Запах цветов

      Доходя до дома, я начинаю стучать. Слышу, как кто-то спускается вниз, открывает дверь, и- ... Это СССР. Россию я не вижу, смотрю на Союза, тот злобно пилит меня взглядом, аж до дрожи.       – Я почувствовал твой запах у России дома. Чем вы тут занимались, и почему ты трогаешь его?! – стал кричать разъярённый русский. Он меня напугал, я, вздрагивая, опешил, на пару шагов отходя от него.       – Г-где Россия?– взглотнув, произнес я. Голос невольно дрожал, а Советский уже стал рычать на меня, блять.       – Он ещё не пришёл,– Советский подумал, пока я попытался зайти. – Тебе сюда нельзя.       – У меня единственный вопрос. Я заметил на России синяки и раны,– рыкаю, отчего Совет удивился.– Он мне жаловался на вас, товарищ Советский. Какого чёрта?! – он меня разозлил. От крика СССР только сильнее разгневался. Схватив меня за ворот рубашки, он поднял меня. Мои ноги почти не касались пола, - вот теперь мне действительно страшно.       – Не смей кричать на меня, сопляк. Ты не смеешь трогать моё солнышко, понятно тебе? Я его избиваю, чтобы тот не связывался с такими, как ты.– прорычал СССР. Он смотрел на меня своим злобно-холодным взглядом, пока я пытался выбраться из этой ситуации.       – Так не должно быть!– вскрикнув это, Совет удивился, ослабив хватку. Воспользовавшись моментом, я отталкиваю Совета, наконец ровно стоя на земле. – Нельзя обижать омег! Нельзя их бить! Вы не понимаете?! Как можно избивать родного сына?! Так ещё и омегу! Из-за такого у русского могут возникнуть сложные психологические травмы! Как вы не понимаете, придурок?! – он меня сильно выбесил, на эмоциях, из-за гнева, я снова потерял контроль и начал кричать. Но всё-таки обращался к нему на "вы", ведь страх никуда не делся.       СССР нахмурился, изменился в лице. Оскалив клыки, Совет схватил меня за горло, прижав к стене и начав душить меня безжалостно, не жалея сил. Я уже проходил это с Америкой, мне уже не так страшно терять сознание. Начинаю кашлять, вижу кровь. В глазах потихоньку темнеет, пытаюсь сделать хоть один вдох, не получается, пытаюсь выбраться, силы покидают моё тело. Я начинаю ослаблять хватку. Не думал, что всё снова закончится больницей. Слышу голос Федерации. Открываю глаза и вижу его, своего милашку..       – П-ПАП! – славянин подбегает к коммунисту, начиная пытаться оттолкнуть его от меня. – О-отпусти его! Не трогай! Не трогай Г-Германию! Не смей!– надрывая голосок, пищит славянин, - это мило.       Коммунист отпускает меня, наконец, делаю глубокий вдох. Расскашлявшись, я начинаю тяжело дышать, наблюдая за отцом и сыном. Россия продолжает ругаться на Совета. Совет, скрещивая руки, злобно на него смотрит, выслушивая писк омеги       – Какого чёрта, отец?! Ты охуел?! Не смей его трогать! Он мой-...       – Кто он для тебя? Разве я не говорил тебе, Россия? Не смей общаться с альфами: с Германией, Америкой и так далее, – спокойно говорил Союз, но я даже отсюда чувствую его зверскую ярость, смотрю на славянина. Он замолкает и начинает дрожать, как осиновый лист.       – Он мой д-друг, – Совет замахивается, подбегаю, обнимаю Россию. Закрываю своим телом от удара. Союз бьёт больно, ударив меня, он стал возмущаться, пока Россия в обнимку со мной плакал в моё плечо.       – Какого хрена?! Германия, не смей его трогать!– рычит коммунист. Я стал осматриваться. Конечно, эта Санта Барбара привлекла внимание людей. Они стали пялиться на нас, перешёптываясь.       Коммунист продолжил мне угрожать крича. Опуская взор на русского, я заметил, что тот стал водить глазами по всем тем людям. Он прижался ко мне, сильно дрожа. " Г-Германия.. с-скажи им, ч-чтобы перестали.." Стал шептать мне малыш, он стал плакать сильнее, сжав своими ручками мой пиджак, ох. Я сразу понял, что он имеет в виду, поэтому, взяв его на руки, я направился к нему в дом. Я не видел коммуниста, но знаю, что он шёл за нами, ведь он продолжает ругаться. И слышно его отчётливо. Коммунист схватил меня за плечо и повернул к себе, грозно смотря на меня сверху вниз.       – ОТПУСТИ МОЕГО СЫНА, Ублюдок! – Советский замахнулся, я уже готов был принять удар, как Россия крикнул       – НЕ ТРОГАЙ ЕГО! Я ЛЮБЛЮ ГЕРМАНИЮ! НЕ СМЕЙ ЕГО БИТЬ, ЛУЧШЕ УДАРЬ МЕНЯ! – Россия стал истерить. Не думаю, что его слова это правда.. или...?       Я стал гладить его по голове. Русский обнял меня за шею, прижавшись. Он стал истерически плакать, очень сильно, мне в плечо. Я посмотрел на Совета, тот застыл в ожидании чего-то? Нет, он был в шоке от такого заявления. Я снова осмотрелся, далее со вздохом сообщил:       – СССР, на нас все смотрят, России это не нравится,– прошептал я, отворачиваясь и заходя в дом       Совет зашёл за мной. Он закрыл дверь, я снял с русского ботиночки, с себя - обувь, куртку и так далее. Наконец, я сажусь на диван, сажая славянина себе на коленки. Он ложится мне на грудь, продолжая плакать, я же попытался его успокоить.       – Малыш, тише-тише, не плачь, не надо,– русский не успокаивался, он продолжал плакать. Честно, я понятия не имею, что делать, когда люди истерят. Но видеть слёзы на его лице - для меня настоящая боль. Совет сидел рядом, он протянул руку (видимо, России). Славянин вздрогнул, прижимаясь ко мне сильнее.       – Не трогай меня!– провизжал русский, он тяжело дышал и сильно дрожал, будто он пришёл только после ливня и был без зонта. Советский изменился в лице, он погрустнел.       Раз русский меня любит, это надо проверить. Я поднимаю его личико, далее вытирая слёзы, затягиваю русского в поцелуй. Одной рукой я глажу его по щеке, второй - обнимаю за талию. Увидев глазком шок и одновременно ярость коммуниста, продолжил сминать сладкие губки русского. Сам Россия сильно удивился, он обнял меня за шею, он очень даже не против. Спустя только пару минут я отстранился, тяжко дыша. Россия весь красный, он стал успокаиваться, смотря мне в глаза. Улыбаюсь ему мягко и тепло, глажу по головке его.       – Ладно, раз ты его любишь, Россия, можешь быть с ним,– СССР смотрит на меня, явно нехорошим взглядом. – Но если ты обидешь его, ударишь или ещё чего... Ты будешь уже под землёй. Защищай Российскую Федерацию, я очень сильно беспокоюсь за него, – это последнее, что сказал Союз. Он поцеловал Росса в лоб, а после ушёл.       В комнате воцарилась гробовая тишина, что калечила мои уши. Россия ещё не успокоился, он всё ещё нервничал. Я гладил его, обнимая.– Германия..– прошептал триколор. Вопросительно смотрю в его глазки       – Что такое?       – Я.. наговорил многое.. на эмоциях..       – Я знаю, что ты меня не любишь.       – Нет.. я хотел признаться.. ты мне нравишься, Германия, и раз отец разрешил, я хочу быть с тобою.. надеюсь, ты примешь ме-...       Снова целую его в губки. На этот раз бегло, не затягивая момент. Русский краснеет, он нервно улыбается. Усмехаясь такой реакции, поглаживаю его по головке.       – Я тебя люблю, мой сладенький, и теперь-то я о тебе позабочусь,– целую его в лобик. Наконец-то я могу быть вместе с ним.       Россиянин краснеет, он вздыхает. Смотрит мне в глаза, он изменился в лице. Стал серьёзнее.– Германия, – обратил на себя внимания омега,– Я тоже тебя люблю. Но надеюсь ты понимаешь, что отношения - это крайне серьезно и ответственно. Правда?– он обнимает меня, обнимаю в ответ.       – Конечно, я всё понимаю. И я буду защищать тебя малыш. И конечно же, любить,– нагинаюсь поцеловать его, но Россия отворачивается.       – Германия! Это тебе не шуточки. Отношения - это очень сложно. Пожалуйста, будь серьёзнее.– Это удивило меня. Фыркая, силой поварачиваю его личико к себе. Бегло целую его в губки, отстраняясь, облизываюсь.       Младший краснеет сильнее, но поддаётся, и даже не сопротивляется.– Германия, такой грубый..– Россия обнимает меня.– Будь собой, хорошо?       – Конечно, – глажу его по голове,– Ты тоже будь собой рядом со мной. Договорились? Ты всегда такой злой и нервный.       – Мм, хорошо, я тебя понял,– русский прижимается ко мне. – Спать хочу. Гер, отнеси меня в кроватку,– какой наглый. Усмехаюсь.       – Сам дойти не сможешь?– хитро улыбнувшись, язвительно спрашиваю я.       – Ноги отваливаются-я-я, не могу ходи-и-ить,– стал протягивать русский, откинувшись на диван,положив руку на лоб тыльной стороной ладони. Пхах, какой драматичный. Фыркая, встаю и ухожу в его комнату, слышу недовольное ворчание России. – Германия-я-я.. ну пожалуйста, я хочу к тебе на ручки!       Он только что мне втирал про сложность отношений. Хотя сам ведёт себя как ребёнок (логично, малыш ведь). Подбегаю к нему, сажусь рядом. Далее подползаю ближе, нависая над русским, тот же сильно краснеет       – Германия..?– он пугается. Усмехнувшись, нагинаюсь, начинаю нежно целовать его маленькую шейку. Слышу недовольные вздохи.– Я хочу спать..       – Ты сам виноват, теперь лежи спокойно,– лезу ручками под его свитерок, он ахает. Замечаю, как Россия краснеет только сильнее, скоро будет походить на своего отца.       – Германия, остановись, подожди,– он начинает нервничать. Убираю руки, смотрю на него вопросительно.– Мне.. не хочется сейчас этим заниматься.. Я хочу спать, пошли вместе,– он кладет руки мне на щёки, беру его руку, чуть погладив.       – Тебе страшно.. Ты девственник?– задаю прямой вопрос. Русский вздрагивает и замолкает на пару секунд       – Да... Я девственник. Ещё мне страшно получать твою метку, что я только твой, и это навсегда... Я не знаю, хочу ли остаться с тобой и только с тобой. Я тебя толком не знаю, да и ты меня тоже. Я предлагаю узнать друг друга поближе, ну, а пока, о сексе и речи быть не может,– это был сильный удар по моему достоинству. Нервно улыбаясь, я киваю.       – Постоянно, постоянно мне надо терпеть, перед таким лакомством, как ты,– лёг на диван, смотря в потолок, думая о своём.       – Прости,– малыш ложится на меня. Целует меня в лоб и вздыхает. – Ты можешь меня трогать, и.. и целовать, и ласкать,– Россия сильно краснеет.– Мне даже нравится,– он утыкается мне в грудь, стесняясь.       – Такой честный,– глажу по головке маленького. – Хорошо, я согласен на такие условия. А теперь, раз ты устал, пошли спать.

***