Побочный эффект

James Hanning\Slytherin Combat X-Teknokore\Destroy.Haters       Следующие пару недель заставили Гарри на какое-то время забыть о Луне, хотя он по-прежнему каждый вечер заглядывал в Карту Мародёров, чтобы убедиться — её встречи со Снейпом продолжаются с завидным постоянством. Уроки аппарации и задание, полученное от Дамблдора, отвлекли всё его внимание. К тому же слежка по карте за Малфоем оказалась значительно менее успешным занятием, чем наблюдение за Луной, но отнимала больше сил и будила у Гарри охотничий азарт. Гарри пытался определить местонахождение Малфоя днём, но тот терялся, будто исчезал с поверхности карты, растворяясь в массе чёрных точек, ползающих по ней.       А событие, случившееся в день рождения Рона, и вовсе заставило Гарри с Гермионой позабыть о Луне и её свиданиях со Снейпом. Вся школа обсуждала, каким образом Рон Уизли оказался в больничном крыле, объевшись шоколадных котелков с Амортенцией, предназначенных Гарри Поттеру. Кто подсунул Гарри эти конфеты, которые в итоге достались Рону, тайной ни для кого не являлось. Имя Ромильды Вейн было у всех на слуху, так что её популярность вовсе затмила историю с присланной Снейпу якобы от имени Луны валентинкой.       Впрочем, поговаривали, что Рон отравился вовсе не конфетами с Амортенцией, а каким-то ядом. Однако шума, подобного тому, что поднялся после покушения на Кэти, эта история не наделала. Похоже, все сочли произошедшее несчастным случаем. К тому же во время отравления Рон находился в кабинете преподавателя зельеварения, противоядие получил сразу, а значит, не особенно и пострадал. На деле гриффиндорцев куда больше интересовала предстоящая игра с Хаффлпаффом, многим хотелось увидеть, как Захария Смит, игравший у хаффлпаффцев охотником, будет наказан за высказывания, которые он позволил себе во время первого матча со слизеринцами.       Между тем Гарри квиддич интересовал как никогда мало. Мысли о Драко Малфое быстро превращались у него в подобие мании. Сверяясь при всяком удобном случае с Картой Мародёров, он время от времени делал по замку крюк, заглядывая туда, где находился Малфой, но ни за какими необычными занятиями застать его так и не смог. И при этом Малфой продолжал необъяснимым образом исчезать с карты.       Впрочем, времени на то, чтобы вплотную заняться этой загадкой, у Гарри не было — мешали тренировки, домашние задания, да еще то обстоятельство, что теперь, куда бы он ни направлялся, за ним неотступно следовали Кормак Маклагген и Лаванда Браун. Так что выслеживание Луны отодвинулось для Гарри на задний план. Он машинально отмечал её местоположение на карте и вновь возвращался мыслями к Малфою.       Кормак Маклагген, узнав о болезни Рона, неотступно преследовал Гарри с просьбой взять его в команду на место вратаря. При этом он постоянно намекал, что вратарь команды из него получится лучший, чем из Рона, и что Гарри, который теперь регулярно видит его в игре, наверняка и сам так думает. Мало того, Маклагген критиковал всех остальных игроков и приставал к Гарри с детальными планами тренировок, так что Гарри не раз уже пришлось напомнить ему, кто в команде капитан.       А Лаванда то и дело подкатывалась к нему с разговорами о Роне, и эти разговоры Гарри находил не менее утомительными, чем разглагольствования Маклаггена о квиддиче. Поначалу Лаванда была страшно обижена, что никто не удосужился сообщить о том, что Рон попал в больницу («Я же всё-таки его девушка!»), но затем решила простить Гарри забывчивость и провести с ним ряд задушевных бесед, посвященных чувствам Рона, — крайне тягостное испытание, без которого Гарри с большим удовольствием обошелся бы. — Послушай, почему бы тебе не поговорить обо всём этом с Роном? — спросил её Гарри после особенно долгих расспросов, охвативших собою всё — от точных слов, сказанных Роном по поводу её новой парадной мантии, до мнения Гарри о том, считает ли Рон свои отношения с Лавандой «серьёзными». — Я бы и поговорила, но всякий раз, как я к нему прихожу, он спит! — раздраженно сообщила Лаванда. — Вот как? — Гарри был удивлён, поскольку сам он при каждом посещении больничного крыла заставал Рона бодрствующим: друг рьяно интересовался новостями, с одной стороны, и норовил произнести как можно больше бранных слов о Маклаггене, с другой. — А Гермиона Грейнджер к нему всё ещё заглядывает? — внезапно поинтересовалась Лаванда. — По-моему, да. Так ведь они же друзья, верно? — испытывая неловкость, ответил Гарри. — Друзья, не смеши меня! — презрительно процедила Лаванда. — Когда Рон стал встречаться со мной, она с ним неделями не разговаривала! Теперь-то она, конечно, хочет с ним помириться, он же стал таким интересным… — По-твоему, получить яд, значит стать интересным? — спросил Гарри. — Как бы там ни было, извини, я должен уйти — вон Маклагген идет, опять прицепится ко мне с разговорами о квиддиче. — И Гарри, бочком скользнув в притворявшуюся сплошной стеной дверь, коротким путём понёсся на урок зельеварения, куда, к счастью, ни Лаванда, ни Маклагген последовать за ним не могли.       Гермионе тоже было не до Луны. Все её мысли были заняты состоянием Рона. Поэтому оба, и Гарри, и Гермиона вспомнили о Луне лишь в день квиддичного матча Гриффиндор-Хаффлпафф.       Наскоро заскочив перед матчем в палату к Рону, Гарри торопливо перекинулся с ним парой слов и поскорее направился в раздевалку. Он быстро шагал по пустым коридорам. В школе не было ни души — все либо уже сидели на стадионе, либо направлялись к нему. Гарри поглядывал в окна, мимо которых проходил, прикидывая, каков нынче ветер, и тут его внимание привлёк шум впереди. В сопровождении двух девочек к нему приближался Малфой. Обе девочки выглядели недовольными и надутыми.       Заметив Гарри, Малфой замер на месте, злорадно ухмыльнулся и снова двинулся вперед. — Куда это ты собрался? — резко спросил Гарри. — Ага, Поттер, жди, вот так сию минуту всё тебе и расскажу, ведь это ж тебя касается! — ощерился Малфой. — Ты бы лучше поторопился, тебя там ждут, Избранный капитан, Мальчик, Который Всегда Побеждает или как там тебя теперь называют.       Одна из девочек захихикала. Гарри взглянул на неё, и она покраснела. Малфой, обогнув Гарри, тронулся дальше. Девочка и её подруга засеменили следом, все трое свернули за угол и скрылись из виду.       Гарри стоял как вкопанный, глядя им вслед. Ну хоть вой от злости! До игры оставались считанные минуты, а тут ему подворачивается крадущийся куда-то по опустевшей школе Малфой — подворачивается лучшая до сей поры возможность выяснить, что он задумал. Проходили секунды, а Гарри так и стоял, оцепенев, не отрывая глаз от угла, за которым исчез Малфой… — Где ты был? — сердито спросила Джинни, когда Гарри влетел в раздевалку. Вся команда уже переоделась, загонщики Кут и Пикс нервно постукивали себя битами по икрам. — Малфоя встретил, — тихо ответил Гарри, натягивая через голову красную мантию. — И что? — Хотел узнать, что он и две девочки делают в замке, когда все остальные здесь… — И этим необходимо было заниматься именно сейчас? — Так я вроде и не занимаюсь, — огрызнулся Гарри. Он взял «Молнию» и поправил очки. — Ладно, пошли!       Гарри обменялся рукопожатием с капитаном команды Хаффлпаффа, а затем по свистку мадам Хуч оттолкнулся от земли, взлетел выше своих игроков и пронёсся вдоль поля, отыскивая глазами снитч. Если поймать его пораньше, появится шанс вернуться в замок, добраться до Карты Мародёров и выяснить, чем занят Малфой… — А вот и Смит с квоффлом, — отдаваясь эхом от земли, произнес мечтательный голос. — В прошлый раз, как вы знаете, он комментировал игру, и в него врезалась Джинни Уизли. Скорее всего, намеренно, во всяком случае, так это выглядело со стороны. Смит очень грубо отзывался о Гриффиндоре, думаю, теперь, играя против него, он об этом сожалеет. — О, смотрите-ка, Джинни отобрала у него квоффл, она мне нравится, очень хорошая…       Гарри глянул вниз, на помост комментатора. Кто мог, пребывая в здравом уме, поручить комментировать матч Луне Лавгуд? Однако даже с такой высоты ошибиться было невозможно — длинные, серовато-светлые волосы, ожерелье из пробок от сливочного пива… Сидевшая рядом с ней профессор МакГонагалл казалась слегка встревоженной — похоже, назначение Луны на эту должность вызывало у неё серьёзные сомнения.       Откуда же Гарри было знать, что в конкурсном отборе на место комментатора матчей по квиддичу захотело поучаствовать не так уж много людей? Если быть абсолютно честным, то их было всего двое — Луна и ещё какой-то хаффлпаффец с четвёртого курса. Чтобы избежать предвзятости в комментариях, судить матч между Гриффиндором и Хаффлпаффом взяли Луну. Зачем это понадобилось Луне — не знал никто. Снейп, следивший за ней со слизеринской трибуны, скрежетал зубами и мысленно изрыгал ругательства, которые редко когда произносил вслух. — Но теперь квоффл забирает у Джинни игрок команды Хаффлпаффа, крупный такой, никак не могу вспомнить его имя… Быкинс… нет, Бугайни… — Скоткинс! — громко сказала профессор МакГонагалл. Зрители захохотали.       Гарри оглядывался, выискивая снитч, но никаких признаков его не видел. Мгновение спустя Скоткинс забил гол. Маклагген, крикливо отчитывавший Джинни за то, что она упустила квоффл, в результате прозевал большой красный мяч, пронесшийся мимо его правого уха. — Маклагген, займись своим делом и оставь игроков в покое! — взревел Гарри, сделав вираж и оказавшись лицом к лицу с вратарём. — А ты бы мне пример показал! — крикнул в ответ красный, злой Маклагген. — И вот Гарри Поттер ругается со своим вратарем, — безмятежно сообщила Луна под радостные восклицания и гогот сидевших на трибунах хаффлпаффцев и слизеринцев. — Не думаю, что это сильно поможет ему отыскать снитч, хотя, возможно, тут перед нами просто хитроумная уловка…       Гневно выругавшись, Гарри крутнулся на месте и вновь облетел поле, обшаривая глазами небо в поисках крошечного крылатого золотого мячика.       Джинни и Демельза забили по голу каждая, дав и своим одетым в красное с золотом болельщикам повод для восторга. Затем Скоткинс закатил ещё один, сравняв счет, но Луна этого словно и не заметила. Прозаические мелочи вроде счёта интересовали её на редкость мало, она старалась привлечь внимание зрителей к таким любопытным вещам, как необычная форма облака или вероятность того, что Захария Смит, неспособный удержать квоффл дольше одной минуты, страдает заболеванием, которое она назвала Немочью неудачника. — Счёт семьдесят — сорок в пользу Хаффлпаффа! — рявкнула в рупор профессор МакГонагалл. — Уже? — рассеянно удивилась Луна. — О, посмотрите-ка! Вратарь Гриффиндора завладел битой одного из загонщиков.       Висевший в воздухе Гарри резко обернулся. И точно, Маклагген, по ведомым только ему причинам, выхватил у Пикса биту и теперь показывал ему, как следует отбивать бладжер, чтобы попасть им в уже приближавшегося Скоткинса. — Отдай ему биту и вернись к шестам! — кидаясь к Маклаггену, завопил Гарри, но тот уже яростно замахнулся, целя битой по бладжеру — и послал его совсем не в том направлении. Слепящая, тошнотворная боль… вспышка света… далекие крики… чувство падения в глубокий колодец…       В следующий миг Гарри обнаружил, что лежит в теплой и удобной постели и смотрит на лампу, отбрасывающую на темный потолок круг золотистого света. Он с трудом приподнял голову. Слева от него лежал кто-то очень знакомый — веснушчатый и рыжий.       Трещина в черепе Гарри тоже не способствовала мыслям о слежке за Луной и Снейпом. Гарри лишь надеялся от всей души, что это была первая и последняя попытка Луны комментировать квиддичные матчи.       Вечером того же дня, придя на занятия к Снейпу, Луна была встречена кривой ухмылкой и ядовитыми замечаниями профессора по поводу её комментаторских талантов. Впрочем, Луну эти замечания ничуть не обидели. На его вопрос, зачем она вообще полезла в комментаторы, Луна безмятежно ответила: — Мне захотелось попробовать. — Попробовали. Дальше что? — раздражённо бросил Снейп. — Ничего, — спокойно произнесла Луна. — Раз вы считаете, что у меня не получилось, я больше не буду этим заниматься. Кстати, профессор МакГонагалл согласна с вами — она тоже думает, что это — не моё.       Снейп с облегчением вздохнул. По крайней мере, девчонка больше не будет позориться прилюдно. Видеть, как над ней смеются, было выше его сил. А сама она относилась к насмешкам так спокойно, что Снейпа это даже немного злило. Впрочем, он понимал, что это свойство её натуры позволяет девчонке гораздо легче переносить вещи, которые другим очень сильно испортили бы жизнь. Хорошо, что сплетни вокруг них поутихли. А теперь, после этого матча, о них и вовсе забудут. Студентам есть о чём поговорить и без этих сплетен. ***       Думая так, Снейп был прав лишь отчасти. Большинство студентов действительно переключили своё внимание на более свежие школьные новости. Но не Гарри. Оказавшись в больничном крыле, он придумал способ следить за Малфоем, поручив наблюдение за ним домовым эльфам Кричеру и Добби. И теперь, заглядывая в Карту Мародёров, он обращал внимание не только на точку с надписью «Малфой». Мысли Гарри всё чаще возвращались к Луне и Снейпу. Вдруг Снейп хочет её использовать, чтобы подставить вместо Малфоя, когда нужно будет прикрыть грязные делишки последнего? А в том, что Малфой готовит какую-то мерзость, Гарри не сомневался. Может быть, стоит ещё раз поговорить с Луной и предупредить её?       Гарри с Роном покинули больницу рано утром в понедельник. Благодаря заботам мадам Помфри их здоровье полностью восстановилось, и теперь они могли насладиться благодатными последствиями отравления и трещины в черепе, лучшим из которых стало примирение Рона и Гермионы.       По дороге на завтрак их догнала Луна. — Гарри! — послышалось у него за спиной. — А, привет, Луна, — ответил Гарри. — Я заходила в больничное крыло, хотела тебя повидать, — сообщила Луна, копаясь в сумке. — Но там сказали, что ты уже выписан, а меня…       Она поочередно всучила Рону: предмет, похожий на крупную зеленую луковицу, большую пятнистую поганку и изрядное количество чего-то смахивающего на кошачий помёт; наконец извлекла из сумки замызганный пергаментный свиток и протянула его Гарри. — …а меня просили передать тебе это.       Гарри мгновенно признал в свитке приглашение на очередной урок Дамблдора. — Сегодня вечером, — едва развернув свиток, сказал он Рону и Гермионе. — Ты здорово комментировала последний матч! — похвалил Рон Луну, уже забиравшую у него «луковицу», поганку и кошачий помёт. Луна неуверенно улыбнулась. — Шутишь, да? — сказала она. — Все говорят, что я была ужасна. — Да нет, серьёзно! — искренне воскликнул Рон. — Я и не припомню, чтобы комментарий доставил мне большее удовольствие! Кстати, а что это такое? — прибавил он, поднимая к глазам «луковицу». — Это лирный корень, — ответила Луна, запихивая в сумку поганку и кошачий помёт. — Хочешь, возьми себе. У меня их несколько. Отлично отпугивают Пухлых Заглотов.       И она удалилась, оставив лирный корень в руке негромко посмеивающегося Рона. — Знаете, а Луна нравится мне всё больше, — сказал он, когда они снова тронулись в путь к Большому залу. — Я понимаю, у неё не все дома, но что толку…       Он вдруг умолк. У подножия мраморной лестницы с грозным видом возвышалась Лаванда Браун. — Привет, — нервно поздоровался Рон. — Пойдём, — негромко сказал Гарри Гермионе, и оба ускорили шаг, но успели услышать слова Лаванды: — Почему ты не сказал мне, что тебя сегодня выписывают? И почему рядом с тобой оказалась она?       Отойдя подальше от этих двоих, Гарри обратился к Гермионе: — Послушай, мне кажется, с Луной нужно серьёзно поговорить. Малфой явно задумал какую-то пакость. Не использует ли Снейп Луну, чтобы прикрыть Малфоя, подставив её вместо него? — Ты думаешь? — встревоженно произнесла Гермиона. — Я не уверен, но мне почему-то так кажется. Это ведь странно — их ежедневные «занятия». Чем они там занимаются — одному Мерлину известно. — Послушай, Гарри. Если всё обстоит так, как ты думаешь, говорить с Луной бесполезно. У Снейпа в запасе тысяча способов задурить ей мозги. Они у неё и так набекрень. Нужно сообщить об их встречах Дамблору. Пускай он разбирается. — Но мы ведь дали слово не разглашать тайну? — с сомнением произнёс Гарри. — Если она никому не повредит, — ответила Гермиона. — Но, если нам кажется, что эти встречи могут повредить Луне, мы свободны от данного слова. — А если Дамблдор снова рассердится на меня за то, что я подозреваю Снейпа? Хотя… Хагрид ведь говорил, что слышал, как Дамблдор сердился на Снейпа… — А ты просто расскажи ему, что Снейп встречается с Луной. Без всяких подозрений и намёков на его ненадёжность. — А откуда я узнал, что они встречаются? Не говорить же мне директору о карте? — Ты думаешь, он не знает о ней? — усмехнулась Гермиона. — Но ты прав, говорить не нужно. Просто скажи, что следил за Луной. Один раз случайно увидел, как она зашла в пустой класс и выяснил, что класс не был пустым. А потом следил за ними обоими и убедился, что они встречаются. Сегодня же всё ему расскажи! — Ну ладно, — вздохнул Гарри. — Думаю, ты права. Пойдём, а то опоздаем на завтрак.       В Большой зал они вошли почти одновременно с Роном, который выглядел надувшимся и разозлённым. Несмотря на то, что сел он рядом с Лавандой, Гарри не заметил чтобы за время, проведённое в Большом зале, эти двое обменялись хотя бы одним словом. Гермиона вела себя так, точно ничего не замечала, однако раз или два Гарри видел, как её лицо озаряется беспричинной улыбкой. Весь этот день Гермиона пребывала в особенно приподнятом настроении, а вечером в гриффиндорской гостиной соблаговолила даже просмотреть (иными словами, переписать) домашнюю работу Гарри по травологии, чем в последнее время напрочь отказывалась заниматься, зная, что Гарри позволит Рону всё у него сдуть. — Огромное спасибо, Гермиона, — сказал Гарри, торопливо похлопав её по спине, — он уже посмотрел на часы и обнаружил, что времени почти восемь. — Слушай, мне надо бежать, иначе я к Дамблдору опоздаю.       Она не ответила, просто с усталым видом вычеркнула несколько самых слабых из написанных им предложений. Гарри, ухмыляясь, проскочил сквозь проём в портрете и понёсся к кабинету директора школы. Торчавшая у винтовой лестницы горгулья отпрыгнула в сторону, едва услышав о шоколадных эклерах, и Гарри, перескакивая через ступеньки, взлетел наверх и стукнул в дверь. Часы в кабинете как раз начали отзванивать восемь. — Войдите, — отозвался Дамблдор.       Гарри протянул руку, чтобы толкнуть дверь, но тут кто-то рывком открыл ее изнутри. За дверью стояла профессор Трелони. — Ага! — вскричала она, театрально указав на Гарри, и, моргая, посмотрела на него сквозь толстые стёкла очков. — Так вот причина, по которой вы, Дамблдор, столь бесцеремонно вышвыриваете меня из кабинета! — Сивилла, дорогая, — с легким раздражением сказал Дамблдор, — о том, чтобы бесцеремонно вышвыривать тебя, и речи не идет, просто у нас с Гарри назначена встреча, и я действительно считаю, что дальнейшие разговоры по поводу… — Очень хорошо, — с глубокой обидой объявила профессор Трелони. — Если вы не желаете изгнать отсюда этого узурпатора, эту клячу, значит, так тому и быть… Возможно, мне удастся найти школу, где лучше оценят мои дарования…       Она протиснулась мимо Гарри и исчезла, спустившись по винтовой лестнице; слышно было, как она споткнулась на середине пути — Гарри догадался, что Трелони наступила на хвост одной из своих шалей. — Закрой, пожалуйста, дверь, Гарри, и садись, — устало сказал Дамблдор.       Гарри подчинился, отметив, пока усаживался на своё обычное место перед столом Дамблдора, что между ними снова стоит Омут памяти, а рядом — ещё два хрустальных флакончика, наполненных взвихренными воспоминаниями. — Значит, профессор Трелони по-прежнему недовольна тем, что Флоренц преподаёт в школе? — спросил Гарри. — Недовольна, — ответил Дамблдор. — Прорицания обернулись для меня куда большими, чем я предвидел, хлопотами, хоть сам я никогда этот предмет не изучал. Я не могу попросить Флоренца вернуться в Лес, для которого он стал изгоем, и не могу попросить Сивиллу Трелони покинуть школу. Между нами, она и представления не имеет об опасностях, которые поджидают её за стенами замка.       Дамблдор тяжело вздохнул, потом сказал: — Впрочем, мои сложности с преподавателями тебя не касаются. Нам нужно обсудить более важные темы. Но прежде всего, справился ли ты с заданием, которое я дал тебе на прошлом уроке? — Ну… — промямлил Гарри и замолчал. Уроки аппарации, квиддич, отравление Рона, его собственный треснувший череп и стремление выяснить, чем занят Драко Малфой, — за всеми заботами он почти забыл о воспоминании, которое Дамблдор попросил его вытянуть из Слагхорна. — Я как-то спросил об этом профессора Слагхорна после урока зельеварения, но он… э-э… мне отказал.       Наступило недолгое молчание. — Понятно, — сказал наконец Дамблдор, глядя на Гарри поверх очков-половинок, отчего Гарри в который раз показалось, что его просвечивают рентгеном. — И ты считаешь, что сделал всё возможное? Что использовал всю свою изобретательность? Что в стараниях раздобыть это воспоминание исчерпал всё свое хитроумие? — Ну… — не зная что ответить, промямлил Гарри. Единственная попытка получить от Слагхорна воспоминание вдруг показалась ему попросту жалкой. — В тот день, когда Рон по ошибке проглотил приворотное зелье, я отвел его к профессору Слагхорну. И подумал тогда, что, если мне удастся привести профессора Слагхорна в благодушное настроение… — Тебе это удалось? — перебил его Дамблдор. — В общем-то, нет, сэр, потому что Рон отравился и… — И это, естественно, заставило тебя забыть о любых попытках добыть воспоминание. Когда твой лучший друг в опасности, ничего другого я от тебя ожидать и не мог. Однако я был вправе надеяться, что как только мистер Уизли пойдёт на поправку, ты вернёшься к выполнению задачи, которую я тебе поручил. Мне казалось, что я дал тебе ясно понять, как необходимо нам это воспоминание. Более того, я постарался внушить тебе, что оно для нас важнее всех остальных, что без него мы попусту потратим время.       Жаркое, жгучее ощущение стыда опалило затылок Гарри и растеклось по всему телу. Дамблдор не повышал голоса, он даже не сердился, но уж лучше бы он кричал — холодное разочарование старого волшебника казалось Гарри хуже всего на свете. — Сэр, — почти со слезами в голосе сказал он, — дело не в том, что я не старался и вообще… Просто у меня были другие… другие… — Просто у тебя было другое на уме, — подсказал Дамблдор. — Я понимаю.       В кабинете снова повисло молчание, самое неуютное молчание, в какое Гарри случалось погружаться в присутствии Дамблдора. Оно длилось и длилось, нарушаемое лишь похрапыванием висящего над головой Дамблдора портрета Армандо Диппета. У Гарри было странное чувство, словно он стал меньше, немного усох с той минуты, как сюда вошёл. Когда сносить молчание стало уже не по силам, Гарри сказал: — Профессор Дамблдор, мне правда очень жаль. Я должен был приложить больше усилий… понять, что вы не попросили бы меня об этом, не будь оно по-настоящему важным. — Спасибо, что сказал это, Гарри, — негромко откликнулся Дамблдор. — Могу ли я надеяться, что в дальнейшем эта задача будет стоять у тебя на первом месте? Начиная с сегодняшнего вечера, наши с тобой встречи станут почти бессмысленными, если мы не получим воспоминаний Слагхорна. — Я постараюсь, сэр, я добуду его, — горячо пообещал Гарри. — Значит, больше об этом говорить не стоит, — уже более добродушным тоном сказал Дамблдор, — а лучше заняться нашей историей — с того места, где мы остановились. ***       Разговор с директором оказался долгим. Сегодня Дамблдор показал Гарри целых два воспоминания о Томе Риддле. Первое касалось предметов, которые Том сделал своими хоркруксами. Второе принадлежало самому Дамблдору и касалось неудачной попытки Тома заполучить место преподавателя Защиты от Тёмных Искусств. По крайней мере, увиденное объясняло, отчего преподаватели ЗОТИ не задерживаются на этой должности больше года. «Значит, и Снейп не задержится», — злорадно подумал Гарри.       Вспомнив о Снейпе, Гарри взглянул на умолкнувшего Дамблдора и сказал: — Сэр, я должен вам ещё кое-что сказать. — Я слушаю тебя, мой мальчик, — в голосе Дамблдора помимо его воли слышалась усталость. — Я знаю, что вы считаете мои подозрения в адрес Снейпа напрасными… — Профессора Снейпа, Гарри.       Гарри сверкнул очками в сторону директора и продолжил: — Но я думаю, вы должны знать одну вещь. Профессор Снейп по вечерам встречается с Луной Лавгуд. Чем они занимаются — никому неизвестно. Но встречи эти происходят почти каждый вечер. — Гарри, мальчик мой. Я бы советовал тебе не обращать внимания на слухи и руководствоваться в своих суждениях только фактами, — Дамблдор расслабленно откинулся на спинку кресла. — Но это факт, сэр, — горячо возразил Гарри. — Послушай меня, Гарри, — в голосе Дамблдора мелькнуло нетерпение. — Я знаю об этих слухах. Знаю, кто их распустил и зачем. Надеюсь, ты не думаешь, что я не способен держать ситуацию под контролем? — Но это вовсе не слухи! — воскликнул Гарри. — Я абсолютно точно знаю, что они встречаются! Я сам проверил это. — Каким образом, позволь узнать? — улыбнулся Дамблдор в бороду.       Интересно, расскажет ли Гарри о своей карте, существование которой, разумеется, никогда не было тайной для директора? Или придумает, как скрыть факт наличия у него этого артефакта?       Гарри был готов к такому, вопросу, поэтому ответил почти без запинки: — Однажды я случайно увидел, как Луна вошла в пустой класс. Хотел войти за ней, но дверь оказалась запертой. Я дождался, когда она выйдет оттуда. И очень удивился, когда спустя какое-то время из класса вышел Снейп… Профессор Снейп. После этого я стал следить за обоими. Так что это не слухи, сэр. — И ты считаешь, что профессор Снейп занимался с мисс Лавгуд чем-то предосудительным? — Дамблдор в задумчивости поглаживал бороду. — Я не знаю сэр. Но… Мне показалось это подозрительным. И я подумал, что вы должны знать об этом.       Гарри перевёл дух. Кажется, его сообщение попало в цель. Дамблдор уже не выглядел таким безмятежным, как в начале разговора. — Ты прав, Гарри. И правильно сделал, что рассказал мне об этом. А теперь иди. И подумай о том, как лучше выполнить моё задание. А я позабочусь о том, что делать с твоим сообщением. — Хорошо, сэр. Спокойной ночи, — Гарри встал и направился к двери. — Спокойной ночи, мой мальчик.       Когда дверь за ним закрылась, Дамблдор вздохнул и здоровой рукой провёл по лицу, словно пытаясь стереть с него усталость. Кажется, он зря отнёсся к письму Паркинсон с таким невниманием и слишком легко принял на веру объяснения Снейпа. Неужели тот и правда что-то затеял у него за спиной? Дамблдор покачал головой, будто пытался стряхнуть это нелепое предположение. Снейп и любовная интрижка? Не может быть! Это так непохоже на Северуса. Особенно не верится в это после той памятной сцены здесь, в кабинете, с демонстрацией патронуса. Даже его, Дамблдора, проняло. Но если это не любовное похождение, тогда что? Ради чего Северус рискует своей репутацией, встречаясь с Лавгуд почти каждый вечер? И почему именно с ней? Поговорить об этом со Снейпом? Бесполезно. Он знает Северуса много лет. Тот обязательно найдёт способ оправдать себя. И главное, не позволит ему проникнуть в собственный мозг — это Дамблдор знал абсолютно точно. В окклюменции Северусу не было равных. Именно поэтому Дамблдор так спокойно отпускал его к Волдеморту. Если уж ему самому не удавалось проникнуть сквозь защитные барьеры Снейпа, можно было не опасаться, что это удастся кому-то другому. И это очень жаль, потому что именно сейчас Дамблдору было крайне необходимо знать, что творится за этими окклюментными барьерами.       Впрочем… Если ему недоступно сознание Северуса, почему бы не побеседовать с девчонкой? Скорее всего, к ней и легилименцию применять не придётся. Расскажет всё сама, запутавшись в его вопросах. Решено. Он обязательно поговорит с Лавгуд и выяснит правду.       Дамблдор отправился в постель, испытывая лёгкую досаду от мысли, что он, как оказалось, знает далеко не всё о происходящем в школе. Его силы медленно таяли, он чувствовал это. А сознание было настолько занято мыслями о Томе, хоркруксах и беседами с Гарри, что он стал терять контроль над тем, что происходит в Хогвартсе. Досада сменилась сожалением — конец близок. Ему недолго осталось. Привычное беспокойство овладело мыслями Дамблдора. Что будет с ними со всеми после того, как он уйдёт? Ему казалось, что он всё предусмотрел в этой игре. Осечки быть не должно. На Северуса можно положиться. Но… Тот факт, что у него есть тайны от Дамблдора, неприятно удивил директора. Неужели он ошибся в своих расчётах? Неужели придётся менять план и строить стратегию заново? Завтрашний день покажет…