Три м: манипуляция, месть, музыка

      Звёздочка в небе горела. Настолько ярко, что омрачала остальные. Её можно было бы назвать ночным солнышком – так сильно она грела душу. Ещё и ночь такая тёплая, вот только мурашки всё равно бегали по спине.       Звёздочка мелко дрожала и Италия вместе с ней. Он не отводил взгляда от светила и всё думал, кто достанет её для своей любви. Кто подарит, назовёт новым именем, кто с ней придумает комплимент, в чьих глазах она будет отражаться при поцелуе. Почему-то ему казалось, что только в сонном взгляде цвета мутных вод. Какая жуткая тоска от этой мысли. Вот только звёздочка грела.       Но вдруг она такая яркая только потому, что уже мертва? Страх заставлял сжаться в комок. Внезапная мысль оставила сладковатую горечь во рту, а сердце забилось быстрее и сбито, словно вот-вот остановится. Он впервые чувствовал себя таким беззащитным. Крыша под ним словно рассыпалась. И он сам расплывался в тёмном омуте. Боль в душе поглощала его, как чёрная дыра. Он закрыл глаза, уходя во мрак эмоций, и всхлипнул от касания к плечу. Такой неприятный ожог заставил парня распахнуть глаза и застыть в ужасе от увиденного. Тень. Чёрная тень, нет, серая, нет, уже белая, красная, жёлтая; маленькая, большая; яркая, прозрачная, темная; улыбающаяся, детская, женская, мужская, пустая. Италия вскрикнул, чуть ли не падая с крыши, но тень догнала и словила в свои путы. Смерть. – Ит? Италия? Сынок! – пытаясь говорить мягко, но сорвавшись, звал Королевство Италия. Его зрачки расширились настолько, что голубую радужку почти не было видно. Он прижимал к себе парня, обнимая крепко, с мыслью, что не даст ему в себя уйти. – Всё хорошо, всё хорошо, я рядом. Я, папа, не то чудовище, которое ты видел. Веришь мне?       Младший молчал. Паралич. Притом и тела, и мыслей. Только перед глазами эта тень, что шептала словно в самой голове: «Умер, умер, умер, и он умрёт. Все умрут и только после них – ты». – Мой дорогой, хороший, лучший сыночек. Такой умный, бедненький. Я тебя так люблю, заговори со мной, скажи, что тревожит, что в голове.       Мужчина шептал мягко-мягко, аккуратно поглаживал по голове и контролировал, подавлял собственные страх и дрожь. Его губы растянулись в лёгкой улыбке, когда он почувствовал слёзы, что впитывались в ткань на плече. – Миленький, добренький, замечательный, любимый, прекрасный, – он всё успокаивал и поглаживал по голове. – Сильный. Умничка моя, ты молодец, что смог заплакать, похоронить Орландо. Хочешь, я попрошу Рейха подарить ещё одного орла? Или не нужно искать замены?       Италия совсем тихо прошептал, всхлипнув: – Никто не заменит его. Мне важен был именно Орландо. Именно этот орёл, которого подарил тот Рейх, который именно так любил обниматься и играть. Почему он умер? Почему тогда, когда я гулял с Россией и Швецией, а не был рядом? Зачем я дарил остальным радость, не подарив её самому ценному? Надо было всё отменить и играться с ним. Теперь я, пока дарил счастье другим, потерял своё...       Мужчина вздохнул и поцеловал его лобик. – Неужели думаешь, что после этого не стоит совершать хороших поступков?       Королевство искренно надеялся увидеть чудесную улыбку, услышать жизнерадостные слова, но Италия молчал.       КИ уже хотел сказать что-то, но его перебили: – Па, уйди, пожалуйста. – Ит?.. – Я попросил.       Старший вздохнул и отстранился, всё же сказав перед уходом: – Я буду ждать тебя на кухне вместе со сладостями. Если ты уснёшь, то донесу до спальни. Если ты уйдешь, напиши мне. Я не пойду за тобой, но очень хотел бы знать, что ты в безопасности.       Италия выслушал и промолчал, обнимая собственные коленки. – Звёздочка, расскажи, что мне делать, если на сердце мороз? Правильно, что я прервал эту вечеринку из-за новости о смерти Орландо? Или стоило её вообще не начинать. А ведь он ещё хотел закричать тогда... когда я с Россией был. Это был знак? А вдруг, я правда просто раздаю себя?       Не дождавшись ответа, он лёг на спину, вспоминая все хорошие моменты.

***

– Дядя Рейх, что случилось? Вы так посерьезнели.       Парень хлопал пожелтевшими глазками, что совсем скоро станут цвета платины. Он робко прятал ладони в карманы брюк военной формы и смотрел прямо на знакомого гостя. За три года Италия смог достаточно узнать о нём. Звали его Третий Рейх, но он разрешил себя называть "дядей". Ит был единственным, кому можно было так говорить, и этот факт грел душу. Мужчина представал пред ним и жестоким, если это касалось отца, и улыбающимся, добрым, иногда даже смущённым и нежным. Особенно последний месяц, когда у Королевства Италии дела стали совсем плохо и теперь он, Италия, должен вставать на пост интерпретации своей страны и своего народа. Итальянец чувствовал, что повзрослел как-то слишком рано, и об этом поведал немцу, что тоже изменился с юноши двадцати пяти лет до мужчины сорока. – Я вот думаю, дорогой Итало... – протянул он, придерживая трость обеими руками.       Парень сглотнул и аккуратно спросил: – Думаете о..?       В ответ Рейх улыбнулся и вышел из комнаты, оставив блондина в лёгкой тревоге. Но вот только прошло пару секунд, и мужчина зашёл обратно. Уже не один. На его плече величественно сидел орёл. После птица взлетела, заставив того улыбнуться, и села поверх ладони, что держала трость. – Тебе нравится эта птичка? – задумчиво спросил Рейх и приподнял ладонь с орлом, взяв трость в другую руку.       Италия же широко улыбнулся и наконец подошёл, заговорив быстро: – Очень! Такой красивый и гордый... Я так мечтал о интересном питомце. Это ведь "он"? – Да, самец. Орёл-могильник. Два года. Все прививки и тесты сделаны, корм подобран. Будет жив приблизительно до 70-ти лет, но, учитывая нашу физику, должен прожить ещё годиков 10 поверх, генетически не подвержен хроническим болезням. И он только твой, любезный. Это мой маленький подарок. Имей честь хранить его, как зеницу ока.       Италия аж на носочки вставал, словно артист балета, и всё тянулся к птице, но боялся прикоснуться. Та махнула крыльями и приземлилась на плече парня. – Я... – он сглотнул, – избранный. И я клянусь стать для этого прекрасного орла лучшим хозяином. – И имя ему будет?       Итальянец взволнованно вдохнул воздуха: – И имя ему будет Орландо. – «Влюблённый Роланд»¹, – усмехнулся Рей и кивнул.

***

– Орландо, говнюк, ты что наделал?!       Италия забежал в мастерскую, когда услышал грохот. Он замер, едва не плача, – огромный холст, на который было потрачено месяца три, теперь был разорван, помят и сломан, ещё и краски перевёрнуты. А орёл спустился на пол, склонил голову и подошёл к хозяину, после потёрся головой об его ногу и курлыкнул.       Ит вздохнул и потёр глаза. Работа над картиной была нервной, почти каждый день рисования изматывал. И всё потому, что парню всё время что-то не нравилось. Он психовал, голодал, недосыпал и иногда даже плакал из-за не того цвета или мазка. Италия открыл глаза. Вот в чём дело. – Спасибо, Орландо. Сам бы я не смог.       Орёл взлетел на плечо, потёрся головой об щёку и поправил прядки волос. – Пойдем покушаем?       Орландо вскрикнул, соглашаясь. – Умничка.

***

– Пей, мой хороший, пей. Па, где там доктор?! – Сейчас, сейчас должен прийти.       Италия подрагивал от страха. Его руки в крови, только не человеческой, хоть очень похоже. – Милый мой, дорогой Орландо, потерпи, – всё твердил возле птицы, словно мантру, парень. Раненое крыло кровило, орёл отвернулся голову от питья, а оба итальянца нервничали сильнее. – Орландо, ну пожалуйста...       Голос ломался. Италия встал и крепко обнял себя, будучи на грани слёз, истерики. Почему эти люди настолько медленные, чёрт их побери! Он не простит смерти своего лучшего друга, ни за что. Он должен жить. Должен!       Парень резко замер, успокаиваясь. Вот и спасательный стук. КИ рванул к дверям, и уже через несколько секунд молодой ветеринар раскладывал сумку в небольшой операционный стол, а Италию заставили уйти, ведь того трясло в предобморочном состоянии.

***

      Мировой финансовый кризис 2008-ого года повлиял на многие страны. Особенно на Америку… Италия тоже ощутил это. Лежал всё время в кровати. Еда вызывала отвращение, пить приходилось через силу, а приводить себя в порядок вообще не хотелось. Одна и та же пижама, волосы в хвост, только зубы чистил и умывался. Ещё и кошмары снова начали мучать. Как в детстве. Бесформенное чудовище несуществующего цвета, что поглощало тело. Остаётся лишь молиться, чтобы оно не приснилось вновь.       Сегодняшнее утро было таким же заурядным. Ит едва улёгся на кровать. Мокрые волосы прилипали немного к лицу, но это мало волновало. – Я устал, – заявил парень вошедшему отцу.       Тот закивал отрицательно головой и поставил у кровати куриный бульон. – Я и не сомневался. Давай, покушай. – Не хочу, – вредничал тот и спрятался под одеяло. – Я не заставляю, но хлебцы с сыром оставлю.       Парень вздохнул и отвернулся к стене. Голода не было второй день, поэтому тот и не ел особо. Лишь раз скушал те хлебцы и только из-за умоляющего взгляда Орландо. А сейчас его нет в комнате. Улетел гулять, может, поискать себе живого корма, как всегда любил. Орёл, в отличии от итальянцев, не был вегетарианцем, и ел разные виды мяса, часто отказываясь от зерна. Ну вот только Италии хотелось сейчас его погладить, обнять, поспать с ним, а тот где-то скачет. – Бессовестный.       И Орландо, словно по приказу, влетел в комнату и уселся на установке. Он наклонил голову перед удивлённым хозяином и подлетел ближе, опустил перед ним пойманную, ещё живую мышку, держа её за хвост. Орёл смотрел также умоляюще, надеясь, что тот съест хоть что-то, хоть этот подарок.       Ит слабо улыбнулся, сел и погладил питомца по голове. – Прости, что назвал тебя бессовестным, мой дорогой друг. Но и принять угощения не могу, – он улыбнулся шире, когда заметил долю грусти во взгляде. – Я же не ем мясо, помнишь? Вот я сейчас съем бульон, хлебцы… О, и к Аме зайдём, его накормим, да? Зайдём, мой хороший.       Парень даже с большим желанием позавтракал, благодаря отцу смог одеться и с подарком цитрусовых пошёл к соседу. Орландо всю дорогу послушно сидел на его плече и потирался то об щёку, то об лобик, волосики, ласково-ласково. Уж очень тактильный. Совсем не оправдывает своего названия: не могильник он, а ласковый котёнок в теле грациозного и мрачного хищника. И сейчас этот ласковый зверь подбодрит и Америку, которому, скорее всего, совсем несдобровать. – Мурика! Встречай гостей! – сладко пропел Италия и прошёл в спальню. – Ой, синьорина Франция, пардоньте, я не знал, что и вы решили ухаживать за Америкой. Хотя да, моя глупость, не подумал, что вы бы хотели иногда присмотреть за своим приёмным сыном. – Ой, Итало, привет. Да, иногда просыпается инстинкт материнства. Принесла лучшие варенья из розы, ещё одуванчиков. Жаль, вино нельзя. – Ну Франция, не люблю я вина, – отвернулся Америка, что был завёрнут в несколько одеял с котиками. – Хай, Италия. Положи всё на стол, я обязательно съем. А вот дорогая "мама" уже давно должна принять свои эмоциональные качели раз в столетие по поводу того, мама она или нет. Я ведь всё сделал сам и давно независимый. – А кто тебе подарил баночку с божьими коровками? – преспокойно спросила девушка. – А зачем мне банка мёртвых насекомых?! – Они приносят детям удачу, – парировала та и забрала сладости у итальянца. – Это кучка трупов, – настаивал Америка и закашлял, только кровь на подушке оставалась.       Блондинка же посмотрела на это немного свысока и ушла на кухню, в то время как Италия спохватился, усадил друга и протянул ему воду.       А Орландо полез к американцу обниматься, пока тот жаловался на "мать", что слишком много себе понапридумывала от того, что однажды его и Канаду забрала на воспитание к себе вместе с Британией.

***

      На землю падали слёзы. Разбивались они на несколько десятков капелек, в которых словно хранилось каждое воспоминание за эти 74 года. Каждое пёрышко всплывало в памяти. – Мой лучший друг… – вздохнул тот, осознавая, что болит душа не только за другом. – Звёздочка?       Италия взглядом стал искать ту самую звезду и слегка улыбнулся, когда её увидел. – Звёздочка, миленькая, скажи мне правду, – говорил неуверенно, почти шёпотом, словно от вопроса зависит вся жизнь. Уши заложило от волнения, онемел язык, заболела челюсть, и в груди страх сжался ещё сильнее, не давая дышать. – Я гасну? Теряю себя и своё счастье ради других? Даже несмотря на свою философию жизни? – он перешёл на шёпот. – Звёздочка, я правда просто отдаю себя?       Спутница засверкала ярче, как будто говоря с парнем, но резко затихла, исчезнув с небосвода. – Звёздочка?!       Италия подскочил на ноги, осматривая – вдруг тучи – но нет, небо ясное. – Нет! Звёздочка, не бросай меня! Ответь. Ответь!       Он кричал, срывая голос и плача навзрыд. Уже исцарапанные ладони сжались в кулаки, небо придавило к земле, земля под ногами рушилась. Тени словно сейчас выскочат на него. – Звёздочка, прошу…       Последняя надежда была на этот шёпот. Сколько искренности, сколько боли в нём. Он верил, искренне верил, что обретёт новый смысл благодаря ей.       На небе мелькнула полоска белого света, оповещающий смерть звезды.