолжал думать об этом, пока посуда мылась под краном, повинуясь взмаху его волшебной палочки, и после, когда чистые склянки были отлевитированы на полку в шкафу. Как же нейтрализовать сознание девчонки в его голове, когда он будет применять это Охранное зелье по назначению? Может быть, стоит смешать снадобье с кровью Лавгуд с тем, которое он приготовил без этого «ингредиента»? Допустим, в пропорции один к одному. Возможно, тогда боль будет чувствоваться, но не слишком сильно, зато и сознание девчонки в этот момент не будет доминировать над его сознанием. В ближайшее время он проверит эту теорию. Как только договорится с Дамблдором, чтобы тот помог ему в проведении эксперимента. У него ещё достаточно запасов зелья с кровью Лавгуд. Хватит надолго. Ну а у самой Лавгуд он быстро отобьёт охоту в него влюбляться. Возможностей для этого у него тьма. «Не в первый раз, — зло думал Снейп, раздеваясь и укладываясь в постель. — Любить чудовище — хлопотное занятие. Оно вам быстро наскучит, мисс Лавгуд». ***       К очередному уроку зельеварения Луна готовилась как никогда тщательно. Теперь, когда она знала так много о профессоре Снейпе, Луна смогла понять, до какой степени раздражает его тупость и наплевательское отношение к предмету, который он не просто любит, а буквально чувствует каждой клеточкой своего тела. Как мучительно для него чтение всего того бреда, который пишут студенты в своих эссе. Как злит его необходимость вдалбливать знания в головы тех, кто категорически отказывается эти знания воспринимать. И с каким удовольствием он отправил бы всех этих тупиц-студентов к драккловой матери драить котлы, лишь бы не мешали ему заниматься любимым делом — разработкой и приготовлением зелий. Луна понимала, насколько её рассеянность и невнимание злят профессора, а потому дала себе слово, что отныне на его занятиях она будет собранной и сосредоточенной. Она выполнит всё-всё, что требуется для приготовления любого, даже самого сложного зелья — лишь бы не огорчать профессора, лишь бы он не злился конкретно на неё — Луну.       Её домашнее задание в этот раз было на удивление чётким и конкретным. В нём не было «воды» и ненужных подробностей. В нём даже не было рисунков, оставленных там Луной по рассеянности. Отныне она будет радовать профессора своими знаниями и старанием. А чем ещё она может его порадовать?       Воодушевлённая этими мыслями, Луна едва дождалась, когда же наконец начнётся урок, которого большинство студентов так боялись и предпочли бы вовсе никогда на него не приходить. Всё было как обычно — задание на доске, написанное ровным чётким почерком, котлы на столах, огонь под котлами… Стук ножей о разделочные доски и вышагивающий по классу Снейп, время от времени останавливающийся рядом с каким-нибудь «счастливчиком», у которого от этого тут же начинали дрожать руки и путаться мысли.       К Луне Снейп не подходил долго, словно старался нарочно игнорировать её. Зато она, что называется, «поймала кураж». Её движения были лёгкими, изящными и плавными. Бросая на неё косые взгляды, Снейп понимал, что сейчас девчонкой владеет то, что можно назвать вдохновением — великолепное, хорошо знакомое ему самому чувство, когда всё получается, всё идёт идеально и ты точно знаешь — тебе всё удастся, как нельзя лучше. Что ж, тем сильнее будет удар…       Ближе к концу урока Снейп подошёл к Луне и остановился, наблюдая, как зелье в её котле медленно меняет цвет с ярко-зелёного на бирюзовый. Вскоре оно должно стать голубым — отличное противоядие против любовных снадобий. Такое зелье вполне заслуживает оценки «Выше ожидаемого», хотя он поставил бы «Удовлетворительно». Тем лучше, тем лучше…       Дождавшись, пока Луна подняла на него глаза, Снейп быстрым, неуловимым движением, которое, однако, девчонка не могла не заметить, бросил в её котёл щепотку коричневого порошка, который специально перед этим насыпал в свой карман. Луна так и не поняла, что это было. Она лишь успела разглядеть тонкие длинные пальцы, сыплющие в её котёл неизвестный, не предусмотренный рецептом ингредиент, да издевательскую ухмылку на бледных губах профессора. Луна открыла было рот, но не смогла издать ни звука, да так и застыла, растерянно хватая воздух и моргая широко раскрытыми, и без того выпученными глазами. Холодный презрительный голос Снейпа полоснул её, словно бичом: — Мисс Лавгуд. Вы снова думаете о посторонних вещах. Что за дрянь вы сварили?       С этими словами Снейп взмахнул волшебной палочкой и зелье из её котла бесследно исчезло. — Отвратительно, — бросил он напоследок, отворачиваясь от Луны и медленно направляясь к следующему столу.       По закону жанра девчонка сейчас должна разрыдаться от обиды. Возможно, выкрикнуть что-то ему в спину, нечто такое, за что он снимет баллы с её факультета. И после столь явной подлости уже больше никогда не станет думать о нём с сочувствием, воображая себе невесть что. Потому что такого отъявленного подлеца можно только ненавидеть. Ненавидеть всеми фибрами души и желать ему поскорее сдохнуть в страшных муках. Ну, мисс Лавгуд, ваш ход.       Снейп ждал её реакции до конца урока, но так и не дождался ни единого слова. Кажется, девчонка восприняла столь явную несправедливость с полным равнодушием. Может, она действительно сумасшедшая? Ведь только псих не отреагирует на такую гадость, не возмутится, не постарается доказать свою правоту или хотя бы не оскорбить обидчика. А эта ненормальная вот уже несколько минут молча роется в своей сумке и даже не прожигает его испепеляющими взглядами. Конфликта не последует? Снейп был разочарован.       А Луна, дождавшись, когда класс опустеет по окончании урока, подошла к столу, за которым мрачно восседал профессор зельеварения. Ага, кажется, девчонка достаточно умна, чтобы не ругаться с ним при посторонних, с удовлетворением подумал Снейп, предвкушая безобразную сцену с криками, слезами и оскорблениями. Но вместо этого девчонка положила перед ним на стол ожерелье из розовых стручков, в которых Снейп узнал плоды паффопода, со словами: — Господин профессор. На вас сегодня явно напали эвилинги. Они делают человека злым и несправедливым к окружающим. А лучшее средство, чтобы отогнать эвилинга — бросить на пол стручок паффопода. Тогда эвилинг расчихается и убежит. Они не выносят вида и запаха цветов, на которые рассыпаются бобы из этих стручков.       Снейп молча уставился на Луну. Сказать, что он был удивлён — означало ничего не сказать. Он был не просто удивлён, он был растерян — состояние, в котором ему не доводилось пребывать практически никогда. Он разрывался между желанием разразиться громкой бранью в адрес этой идиотки и нежеланием связываться с блаженной. Нет, правда, обижать таких — грех. Это слишком даже для него, ядовитого гада и мерзкого чудовища. Поэтому Снейп молча проводил девчонку взглядом, а когда двери класса закрылись за ней, энергично встряхнул головой и потёр лицо руками, словно пытаясь избавиться от наваждения. Ожерелье из стручков паффопода он в сердцах зашвырнул на дно самого нижнего ящика своего письменного стола, в расчёте никогда более в этот ящик не заглядывать. И решил, что лучший способ отделаться от этой влюблённой дурочки — игнорировать её вместе со всеми её идиотскими высказываниями и выходками *** — Альбус, у вас найдётся для меня несколько минут сегодня вечером? — спросил Снейп выходящего из Большого Зала Дамблдора. Ужин заканчивался, Зал, освещённый множеством свечей, постепенно пустел. Снейп с директором покидали его в числе последних. — Ты снова хочешь поговорить об использовании Непростительных заклятий? — тихо произнёс Дамблдор. — Именно. — Приходи, если тебе есть, что сказать по этому поводу. — Найду, — буркнул Снейп. Со стороны казалось, что он очень недоволен этим разговором, будто не сам начал его.       Он ускорил шаг и, обогнав Дамблдора, с мрачным видом направился к себе в подземелья. Вечер прошёл за обычными повседневными занятиями — проверкой домашних заданий и подготовкой к завтрашним урокам.       Перед уходом Снейп смешал в одинаковой пропорции два образца Охранного зелья. Отлив его в пузырёк и сунув пузырёк в карман, Снейп накинул мантию и отправился наверх, в кабинет директора школы. Перед входом на лестницу, ведущую в кабинет, Снейп выпил зелье и, процедив сквозь зубы пароль: «Мятный леденец», уверенно зашагал наверх.       Дамблдор ждал его, сидя за рабочим столом. Перед ним на столе лежал огромный раскрытый фолиант, но Дамблдор, казалось, смотрел куда-то сквозь него, занятый своими мыслями. Когда Снейп вошёл в кабинет и, не ожидая приглашения, уселся напротив него, директор откинулся на спинку кресла и устремил на него задумчивый взгляд. — Ты уверен, мой мальчик? — спросил он. — Да, — твёрдо ответил Снейп. — И не отменяйте заклинания, пока я сам не попрошу. — Я отменю заклинание, если мне покажется, что ты сам не в состоянии этого сделать, — ответил Дамблдор, вынимая из кармана мантии свою волшебную палочку. — Я постараюсь дозировать силу заклинания, чтобы не покалечить тебя. — Нет! — зло воскликнул Снейп. — Вы не будете играть со мной в поддавки. Иначе я сочту зелье прошедшим испытание, а оно подведёт меня в самый ответственный момент. Так что работайте в полную силу, Альбус. — Хорошо, — согласился Дамблдор. — Можем начинать? — Да.       Снейп выпрямился в кресле и вцепился руками в его подлокотники, готовый принять удар. Альбус взмахнул палочкой и произнёс: — Круцио.       Эффект был ожидаемым и вполне удовлетворял Снейпа. Он чувствовал боль во всём теле, но вполне терпимую. Эта боль не мешала ему контролировать сознание, в котором сейчас вполне мирно уживались два человека — влюблённая Луна Лавгуд с её богатым внутренним миром, кишащим фантастическими существами, и Северус Снейп, вполне способный управлять своим сознанием и поддерживать в неприкосновенности свой окклюментный барьер. — Усильте воздействие, — потребовал Снейп.       Дамблдор, внимательно наблюдавший за ним и, очевидно, понимавший, что зелье действует, молча кивнул. Снейп ожидал усиления боли, но его не последовало. Зелье действительно охраняло его, хоть он и не желал верить в то, что виной этому — пара капель крови влюблённой в него девчонки. — Достаточно, — произнёс Снейп, и Дамблдор тут же отменил заклинание. — Как я понимаю, ты добился желаемого результата? — спросил он, отложив палочку и внимательно глядя на Снейпа. — Да. Теперь я могу не опасаться, что под воздействием боли потеряю контроль. — Это хорошая новость. — Надеюсь, она не уйдёт дальше вашего кабинета, — процедил Снейп. — Если Волдеморт узнает об этом зелье, его доверие ко мне сильно пошатнётся. — Ты прав, мой мальчик. Но если вдруг мне понадобиться изготовить такое зелье для кого-нибудь из членов Ордена — ты сумеешь сделать это? — Вряд ли, — отрезал Снейп. — Я даже не уверен, что смогу повторно сварить его для себя. Мне кажется, его появление — чистая случайность. — Ты темнишь, Северус. Впрочем, это неважно. Если твоё зелье сумеет уберечь тебя от Круциатусов Тома — это уже замечательно. — Надеюсь, исход этой войны будет решён раньше, чем у меня закончится зелье, — произнёс Снейп, вставая. — Благодарю за помощь, Альбус. — Не стоит, мальчик мой. Доброй ночи. — И вам.       Быстрым шагом направляясь в подземелья, Снейп думал о том, что, кажется, эта проблема была решена. То, что он чувствовал боль во время Круциатуса, было даже хорошо. Это позволяло ему правильно сыграть роль, зная моменты начала и окончания болевого воздействия. Вовсе не чувствуя боли, пришлось бы действовать наугад. Зато теперь… Теперь он мог вполне правдоподобно корчиться в муках перед Повелителем, не вызывая у того никаких подозрений. Снейп был доволен результатом. Сегодня ночью он не будет думать ни о зелье, ни о Волдеморте, ни о Поттере, ни об этой влюблённой дурочке. Сегодня он вновь погрузится в бездну воспоминаний о той, кого он так беззаветно и безответно любил. И уж от этой боли его не спасёт никакое Охранное зелье. Но он и не хотел спасения от неё. Потому что ничего страшнее и слаще этой муки в жизни Северуса Снейпа не было. ***       Луна провалилась в сон быстро. Ей приснился их с папой дом на холме, её комната, залитая утренним светом и сама она, выглядывающая в окно на яркое солнце, освещающее зелёную лужайку. В какой-то момент всё вокруг стало неуловимо меняться. Исчез дом, солнце погасло, стало темно, задул резкий, пронизывающий ветер. Он пробирал до костей, пытаясь сорвать чёрную мантию с её плеч… Нет, не с её. Она перестала быть Луной. Теперь она была юношей, душу которого переполняли страх, боль и отчаяние. Она тяжело дышала и озиралась по сторонам, сжимая в руке волшебную палочку.       В воздухе мелькнула ослепительная вспышка белого света. Луна (?) упала на колени, палочка вылетела у неё из рук. — Не убивайте меня! — Я и не собирался.       Луна узнала во внезапно возникшем человеке Дамблдора. Он стоял перед ней в развевающейся мантии. Его лицо было освещено снизу светом волшебной палочки.  — Итак, Северус, что за весть шлет мне лорд Волдеморт? — Нет… никакой вести… Я пришел по собственному почину! — Луна заламывала руки, её чёрные (?) волосы развевались на ветру, лезли в лицо… — Я пришел с предостережением… нет, с просьбой… пожалуйста…       Дамблдор взмахнул палочкой. Листья по-прежнему летели по ветру, но там, где стояли они с Луной, стало совсем тихо. — Какая же просьба ко мне может быть у Упивающегося смертью? — Пророчество… предсказание Трелони… — Ах да, — откликнулся Дамблдор. — И что из этого вы доложили лорду Волдеморту?  — Всё… всё, что слышал! — И поэтому… из-за этого… он думает, что пророчество относится к Лили Эванс! — В пророчестве ничего не сказано о женщине, — сказал Дамблдор. — Речь там шла о мальчике, который родился в конце июля…  — Вы понимаете, о чём я говорю! Он думает, что речь идет о её сыне… Он собирается отправиться к ней… убить их всех… — Если она так много для вас значит, — сказал Дамблдор, — то лорд Волдеморт, несомненно, пощадит ее. Разве не могли вы попросить его пощадить мать в обмен на сына?  — Я… я просил… — Вы мне отвратительны, — сказал Дамблдор. Луна никогда не слышал такого презрения в его голосе. Она слегка отпрянула. — Значит, вам плевать, что её муж и сын погибнут? Пусть гибнут, лишь бы вы получили то, что хотите?       Луна молчала, не спуская глаз с Дамблдора. — Ну так спрячьте их всех, — прохрипела она голосом Снейпа. — Спасите её… их. Прошу вас. — А что я получу взамен, Северус? — Взамен? — Луна ошеломленно взглянула на Дамблдора, и после недолгого молчания сказала: — Всё что угодно.       В этот момент тело Луны во сне пронзила резкая боль. Не слишком сильная, но неожиданная и очень неприятная. Луна дёрнулась, едва сдержав рвущийся наружу вскрик. Она мгновенно поняла — Северуса снова пытают. Самым невероятным было для Луны увидеть перед своим мысленным взором не Того-Кого-Нельзя-Называть, а… Дамблдора! Дамблдор пытает Снейпа? Луна испытала шок. Впрочем, длилось это видение всего несколько секунд, после чего всё исчезло — и картинка, и боль. Уже через пять минут Луна не смогла бы сказать, привиделось ей всё это наяву или было отголоском сна, и Дамблдор заменил собою Волдеморта лишь в её воображении. А вот в реальности самого сновидения она не усомнилась ни на йоту.       Луна сидела на кровати, широко распахнув глаза и тяжело дышала, не в силах унять бешено колотящееся в грудную клетку сердце. Она снова была Северусом! И то, что она узнала о нём, ошеломило её. Луна, как и все дети в волшебном мире, знала наизусть историю Мальчика-Который-Выжил. Ей не нужно было объяснять, о чём шла речь в её сне. Её поразила роль Снейпа в этой истории. Роль, о которой ни она, ни вообще никто, кроме Дамблдора, не знал. Снейп любил маму Гарри… Которая вышла замуж за Джеймса Поттера. А Северус продолжал её любить. Любить и надеяться… Как же это страшно — стать причиной гибели человека, которого любишь больше жизни! Ещё страшнее — жить с этим чувством. Так вот отчего он такой…       Луна подробно, шаг за шагом, вспоминала свой сон. Дойдя до того момента, когда Дамблдор спросил: «А что я получу взамен, Северус?», она мысленно содрогнулась. Подобного Дамблдора Луна не знала и не представляла, что он может быть таким. Что может торговаться, когда речь идёт о спасении чьей-то жизни. Тем более жизни ни в чём не повинных людей — родителей Гарри. Ведь они всегда были сторонниками Дамблдора. И он должен был спасти их безоговорочно…       Луна была в растерянности. Она не знала, как отнестись к этому. Снейп пообещал всё, что угодно за спасение Лили. Но ведь, как известно, она погибла. Значит, Дамблдор не сдержал своего обещания? И Снейп продолжает до сих пор служить ему ради любимой женщины? Погибшей, но до сих пор любимой?       Из широко раскрытых глаз Луны потекли слёзы. Они стекали по щекам на подушку, запутывались в волосах, но Луна не замечала их. Она восхищалась человеком, способным на такую сильную беззаветную любовь. И завидовала. Впервые в жизни Луна завидовала. Чувство было неприятным, но она ничего не могла с этим поделать. Она завидовала покойной матери Гарри Поттера, которая смогла вызвать такое чувство у Северуса… Это чувство было таким прекрасным и таким трагичным. Оно должно было быть вечным. А это значит, что он никогда, никогда не ответит взаимностью ей, Луне. Девочка перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, заглушая всё более горькие и отчаянные рыдания.       Наплакавшись вволю, Луна стала постепенно успокаиваться, будто смирившись с этой мыслью. Ну и что, что он до сих пор любит эту Лили? Пускай. Зато она, Луна, любит его. И постарается сделать всё возможное, чтобы его жизнь перестала быть такой тяжёлой и мрачной. Чтобы отогреть его заледеневшую душу хоть капелькой тепла. Чтобы он почувствовал в ней, в Луне, друга. Да, так даже лучше. Друга, на которого можно опереться в трудную минуту. И которому можно доверить всё, что лежит на душе.       Луна вытерла с лица остатки слёз и, сев в кровати, высушила подушку с помощью Осушающего заклинания. Она приняла решение. Отныне она, Луна Лавгуд, будет делать всё, чтобы не огорчать профессора Снейпа. Она постарается наполнить его жизнь приятными эмоциями. И не будет обращать внимания на его выходки, подобные той, что он совершил на уроке зельеварения, нарочно испортив её зелье, которое она так старалась приготовить, чтобы порадовать его своими успехами. Конечно, когда душа человека настолько изранена, она становится лёгкой добычей для эвилингов — злобных существ, которые чуют душевные раны и слетаются на них, как пчёлы на мёд. И заставляют человека совершать злые и жестокие поступки. Луна надеялась, что она сумеет помочь Северусу прогнать всех эвилингов, завладевших его душой, и этим облегчить его жизнь.       Если бы профессор Снейп смог сейчас увидеть, что творилось в голове у этой девчонки, какая каша из вполне зрелых мыслей и диких суеверий кипела в её мозгу, он, пожалуй, испугался бы того, что именно она, Луна Лавгуд, решила сделать его жизнь более лёгкой и счастливой. Но Снейп спал в счастливом неведении, не подозревая, насколько близким человеком он стал для этого странного существа за столь короткий срок.