Ошибка

Треск, стук — ветки одна за другой падали на траву. Джулиус Брейн не сводил глаз с грациозного движения сабли, ходившей как перо по бумаге. — Какое мастерство! Какая сила и ловкость! Вы просто находка для парижской полиции, — громко восхищался Брейн. Валантэн натянуто улыбнулся; он не сомневался в своём владением оружием, однако от льстивых восторгов Брейна в его душе колыхнулось какое-то неясное, но очевидно неприятное чувство. Брейн рассказывал про технику единоборств восточных монахов, а затем про их удивительную медицину. Очевидно, он нашёл себе новое увлечение. Сколько уже различных сект накормились на его праздном любопытстве? Валантэн почувствовал, как в душе его разливался яд. Мошенники. Фанатики. Шарлатаны. На дворе двадцатый век, наука стремительно движется вперёд, но они тянут её вниз, как камень тянет ко дну плывущего человека. Скольким людям туманят разум речи этих проходимцев, сколько жизней не спасли молитвы, хотя могли спасти знание и простые аптекарские пилюли, если бы их применили вовремя? Валантэн обернулся, пристально глядя на увлечённо говорящего Брейна. Холёный, лощёный, откормленный — будто домашний бульдог богатой леди. Ему нет никакого дела до детей, которых тёмные безграмотные родители таскают по чудотворцам и магам, по церквушкам и святыням, пока те не помирают от сжигающей их изнутри болезни: «Бог дал, бог взял». Своими деньгами Брейн унавоживает почву, на которой растут невежество, серость, дикость. Валантэн стиснул зубы. Он не любил это чувство — никогда не потворствовал ему, стараясь, чтобы даже отъявленным преступникам смягчали приговор, но сейчас оно целиком сковало его сердце. Ненависть. Точный взмах. Хруст. Брызги крови. Тело с глухим стуком упало на землю. Валантэн понимал, что совершает большую ошибку, но если она убережёт чужие жизни — разве цена не справедлива?