Побочный эффект

Apocalyptica feat. Linda Sundblad\Faraway The Rasmus feat. Anette Olzon\October & April Within Temptation\A Dangerous Mind Lifehouse\By Your Side       Утро выдалось серым и неуютным. Вылезать из тёплой постели не хотелось. Но при мысли, что она может увидеть Северуса, Луна вскочила и стала торопливо собираться. Вдруг сегодня что-то изменится, и он уже не будет таким мрачным и суровым? Вдруг он бросит на неё хотя бы мимолётный взгляд? А может быть, ей удастся по лицу Северуса определить, что его беспокоит?       Вдоволь наплакавшаяся с вечера, уставшая и обессилевшая под натиском тревожных мыслей, Луна уснула поздно. Но утро, несмотря на всю его унылую промозглость, подарило ей надежду. Луна торопливо отправилась приводить себя в порядок.       Несмотря на спешку, она, стоя перед зеркалом, тщательно расчесала волосы. Ей не хотелось предстать перед Северусом неряхой. Внимательно рассмотрев отражение в зеркале, Луна вздохнула. С некоторых пор она была недовольна своей внешностью. Ну что это за выпученные, вечно сонные глаза со светлыми ресницами? Что за бледная кожа и тонкие жидкие волосёнки? И вообще, вся она какая-то поблекшая, серая… Не то что Паркинсон. Мысль о Пэнси больно кольнула Луну воспоминанием о брошенных ею накануне злых словах. Но Луна быстро отогнала от себя эту мысль. Она ведь знает, что Северус абсолютно равнодушен к Паркинсон. И никогда не испытывал к ней ничего подобного тому, что испытал к Луне тогда, в классе.       Луна улыбнулась. Ну и пусть она не красавица. И пускай её считают сумасшедшей. А Северусу хотелось тогда её поцеловать — это она точно знает. И не только поцеловать… Щёки Луны порозовели. Продолжая улыбаться собственным мыслям, она выскочила из спальни и поспешила в Большой зал.       Оказавшись там одной из первых, Луна не торопилась приниматься за еду. Подперев ладонью щёку и покачивая под столом ногой, она наблюдала, как Зал постепенно заполнялся студентами. Как один за другим усаживались за стол преподаватели. Чопорная Минерва МакГонагалл с прямой спиной и строгим выражением лица. Профессор Флитвик, как всегда, спокойный добродушный. Немного суетливая профессор Спраут… А вот, наконец, и он.       Северус вошёл в Зал, как обычно, глядя сразу на всех и ни на кого в отдельности. Что-то процедил сквозь зубы, очевидно, поприветствовал коллег. Уселся на своё место и обвёл взглядом Зал. Луна замерла. Захочет ли он сегодня заметить её? Вернее, захочет ли показать, что заметил? Она напряглась, вытянула шею навстречу его взгляду и замерла в ожидании, боясь не только пошевелиться, но даже вздохнуть.       Снейп скользнул по ней равнодушным взглядом и тут же отвёл его, продолжая осматривать Зал. Но и этого мгновения хватило, чтобы Луну обдало жаром. Возможно, она всё придумала, но ей показалось, что в его пустых, ничего не выражающих глазах мелькнула тревога и какое-то пытливое ожидание, когда они встретились с её широко раскрытыми, обращёнными к нему с немым вопросом глазами. Безотчётная радость поднялась откуда-то из глубины души — радость, основанная на невесть откуда взявшейся уверенности, что сегодня вечером они встретятся. Ровно в восемь. Как всегда.       Окидывая взглядом Зал, Снейп внутренне подобрался, готовясь встретиться глазами с Лавгуд. Как девчонка пережила вчерашний вечер? Огорчилась хоть немного? Или восприняла его отсутствие спокойно? Вот сейчас… Почему он волнуется в ожидании встречи с её взглядом? «Потому что идиот», — ответил он сам себе и быстро мазнул глазами по девчонке, тут же отводя их дальше, ни на секунду не задерживаясь на ней.       Вот дурочка! Какого драккла она так напряглась и смотрит в его сторону, будто вот-вот бросится к нему на шею? Ещё не хватало, чтобы это заметили окружающие! Нужно будет обязательно отчитать её при встрече, чтобы держала эмоции при себе. Снейп попытался разозлиться на девчонку. И ему удалось вызвать в себе злость и раздражение. Но не на неё, а на себя — за дурацкое тепло, возникшее в груди, как только он понял, что ей не всё равно, что она переживала и ждала встречи с ним. Ему было стыдно перед собой за это неуместное чувство, и он попытался подавить его, насмехаясь над собой. Но чувство это не угасало, наоборот — разрасталось и заполняло его всего, бурлило в нём, заряжая энергией и жаждой деятельности.       Девчонка ждала встречи с ним. Ему бы принять это, как досадную помеху в борьбе с самим собой, а он радуется, как последний болван. Ведь он решил, что смог победить себя и теперь сумеет держать себя в руках? Не поторопился ли он с подобным решением, если первый же брошенный на неё взгляд действует на него, как на влюблённого подростка?       Весь день и Луна и Снейп провели в мучительном ожидании встречи, всей душой желая её и страшась того, что неминуемо ждало их во время очередного урока окклюменции, ради которого, собственно, эта встреча и назначалась. ***       К восьми часам смятение Луны достигло апогея. Ей было томительно, стыдно и немного жутко от того, что предстояло показать Северусу во время урока окклюменции. А ещё ей было сладко и приятно от сознания, что он увидит это. Ей будто предстояло раздеться перед ним и показать те уголки своего естества, которые до этого были скрыты от него. Луне было страшно открывать себя с такой стороны и невероятно хотелось, чтобы он увидел её. Увидел, как она любит его и как хочет сделать всё, чтобы он сам почувствовал её любовь, чтобы понял - его чувства вызывают в ней горячий отклик. Настолько горячий, что… Дальше Луна боялась думать, чтобы вновь не уплыть на волнах фантазий в запретные дали. Вдруг он не поймёт её порывов, сочтёт их неприличными, а её саму — бесстыжей? От этой мысли Луну охватывал ужас, почти парализовавший её. Так она и провела время до назначенного часа, бросаясь из одной крайности в другую и в конце концов дойдя до полного изнеможения.       Ровно в восемь, слабо постучавшись в двери кабинета Защиты от Тёмной Магии и услышав привычное холодно-безразличное «Войдите», Луна переступила порог классной комнаты, совершенно обмякшая, почти не соображая, что происходит вокруг. Глядя на то, как медленно и вяло она приближается к нему, Снейп решил, что его утренняя уверенность была беспочвенной и что девчонка отнюдь не рада предстоящей встрече, раз тащится на неё, будто на казнь. Знала бы Луна, что весь день Снейп испытывал почти такие же чувства, как она — наверное, ей было бы легче. Ему, взрослому мужчине, тоже предстояло обнажить душу перед этой малявкой, непонятным образом взявшей над ним такую власть. Обнажиться и показать свою слабость перед ней. Его, так же, как и её, душил стыд, было жутко, но какое-то неизвестное доселе, извращённое чувство заставляло желать этого.       Впрочем, Снейп владел собой значительно лучше Луны. Хватит рефлексировать, сказал он сам себе. Сейчас он всё увидит и во всём разберётся. Этот урок окклюменции состоится во что бы то ни стало. А дальше посмотрим, как она отреагирует на увиденное. И что ему делать с её реакцией.       Что она там бормочет? — Добрый вечер, господин профессор.       Голос совсем слабый. И вид больной. Да что с ней, драккл её подери, такое? — Судя по вашему виду, вечер не настолько добр. Что с вами, Лавгуд? — Ничего, господин профессор. Я… Я немного переволновалась вчера. Боялась, что с вами что-то случилось.       Луна опустила голову. Она знала, что этого говорить не следует и что сейчас она нарвётся на сарказм или откровенную грубость. Но не сказать этого она не могла. — Что со мной могло случиться? — бровь Снейпа поползла вверх, в голосе прибавилось яду. — Не знаю… — прошелестела Луна, ещё ниже опуская голову. — Как вы думаете, Лавгуд, у меня есть дела помимо занятий с вами? — да, холодное презрение — это его конёк. И одновременно спасительный щит, за которым можно спрятать дурацкое чувство благодарности за то, что она переживала за него и тревожилась о нём. — Конечно, господин профессор, — тихонько отозвалась Луна, точно зная, что за этим последует. — Кажется, я предупреждал вас об этом и говорил, что следует делать в подобных случаях. — Да, сэр, — покорно отозвалась Луна. — Тогда я не вижу причин для вашего беспокойства.       Луна подняла голову и решительно взглянула ему прямо в глаза: — Вы правы, господин профессор. Но оно как-то само возникло, и я поддалась ему. — Это значит только одно, Лавгуд. Что вы не выполняете мои требования и не очищаете сознание. Иначе вам удалось бы легко избавиться от ненужных мыслей.       Снейп ухмыльнулся про себя. Сам-то ты легко избавляешься от ненужных мыслей, окклюмент хренов? Вспомни, чего тебе стоило успокоиться прошлой ночью. И перед кем ты выпендриваешься, идиот? Сейчас она с лёгкостью влезет в твоё сознание и всё увидит сама. Так что ты тут строишь перед ней? Это ведь не Поттер. Тот бы сейчас уже все зубы стёр от злости. А девчонка лишь виновато вздохнула и потупилась. Конечно, ничего она не очищала. Некогда было — переживала и беспокоилась.       Уголок его рта пополз вверх. Эти мысли вызвали в нём прилив непонятной нежности и помогли расслабиться. Но он не собирался показывать девчонке своего состояния. Всё-таки привычка прятать душу под маской въелась в его плоть и кровь до такой степени, что он продолжал цепляться за неё даже перед той, для которой он весь в определённые моменты становился открытой книгой. — В любом случае, вам придётся взять себя в руки, Лавгуд. Соберитесь. И создайте наконец хоть какое-то подобие окклюментного щита.       Снейп жестом указал Луне её привычное место в проходе между партами и сам встал напротив с палочкой в руке. Луна набрала полную грудь воздуха и зажмурилась, как перед прыжком в пропасть. — Легилименс, — глухо произнёс Снейп, вихрем своих мыслей подхватывая девчонку и вместе с ней проваливаясь в ту же пропасть, которой они оба втайне друг от друга боялись. Либо они вдвоём разобьются, рухнув на дно, либо вырвутся, взлетят над ней, подхваченные чем-то до сих пор неясным, неназванным, но уже ощутимым, крепнущим в сердце каждого из них, тем, что связывает их неразрывной нитью в одно целое, хочет он этого или не хочет. ***       Они стояли друг напротив друга, ошеломлённые, оглушённые, не в силах произнести ни слова. Увиденное потрясло их. Каждый шёл на эту встречу, опасаясь осуждения со стороны другого и втайне надеясь на снисхождение к своей слабости. На деле же оказалось, что и другому есть чего стыдиться и чего опасаться. Это открытие ошеломило обоих, и вот теперь они молча стояли, в смятении глядя друг на друга, растерянные и обескураженные.       Снейп изо всех сил старался выбросить из головы образ ласкающей себя Луны, её руки, скользящие по телу, которые в её воображении были его руками. И он бы справился со своим возбуждением, если бы не эти глаза, широко и доверчиво распахнутые ему навстречу, удивлённо-восторженные, полные восхищения и опаски — а вдруг всё увиденное в её сознании не имеет для него значения? Если бы не эти розовые пятна на её щеках, не учащённое дыхание, не вздымающаяся под мантией грудь…       Тело Снейпа била мелкая дрожь. Волны жара накатывали, туманя мозг. Нужно было немедленно прогонять девчонку, а он был не в силах оторвать от неё взгляд. Осознание, что она настолько любит его, не приносило радости, наоборот — тревожило и вызывало протест. Со своими страстями он бы справился в одиночку. А её ответное желание не давало им обоим шанса выбраться. Но ведь это неправильно. Более того — недопустимо! Она — ребёнок. Его ученица. Он — преподаватель и не имеет права на подобные мысли. Он должен взять на себя ответственность за них обоих. Он не должен позволить влюблённой в него девочке наделать глупостей. Потому что он — взрослый человек, обязанный думать о последствиях своих поступков.       Первое. Он не должен больше видеться с Лавгуд. Эти свидания-отработки нужно немедленно прекратить. Иначе он может не выдержать. Теперь, когда Снейп понял, насколько девчонка готова не просто пойти, а броситься навстречу его желаниям, он осознал всю опасность этих встреч. Да, ему будет невыносимо больно — и морально, и физически. Но он справится с этим. И не такое переживал.       Второе. Нужно чётко и ясно дать понять Лавгуд, что все её фантазии беспочвенны. Что бы она там ни увидела в его сознании — он никогда не допустит осуществления этих видений. Она должна это понимать и не тешить себя пустыми надеждами. Он обязан справиться и с этим, несмотря на устремлённый на него восторженный взгляд серебристо-серых глаз, полный надежды и трепетного ожидания.       Снейп сжал кулаки и последним героическим усилием заставил свой мозг и своё тело успокоиться. Чувство долга в очередной раз победило все прочие чувства. Всё это время Снейп сохранял бесстрастное выражение на лице — что-что, а это делать он умел. А теперь, надев маску на душу, он почувствовал себя в относительной безопасности и смог заговорить обычным холодным чуть глуховатым голосом, очень надеясь, что ему под силу скрыть бурю чувств, только что бушевавшую у него внутри: — Мисс Лавгуд. Надеюсь, вы понимаете, что после всего увиденного, наши так называемые «занятия окклюменцией» необходимо прекратить.       Радость в глазах Луны постепенно уступала место недоумению и разочарованию. Её лицо вытянулось, взгляд потух. — Почему? — слабо пролепетала она, не в силах выдавить из горла ничего более. — Потому что это может привести к нежелательным последствиям, — Снейп попытался придать голосу побольше раздражения. Как он ненавидел себя в этот момент! — Но почему эти последствия нежелательны, если мы оба их желаем?       Луна не знала, откуда у неё взялись силы на столь длинное предложение. Она лишь понимала, что сейчас решается их судьба. И именно от неё зависит их общее будущее — от её смелости, решимости и настойчивости. Луна понимала, что для него нет ничего важнее чувства долга. И ей предстоит нешуточная борьба с этим треклятым чувством, которое ей так нравилось в нём и которое она так уважала. — Потому что у нас нет права поддаваться подобным чувствам. Они недопустимы, а значит, их следует искоренить. — Но если они уже есть… Разве их возможно искоренить? Тем более что они взаимны. Мы ведь оба этого хотим. Господин профессор… Ведь мы любим друг друга. Почему это недопустимо? Что здесь плохого?       Ну вот. Вот она и произнесла эти слова. «Мы любим друг друга». Фраза, которой он так старательно пытался избегать даже мысленно. Не просто «хотим» — нет, это не притяжение тел, одно из которых долгие годы тоскует без ласки, а другое переполняют юные бушующие гормоны… Именно «любим» — и это самое опасное состояние, которое может свести на нет все его усилия в борьбе с собой. — Это недопустимо потому, что вы ещё ребёнок, Лавгуд. Вы - моя ученица. Я — ваш преподаватель. Подобные отношения осуждаются обществом. И я не намерен ставить под удар ни свою, ни вашу репутацию. — А если бы… если бы… — в голосе Луны дрожали слёзы. — Если бы я была старше? И не была вашей ученицей?       Она с надеждой подняла на него глаза, полные слёз, готовых вот-вот выкатиться наружу. «Что же ты делаешь со мной?» — подумал Снейп. Этот взгляд рвал его душу, но он выдержал его, сохраняя обычное бесстрастное выражение на лице. — Зачем строить предположения, мисс Лавгуд? Вы ещё слишком юны. И по-прежнему моя студентка. — Но всё же? Господин профессор… Я ведь когда-то вырасту… — Советую вам выкинуть эти мысли из головы. По крайней мере, до вашего совершеннолетия. — До совершеннолетия? — в голосе Луны слышалось такое разочарование, что у Снейпа больно сжалось сердце. Она зашевелила губами, загибая пальцы, и произнесла, чуть погодя: — Год и четыре месяца… Как долго…       Он хотел сказать ей что-то резкое, оскорбительное, например: «Что же вам так не терпится прыгнуть в мою постель?». Хотел — и не смог. Язык не повернулся обидеть её столь грязным предположением. Хоть Снейп и понимал, что это был бы лучший способ завершить тяжёлый разговор и избавить себя от её присутствия — сейчас же, немедленно, чтобы прекратить рвать душу и себе, и ей. А прекратить это было необходимо. — Господин профессор… — робко подала голос Луна. — Но ведь мне нужно заниматься окклюменцией. Я должна научиться закрывать сознание. — Должны. Но со мной вы этому никогда не научитесь. А потому наши занятия не имеют смысла. — Почему не научусь? — Луна вскинула на Снейпа обиженный взгляд. — Потому что вы должны бояться чужого проникновения в мозг. Должны хотеть скрыть свой внутренний мир от постороннего вторжения. А меня вы не боитесь. Вы полностью открыты передо мной. Вам нечего скрывать. Если бы с вами занимался другой легилимент — возможно, вы смогли бы достичь определённых успехов. Но не со мной. — Но как же так, господин профессор? — в голосе Луны звенело отчаяние. — Не отменяйте наших занятий. Я… я не могу без вас!       Слёзы брызнули из глаз Луны и покатились по щекам, точно горошины. Снейп похолодел. Она не может без него. Знала бы она, что это он не может без неё! Впрочем… Она знает — видела сейчас, как он провёл вчерашний вечер. Хорошо ещё, что не поняла, какую власть она над ним имеет. И он не должен позволить ей это понять. Поэтому нужно привычно задавить в себе чувства, собрать волю в кулак, добавить резкости в голос… И вот теперь можно отвечать. — Сможете, мисс Лавгуд. Это необходимо прежде всего для вас самой.       В его словах слышалось окончательное и бесповоротное решение разом покончить со всем этим и не мучить больше ни её, ни себя поисками выхода. Но, кажется, девчонка решила так просто не сдаваться.  — А противостояние Империусу? Вы ведь обещали научить меня этому, — в голосе Луны слышалась такая мольба, а её глаза смотрели на Снейпа с такой надеждой, что его сердце дрогнуло. К тому же он втайне и сам искал повод не отменять встречи. А она нашла его — такая умница!       Снейп сделал вид, что размышляет над её словами. Он медленно водил пальцем по губам, изображая хмурое недовольство и изо всех сил стараясь скрыть бешеный стук сердца, готового выпрыгнуть из груди от радости. Через минуту, показавшуюся Луне вечностью, он изрёк: — Пожалуй, вы правы. Надеюсь, этому навыку вас будет легче обучить. А заодно и другим приёмам противостояния Тёмной магии, не входящим в учебный курс.       И, заметив, как радостно блеснули глаза Луны, он строго продолжил: — Но учтите, Лавгуд. Наши занятия не будут проходить ежедневно. И если вы не застанете меня в этом кабинете в назначенный час, не сходите с ума, как вы делали это вчера.       Снейп немного подумал и добавил: — А я, в свою очередь, обещаю, что моё отсутствие здесь никогда не будет связано с причинами, вызвавшими его вчера.       Луна едва не бросилась ему на шею, но вовремя сдержалась. Глаза её радостно вспыхнули и окатили Снейпа волной такого тепла, от которого ему стало удивительно хорошо и спокойно. Появилось чувство, что он всё делает правильно. — А я обещаю вам не приставать с нежностями и не пытаться слишком близко подходить к вам.       Сказав это, Луна покраснела и опустила глаза. Поэтому она не увидела, каким взглядом одарил её Снейп в ответ на это заявление. В его быстром, как молния, взгляде, причудливо смешались благодарность за понимание и такая досада, что он сам испугался и поспешил опустить глаза. Хвала Мерлину, девчонка ничего не заметила. Она ведь и вправду умница. Это он, мерзавец, очень сильно пожалел о том, что она не собирается предпринимать попыток к сближению.       Снейп медленно развернулся и направился к преподавательскому столу. Усевшись за него, он жестом указал Луне на стоящий перед ним стул. Когда она села, Снейп заговорил спокойным деловым тоном: — Прежде чем осваивать сложные системы защиты, вам необходимо научиться самому простому. Ваши дезиллюминационные чары, Лавгуд — это не защита, а пародия. Если это всё, чему научил вас Поттер на своих занятиях — храни Мерлин всю вашу армию от любых встреч с Упивающимися смертью. — Мы уже встречались с ними в Министерстве, — спокойно возразила Луна, — и сумели остаться в живых. Но вы правы, — Луна заметила, как Снейп открыл рот, чтобы ответить ей, поэтому поспешила продолжить, — дезиллюминационное заклятие у меня получается плохо. — Именно им мы сейчас и займёмся. Меня не устраивает слежка, которую ведёт за вами Паркинсон. Кстати, почему вы не рассказали мне об этом? — Снейп строго посмотрел на Луну. Та пожала плечами: — Я думала, что не стоит отнимать ваше внимание такими пустяками. — Это не пустяки, Лавгуд. Вы ведь не хотите, чтобы о наших… — он слегка замялся, — занятиях узнала вся школа? — Нет конечно, — Луна испуганно взглянула на Снейпа. Она только сейчас осознала, какую угрозу таит огласка для них обоих. — В таком случае, вам придётся освоить не только Чары невидимости и Заглушающее заклинание, но и способы обнаружения слежки и умение уходить от неё. Работы тут непочатый край…       Снейп насмешливо посмотрел на Луну. Понимает ли она, что смеётся он прежде всего над собой, над тем, что нашёл оправдание этим встречам с ней? Иронизирует над собой и над нею, чтобы скрыть радость от того, что не пришлось отказаться от свиданий, повинуясь требованиям долга? Наверное, понимает. Кто только придумал называть её полоумной?       Его взгляд встретился с её сияющими глазами. Кажется, девчонка чувствует такое же облегчение, как и он сам. В её лице не осталось ничего от обычного полусонного выражения. Радостное волнение, облегчение, ожидание чего-то нового и неизвестного сделали её лицо… Красивым? Снейп внимательно вгляделся в него. Нет, он не ошибся. Она и вправду красива сейчас. Как он не замечал этого раньше? Почему не разглядел её красоты под маской полудурочки, каковой все её считали, да и продолжают считать? Или она только кажется ему красивой, потому что он действительно влюбился в неё? А влюбился ли он? Или им движет простое желание — даже не похоть, а жажда обычной человеческой ласки, которой у него не было никогда в жизни и которую он неожиданно встретил в этом странном существе?       Мысленно одёрнув себя, Снейп встал из-за стола, жестом призывая Луну подняться, и, придав голосу как можно больше холодного безразличия, произнёс: — Начнём.       Луна с готовностью вскочила с места, полная решимости выполнить любое его требование, только бы не огорчить и не разочаровать его. Время урока промелькнуло для обоих так быстро, что оба были слегка ошарашены, когда Снейп совершенно случайно заметил, что часы на стене показывают десять. — Немедленно отправляйтесь к себе, — велел Снейп, накладывая на Луну дезиллюминационное заклинание. — Спокойной ночи, господин профессор, — голос Луны, произносившей эти слова, слегка дрожал от плохо скрываемого счастья. — Спокойной ночи, — нехотя буркнул Снейп, рассерженный не то на время, пролетевшее так быстро, не то на себя за то, что разделяет с Луной её чувства.       Когда дверь за девчонкой бесшумно закрылась, Снейп поспешил поскорее покинуть кабинет. В подземельях у него было ещё одно дело, которое могло подождать и до завтра. Но если обстоятельства позволят, можно завершить его уже сегодня.       А Луна мчалась по коридорам к башне Райвенкло, не чуя под собой ног, окрылённая одной мыслью: «Он любит меня! Он любит меня!» Что бы он ни говорил, как бы ни пытался скрыть это — он любит её! И это было настоящее, чистое, ничем не замутнённое счастье. ***       Спустившись вниз по лестнице, Снейп, не заходя к себе, прошёл дальше по коридору и заглянул в гостиную Слизерина. Несмотря на поздний час, студентов в ней оставалось достаточно много. В основном это были пяти- и семикурсники. Одни уткнулись в учебники, другие что-то усердно писали. Снейп удовлетворённо хмыкнул — его студенты не должны позорить факультет низким уровнем знаний. Тем более теперь, когда отношение к слизеринцам становится всё более предвзятым и многие преподаватели стараются нарочно «завалить» их на своих занятиях.       Снейп молча остановился в дверях и обвёл взглядом гостиную. Прекрасно. Та, кого он искал, находилась здесь. Пэнси Паркинсон забралась с ногами в кресло у камина с книжкой на коленях. Кресло было повёрнуто боком, и Снейп заметил, что девушка смотрит не в книгу, а на огонь, задумчиво накручивая на палец прядь тёмных волос, в которых сейчас играли отблески каминного пламени. Малфоя в гостиной не было, и это обстоятельство его тоже устраивало. — Паркинсон.       Голос Снейпа был тихим, но настолько властным, что все присутствующие невольно вздрогнули и обернулись на него. Пэнси резко выпрямилась в кресле, опустила ноги на пол и вопросительно взглянула на Снейпа. — Зайдите ко мне.       Не дожидаясь её ответа, Снейп развернулся и быстро покинул гостиную, абсолютно уверенный в том, что его приказ будет беспрекословно выполнен. Пэнси с достоинством поднялась с кресла, свысока оглядела присутствующих и вышла из гостиной почти с таким же презрительным выражением на лице, как у только что покинувшего её декана. Она быстрым шагом прошла по коридору. Снейп стоял у двери в свою комнату. Когда Пэнси подошла, он молча распахнул дверь, пропуская девушку внутрь.       Пэнси подошла к рабочему столу Снейпа, привычно ожидая, когда тот жестом укажет ей на стоящий напротив стул. Но Снейп молча уселся на своё место, откинулся на спинку стула и уставился на Пэнси холодным, ничего не выражающим взглядом, от которого по спине ползли мурашки и становилось жутко, но страх этот был манящим и притягательным, он будоражил воображение и щекотал нервы. Чтобы выдержать этот взгляд, Пэнси пришлось собрать в кулак всю свою волю, но она не опустила глаз. Снейп внутренне усмехнулся, но на его лице это никак не отразилось. Как же Пэнси хотелось продолжить эту увлекательную, возбуждающую игру взглядов! Её пьянил азарт и жажда заполучить власть над этим холодным бесстрастным монстром, разбудить в нём инстинкты, которые он так тщательно скрывал под мрачной чёрной мантией и защищал рядами пуговиц на строгом сюртуке. Но Снейп заговорил с ней, и Пэнси пришлось отвлечься от будоражащих воображение мыслей. — Мисс Паркинсон. Насколько я понял, вы решили проявить инициативу и возложили на себя обязанность обходить замок и следить за порядком в коридорах и на лестницах?       «С чего это ты взял?» — Пэнси очень хотелось нагрубить в ответ, но это было невозможно, а потому она ответила своим обычным деловым тоном: — Не то чтобы «возложила обязанность»… Но когда у меня есть время, я считаю необходимым делать это. — Что ж, похвально. Тем более что это согласуется с призывом директора проявлять бдительность, — губы Снейпа искривила ироничная ухмылка, от которой Пэнси стала противна самой себе. Она хотела резко крикнуть, что ей плевать на директора с его призывами и приказами, но приходилось сдерживаться.       Не дождавшись от неё ответа, Снейп продолжил: — Как долго продолжаются ваши обходы? — притворная заинтересованность в его голосе никак не могла обмануть Пэнси. Он над ней издевался — и она ничего не могла с этим поделать. — С начала учебного года — Пэнси взглянула на него с вызовом. Пусть знает, что ей всё известно. Она не позволит ему делать из себя дурочку. Ни ему, ни этой его ненормальной… — Успели заметить что-то подозрительное? — Снейп смотрел на гордо вздёрнутый подбородок Паркинсон со смесью издёвки и раздражения. Всё-таки он сделал правильный выбор, назначив её старостой. Но… девчонка зарвалась и перешла границу своих полномочий. Следует поставить её на место.       А Пэнси боролась с непреодолимым желанием высказать ему всё то «подозрительное», что она успела заметить, бросить ему в лицо все обвинения заодно со своей обидой и горечью. Но голос рассудка требовал держать себя в руках и не сбрасывать все козыри в начале игры, как безрассудная гриффиндорка. Пэнси прекрасно понимала, чем закончится этот её стихийный необдуманный порыв. Поэтому она внутренне подобралась и ответила Снейпу своим обычным ровным, деловым, чуть задиристым тоном: — Ничего, господин профессор. Ничего необычного или подозрительного.       Снейп понимал, что творилось в её душе. И ждал от неё именно такого ответа. Что ж, несмотря на влюблённость, девчонка сохраняла способность мыслить здраво и не поддаваться эмоциям. Неплохо. Это делало её более серьёзным противником для Лавгуд. Но именно поэтому Снейп и решил вмешаться в их противостояние. — Хорошо, мисс Паркинсон. Если вы намерены и дальше продолжать обходы, советую вам не распространять свою бдительность на дела, которые вас не касаются. Я понятно выражаюсь?       Пэнси зло сверкнула на него глазами, но тут же виновато улыбнулась и качнула головой: — Не очень, сэр. Какие конкретно дела меня не касаются?       «Вот стерва!» — подумал Снейп, а вслух произнёс: — Постараюсь выразиться яснее. Я не люблю, когда за мной следят. И никому не позволю совать нос в свои дела. Теперь понятно? — Более чем, сэр, — Пэнси сделала лицо пай-девочки и преданно заглянула Снейпу в глаза. — Надеюсь на вашу природную сообразительность, Паркинсон, — его бесстрастный голос и пустой холодный взгляд погасили весь её злой задор.       Ей очень хотелось бросить ему в лицо: «Как я надеялась на вашу порядочность и здравый смысл?» Но вместо этого Пэнси вновь нацепила на себя маску исполнительной деловой особы и бодро кивнула: — Да, сэр. — В таком случае, вы свободны. — Спокойной ночи, сэр.       Пэнси коротко кивнула, развернулась на пятках и направилась к двери, гордо расправив плечи, выпрямив спину и вздёрнув подбородок. Как бы ни относился к ней Снейп, он сумел оценить силу характера этой девчонки. Пожалуй, стоит за ней присматривать — она может доставить немало хлопот. Разумеется, у неё хватит мозгов, чтобы правильно оценить свои возможности и понять, что ей не стоит становиться у него на пути. Но у влюблённых девочек мозг очень часто отказывается работать, уступая место эмоциям. А эмоции амбициозной слизеринки, которая не получает желаемого, могут наделать много бед. Как для неё самой, так и для окружающих.       Впрочем, эти мысли недолго занимали Снейпа. От Паркинсон они плавно перешли к Луне. Да, его староста может доставить этой девочке много неприятностей. И его долг — оградить её, защитить. Не только от Паркинсон — от всего мира. А мир всегда враждебно настроен по отношению к таким наивным и чистым натурам. И к чувствам, которые эти натуры переживают. Потому что чувства эти — светлые, искренние и беззащитные в своей искренности. А мир всегда готов облить их грязью и искупать в дерьме житейской обыденности.       Снейп прекрасно понимал, что никто не станет разбираться в том, какие душевные порывы испытывают они оба от возникшей между ними близости. Все увидят здесь лишь преступную связь похотливого преподавателя со своей неопытной, наивной студенткой. Ему было бы всё равно — такая связь лишь укрепила бы его имидж подонка и безжалостного монстра. Но пачкать в грязи душу этой девочки он не позволит никому. А потому сделает всё, чтобы их чувства не стали достоянием любопытной и жадной до грязных сенсаций «общественности».       Снейп снял с себя мантию, освободился от сюртука и галстука и расстегнул ворот рубашки. «Мы любим друг друга». Как просто и естественно прозвучали эти слова в её устах! Неужели я тоже люблю её? А Лили?       Снейп дёрнулся, будто его ударило током. Как он мог забыть о Лили и о своей любви к ней? Разве может какая-то девчонка вот так просто прийти — и отнять эту любовь, забрать её себе всю, без остатка? «Но ведь Лили мертва, — напомнил себе Снейп. — Она — лишь призрак женщины, никогда не любившей тебя». А если бы она была жива? Кого бы ты выбрал из них двоих?       Снейп задумался. Если бы Лили была жива и продолжала быть счастливой женой Джеймса Поттера, он, без сомнения, продолжал бы любить её так же горячо, как в молодости. Любить и желать её. И, скорее всего, он никогда не обратил бы внимания на чувства этой девочки. Хотя… Снейп вспомнил, как развивались их отношения с Лавгуд — то странное робкое и тёплое чувство, которое он испытал к девчонке, нежность, интерес, а после — непреодолимое притяжение к ней. И ощущение небывалого, невероятного счастья от осознания — тебя любят. Любят такого, как есть, зная о тебе всё — о твоих грехах, ошибках, падениях, слабостях. Разве можно противиться этому притяжению? Разве можно растоптать такое чувство?       «Ты увлекаешься Тёмной магией! — вспомнились Снейпу слова Лили. — Твои друзья…» Она не хотела дружить с ним по одному лишь подозрению в увлечении Тёмными искусствами. А эта девочка, зная все его преступления, не осудила его, не ужаснулась, нет — полюбила ещё сильней за те муки, что он испытывал от осознания собственной греховности. Так значит, она права, думая, что Лили никогда не любила его и лишь воспользовалась им? Что он был нужен, пока она находилась одна в окружении магглов? Он был её проводником в волшебный мир, а когда она стала частью этого мира — отбросила его, как пустую консервную банку?       Что для него важнее — хранить верность женщине, никогда его не любившей? Мёртвой женщине, отдавшей свою любовь его злейшему врагу — человеку, который издевался над ним у неё на глазах? Она всё знала о нём, видела — и продолжала считать его порядочным человеком. И никогда бы не бросила его и не пришла к Снейпу, как тому мечталось по ночам в молодости, пока Лили была жива, и после — когда эти мечты стали обычной еженощной пыткой. Для него важно это? Или то тонкое, звенящее чувство, которое он испытывает при мысли о девочке, любовь которой стала для него щитом, берегла от боли и наполняла жизнь чувствами, доселе неизведанными и оттого такими волнующими и остро-притягательными?       Чувство долга вновь попыталось поднять голову и потребовать от него немедленно отказаться от этой любви, задушить её в себе и уничтожить. Но тихий, полный отчаяния голос: «Я не могу без вас», слёзы в огромных серебристо-серых глазах и стук собственного сердца о грудную клетку заглушили голос разума. К дракклу чувство долга! К дракклу верность призрачной любви, которой никогда не было! Отпусти чужое, не пытайся поймать то, что никогда не было твоим. «Мы любим друг друга», — вот что важно и вот ради чего стоит жить. Ради этой девочки и любви к ней он переборет себя, обуздает свои инстинкты и желания. Он сделает всё, чтобы оградить её от осуждения, оскорблений и грязи. Сколько бы ему ни осталось жить — он будет защищать её от всех и от всего. А там посмотрим.