Не буду

Света приходит неожиданно. Открывает дверь своим ключом и останавливается, не переступая порога. Они не договаривались. Вроде бы завтра тур. И сегодня Света должна отдыхать. «Она ведь обещала», — Диана не понимает. Застывает, так и не спустившись с последней ступеньки, замирает, вцепившись в перила. Она не может соотнести. Все не так. Неправильная Светка. — Ты обещала спать и не выматывать себя. А что мы имеем? — без предисловий. Вопрос в воздух. Диана знает, что. Три дня репетиций с шести до десяти. Парни скоро скулить начнут, а ей нормально. Вроде. Света качает головой. Помнит она эти присказки и сказки, а еще помнит Олимп. Многотысячная, ревущая в экстазе толпа и держащаяся за каркас сцены Динь, отбивающая ритм «Не слабо». Бледная, несмотря на макияж, склонившая голову и сжавшая микрофон до проступивших на предплечьях вен. Света наблюдала издалека. Ей слишком резко захотелось, чтобы Ди стало «слабо», чтобы ноги подкосились и сердце заносилось, как бешеное, чтобы наконец стало понятно: «Дальше — нельзя», — вот так радикально. И где-то в глубине души Света радуется, что ее просьба не исполнилась. Динь бы не вынесла. Она как-нибудь сможет объяснить и без таких жертв. Найдет слова и доводы. — Динь, не надо, слышишь. Диана не реагирует. Все так же сжимает в руках нотные листы и смотрит в пол. Внимательно. Разбирая на слух: стоит ли верить? Будто для этого жестко-просящего тона есть варианты. Она знает, как на нее смотрят. Поднимать взгляд — капитуляция. Не согласиться невозможно. — Если, чтобы ты себя не угробила — нужно ходить за тобой по пятам. Я отменю. Там всего три концерта. Выплатим. Но измываться — не позволю. Другой такой у меня нет, — совсем тихо. Диана стоит. Не подходит. Она вроде и знает, и понимает, но изменить себя сложно: «Если спорт, то до потери пульса. Если концерт — репетируем до сорванного голоса», — полумер быть не может. Света подходит сама. Сохраняет дистанцию в вытянутую руку. — Не надо, — касание плеча кончиками пальцев. Она не рассчитала расстояние и чтобы дотянуться пришлось сделать какой-то микро-шаг. Хотя Диана, кажется, не заметила. — Не буду, — Диана накрывает. Чувствует бьющийся пульс. Напряженные, обескровленные фаланги — как и вся Светка: замерла и выжидает. — Только ты не отменяй ничего, я этого не стою. Света не согласна. Хмуро поджимает губы и выдыхает, подавив желание сгрести подругу. Смирилась. Хотя порыв — он жив. Теплится под кожей, заставляет вскидывать руки и тянуться. — Динь, ты обещаешь? — Я сейчас пойду спать, правда, — первый взгляд. Исподлобья, с максимальной честностью. «Может, поверит?» — Допустим. «Ни да, ни нет». Света все же подходит, мгновенно сгребает и утягивает наверх, чувствуя каменную напряженность. — Не веришь? — по-детски обиженно. Без сопротивления. Прижавшись к теплому телу. — Предпочту убедиться. Света знает, что Лена прокляла ее трижды за такие форс-мажорные круги по вечно неспящей Москве, но пустить все на самотек… «Потом ведь и правда придется все отменять». Лучше сидеть на кровати у такой показательно недовольной заботой, сопящей Диньки, чем потом… Они знают, чем заканчиваются такие вольности. — Заяц, ну не буду я, как с Олимпом! — скрещенные поверх одеяла руки и сопение. — Я верю. — А может, это… — закушенная губа и слишком резво протянутая кисть. — Не это, Динь! — смешок и Света встает с кровати, отпрыгивает почти к двери. — Вот будешь послушной девочкой, и я подумаю. — Пока ты будешь думать, я состарюсь, — опять сопение. Осторожные несмелые шаги в ответ. Рядом. С отголоском пудрово-пряного парфюма и заметным сердцебиением. Если вслушаться. — Я приеду завтра и разбужу, правда, — пальцы несмело вплелись в волосы, а фраза прозвучала так… Диана блаженно прикрывает глаза: может и правда стоит заснуть, чтобы побыстрее… почувствовать теплую ладонь на спине. Такую мягкую, бережную. Считающую светящиеся позвонки. Удивительно желанную. А окутывающий лаской поцелуй за ухом и тихое: — Просыпайся, родная! «Ладно-ладно, уговорили, буду слушаться, — мысленная ухмылка: — Почти всегда!» Оставить место для маневра — стратегическая необходимость. «Ага, поманеврируй со Светкой, а я погляжу», — сознание издевательски разваливается в кресле, вытягивает ноги и манерно отпивает кофе, всем видом показывая: «Тебе не положено!» Еще этот стиль разговора: чистая Сурганова. Никакого уважения к идентичности! «Но ведь Светка же», — Диана зарывается в подушки, расплывается в улыбке и засыпает. Завтра.