***
Россия лежал на кровати в полностью тёмном доме. Завешаны окна, заперты двери. Взгляд устремлён в потолок, в животе неприятно пусто, в горле сухо, голова взрывалась от боли. Одежда срывалась вместе с кровью и кожей от новых порезов. Сигареты, высыпанные просто так на столе, тоже были в каплях крови. В начале года ему думалось, что он достиг дна. А оказалось, что ко дну ещё можно плыть… Песок забивал лёгкие. Дом словно наполнялся дымом, горели его надежды на нормальную жизнь. Казалось, что через эту гущу дыма нельзя будет пробраться; он и должен быть такой густой от того количества сожжённых мечт… Глаза настолько привыкли к темноте, что словно сами становились чёрными, вытекали из глазниц, заполняли комнату. На полу рассыпаны лезвия, старые бинты, сорванные струны и разбитая вдребезги гитара. Шум откуда-то с улицы раздражал, вызывал желание взять пистолет и пристрелить источник. А пистолет то у него действительно был. Росс перед уходом от Рейха украл его с тумбы. Это было необдуманное решение, словно голос в голове приказал сделать что-то подобное. Двери в его комнату распахнулись. Парень машинально направил пистолет на входящего. Выстрел. Вспышка света от патрона осветила лицо вошедшей девушки, что и не вздрогнула. – Жаль. Я надеялась, что попадёшь, – усмехнулась Швеция и подошла к окну. Раскрыла штору, пропустив свет в комнату, и глянула на парня. – Нам срочно нужно идти. Господи, как же можно успеть столько сделать за полдня… – Я никуда не пойду. – Пойдешь, ведь из-за тебя сейчас может умереть Рейх. Россия чертыхнулся и вскочил с кровати.***
– Опусти… пистолет. – И не подумаю, пока не опустишь свой, – Союз только сильнее надавил ногой на грудь лежавшего Рейха, – и не расскажешь мне поминутно, что ты натворил с моим сыном. Немец шумно вздохнул и стал смотреть в голубые глаза, утопая в них от лёгкого удушья. – Я решил вернуться, чтобы побыть с дочерью, а после всё же сделать давно задуманное – самоубийство. Но когда разбирал документы, нашел тот, от неизвестной женщины. Из-за которого случилась та самая наша встреча. – Документ достоверный, я правда хотел напасть первым, но откуда он у тебя? Рейх уже хотел ответить, но запнулся, понимая, что понятия не имеет. – Не знаю от кого, не знаю даты и не знаю, как появился. Но бумага точно того времени… а чернила… это вопрос. Я, – он слегка свёл брови, – не проверял. Говорили они не только словами, но и взглядами, словно имели настолько сильную связь, что слова были лишь ради воображаемой публики; всё и так ясно. – Я хотел мести. Мести за проигрыш, за предательство, за то, что ты так разрушил нашу дружбу… Ты единственный, кто настолько разжёг огонь внутри меня, единственный, кто делал живым. Я просто не мог простить всей лжи. Я хотел давить через сына. Россию сломать, построить снова и привязать к себе. Показать ему твоё настоящее лицо. И я это сделал. Он моя игрушка. И очень дорогая мне марионетка, Совочек. Блондин снял предохранитель с пистолета и сильнее надавил на грудь. – Пап! Прекрати немедленно! В комнату вбежал Росс со Швецией и парень сразу направил пистолет на отца. Тот же повернулся к нему и хмыкнул злобно: – Ты посмел на отца ствол поднять, щенок? Росс смотрел в ответ со злостью и страхом. Тем самым взглядом, что был на видео, что был в коридоре, над едва дышащим телом Рейха. И взгляд у Союза был тот же. И Рейх так же лежит, прижатый к полу, едва дышит. Словно стрелочка часов, страницы календаря решили перенести в тот самый день, когда парень понял свою вторую сущность. И теперь он стоял напротив ещё большего монстра. Оба они контролируют свою темную сторону, стали мудрыми птицами, будучи на равных. – Я опущу пистолет, когда позволишь Рейху нормально дышать. Немец же просто закрыл глаза и смирился со всем, что происходит. Но чужие шаги заставили напрячься. Он глянул в сторону дверей. В проеме, прямо за Россом, собрались все союзники. – Совок, Союз! – пытался разорвать выяснения семейных отношений Рей. – Да что тебе, видишь, что мешаешь, – фыркнул тот, но уловив чужой взгляд, посмотрел на стран. – Я потом с этим разберусь. Исповедуйся дальше, пока у тебя есть время. Лёгкая тревога, ощущения театра или иллюзии давило на сознание. – Я хотел закончить игру, но после этой свадьбы сорвался и начал третий акт своего выступления. Я правда сожалею, я всё хотел бы вернуть назад. Просто исчезнуть. Умереть наконец. Я был так рад, что… Россия стал мне так близок… что он так хорошо шёл к реабилитации. И сам реабилитировал меня… Союз резко переменился в лице и внимательно глядел в его глаза. В них больше не было ни намёка на красный – чистый карий. – Опусти пистолет, Веник. Быстро, – приказал русский и прищурился. Как он и думал, немец направил ствол себе в висок. – Я прощу тебя, если расскажешь каждый свой шаг. Рейх медленно улыбнулся и закрыл глаза. Выстрел. Время остановилось. Пуля медленно спускалась глубже в сердце. Крик Японии снова запустил время. На шум прибежали Америка, Украина и Италия, что были рядом с домом. Германия, широко улыбаясь, вышла из толпы с отцовским "Вальтером" в вытянутой руке. Улыбка на её лице, с которой она вошла в комнату, медленно спала, когда из груди отца тонкой струйкой потекла кровь. Кожа его бледнела, губы искривились в лёгкой улыбке. Наблюдатели стояли в ужасе. Их глаза были направлены на немку, дрожащие руки которой вдруг медленно опустили "Вальтер". Казалось, она не понимала, как здесь оказалась – её глаза испуганно метались по комнате, по собравшимся здесь, по трупу на полу, словно пытаясь найти в не менее испуганных и удивлённых лицах ответ на какой-то свой вопрос, пока её руки вдруг не закрыли испуганное лицо и она не выбежала из коридора. За ней хотела рвануть и Польша, но её остановил Россия. Америка успел пробежать сквозь всех и ворвался к девушке. – Так, Германия, спокойно. Ноги сами собой привели её к кабинету покойника. Она сидела прямо у двери, сжимаясь в клубочек, как будто пыталась спрятаться от чего-то, обнимала колени и дрожала так сильно, словно её мозг пробивал электрошок. США присел рядышком и совсем мягко, чтобы не спугнуть, провел ладонью по её голове, снова чувствуя себя родительской фигурой этой запутанной в себе девочки. – Ты что-то помнишь? Та отрицательно покачала головой. Всхлипы, вырывавшиеся из её горла, практически душили её – она не могла выдавить из себя ни слова. – Ничего… Всё вылечим, я оплачу лечение, реабилитацию, всё, что скажешь… Поговорив с ней вот таким способом ещё около двадцати минут, он спустился к остальным с фразой «Когда будешь готова, приходи, будем разбираться». Страны расселись по стульям и креслам в зале. КИ нервно разливал напитки: кому-то успокоительное, кому-то алкоголь или чай. Союз, наклонившись над телом Рейха, касался его холодной ладони и что-то шептал себе под нос. После, словно получив ответ, поднял его осторожно на руки и унёс пока в операционную, чтобы побыть наедине. – Кто-то может объяснить, что произошло? – тихо спросил американец и забрал своё виски. – Я могу, – Швеция вздохнула, закурила косяк травки и опёрлась о стену рядом с Францией. – Главным злодеем был не Рейх. – Япония, сядь поближе ко мне, не нужно тебе вдыхать эту дрянь, – прошептала Японская Империя и отпила вино, когда дочь, едва не плача, села рядом. – Но а Рейх-то что делал? – спросил американец и стукнул по стакану, чтобы ему снова налили. – Он понимал, что с дочерью что-то не так, но отрицал это. Подсознательно… И не хотел страдать один. Его подсознание хотело, чтобы страдал и я по такому же поводу, – в комнату вошёл Союз с сигаретой в руках. Попросив у американца огонька, закурил. – Но сломать не вышло. А сделать больным, да или нет? Все перевели взгляд на Росса, что просто положил голову на колени, сидя на полу. – Может, я продолжу? – немного раздражённо шикнула шведка, но почти сразу расслабилась (видимо, наркотик начал действовать). – Спасибо. Итак, если кратко, то здесь не только Рейх играть пытался, а и мы. Италия поджал губы и вздохнул: – Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Моя работа была привести сюда Украину и США, сделать ту самую вечеринку, чтобы поиграться с эгом России по поводу ориентации. – То есть вы все об этом знали? – поднял взгляд русский и глянул на отца. – О чём это они, сынок? – Я люблю только девушек, успокойся. – Но целуется он хорошо, – хмыкнул Ит и замолчал, уловив злой взгляд Союза. – Мы одновременно работали и на Рейха и на Германию, – продолжила девушка, беря новый косяк. – У каждого была своя мотивация для мести Рейху. Я знала, что его надо или довести до самоубийства или дать исправиться. И у меня почти вышло, но начальница сказала делать свадьбу. Величественная Япония хмыкнула и поправила прическу: – Я ему мстила за разбитое сердце, манипуляции, нанесённый урон во время войны… – Почти тоже самое, – Королевство Италия пересматривал книги в шкафу. – Дружить с ним было хорошо, как и тебе, Япошка, любить его, но это душило. Обида сильнее. – Мама, ой, то есть Японская Империя пообещала мне не лезть в мои дела, если я влезу в эту игру, – шмыгнула носом девушка. – Но я не хотела его смерти… Америка медленно переваривал всю информацию, прислонившись к стене. Поняв, что Германия всё подслушивает, он вздохнул: – Франция, матушка, а ты что скажешь? – А что я? – она рассматривала стену. – Месть за оккупацию и притворную любовь. А главное – за его идиотизм. – А я… – совсем тихий, сбивчивый шёпот раздался из дверного проёма. К девушке сразу подскочила Польша и крепко обняла её, – …зачем это делала?.. – Это у вас семейное, – ухмыльнулся СССР, – У тебя иногда болят руки? Германия неуверенно кивнула. – А часто падаешь или спотыкаешся? Усталость, провалы в памяти, странные сны, покачивание с целью снятия тревоги? – Ты на что намекаешь? – уже заговорила Польша, вопросительно глядя на него. – Диссоциативное расстройство идентичности, – ответила вместо него Швеция. – У нас такое часто случается, в записях имеется. Так что личность в твоей голове жила себе пассивно, а потом ожила и снова залегла на дно, увидев пролившуюся кровь того, кого хотела уничтожить. – Это всё так похоже на неудавшуюся пьесу, – улыбалась француженка, – что даже жаль. Сценарий написали… не тот. Не уровень Шекспира. – Ты сказал «семейное», – поджал губы Россия. – То есть?.. Союз спокойно посмотрел в потолок: – У него были пассивные проявления второй личности. Из-за этого мы и прекратили общение, что стоило мне началом войны. Изначально я дружил с Рейхом потому что мне заплатили. Слишком асоциальным он рос. Позже я заметил эту странность и продолжал общаться только чтобы поиграться, исследовать, а потом использовать в своих целях. Научить чему-то… Ведь когда знаешь, что знает твой враг, победить легче, – он сжал ладонь в кулак, а Швеция тихо вздохнула. – Но привязался. На тебе он делал похожее. Чтобы отомстить мне. И тоже привязался. – Всё… могло быть хорошо, если бы не эта свадьба? – спросила Япония, едва отходя от шока. – Нет, не могло, – отозвался уже Королевство. – Любой другой триггер и всё, это бы продолжилось. – Но тебя же Рейх толкнул? – наконец решилась спросить Польша у Германии, но та смотрела лишь в одну точку, обдумывая, и, кажется, совсем не слышала её. – Да, Рейх, – ответила Империя. – Но под моей манипуляцией. Я давала ему наркотик в чай, вызывала припадок с помощью света и внушала мысль о её убийстве. – Мама?! – Дома поговорим, – она потёрла глаза устало. И все замолчали. Словно на самом деле обо всем поговорят дома… Каждый сядет и поговорит с другим или с собой в зеркале о том, что произошло. Что-то ожидаемое, само собой разумеющееся, но одновременно неожиданное. Ты морально готовил себя к этому, но в момент понимаешь, что нельзя к такому быть готовым. Насколько сильной не была бы твоя злость или обида, но она всё равно отходит на второй план, словно специально, заставляя страдать по воспоминаниям, которых уже не вернуть. – А знаете, что самое забавное? – улыбалась Франция, как будто не полностью понимая происходящего. – Я была права по поводу игрушек. И с этими словами она открыла тайную дверцу в стене простым нажатием балетки. Из комнатки посыпались мягкие игрушки и разные рукописи. Союз невольно улыбнулся. В конце концов оказалось, что там Рейх хранил не только свою любовь к мягким вещам, а и дневники о каждом близко знакомом ему человеке. Наподобие тех, который подарил он Швеции. Также идеально подобранные подарки на несколько дней рождений вперёд. А главное – завещание. «Если вы это читаете, значит меня убили…». Чёртов немец. Основное имущество, конечно, передавалось дочери, книги разделил между Россией, Германией и Японией, всё для творчества – Италии, оружие и коллекционные находки – Швеции, украшения и несколько хайку – Японской Империи, алкоголь – Королевству Италии, Франции – игрушки и исследования по химии и биологии. К удивлению, была указана и Польша – все рецепты. Союз же мог взять все что угодно, только с разрешения других стран. Но ему было дано и несколько поручений. Одно из них он исполнил сразу, как только большинство разошлись. Глубоко вздохнув, мужчина включил свет в маленькой комнате с шахматной партией. Чёрного короля умело окружили его же шахматы, не давая выйти и победить. – Шах… – прошептал Союз, наслаждаясь общей картиной, – и мат, Рейхи.***
Будущее: Германия неспешно закрыла крышку ноутбука, когда на телефон пришло напоминание о необходимости отдохнуть. Взглянув на часы, она поняла, что пришло время выпить одну из прописанных таблеток, сделала это и отошла к окну. Через час у неё разговор с психотерапевтом о закреплении хороших результатов… Надо успеть отдохнуть. Девушка слабо улыбнулась, когда почувствовала родные руки на своей талии. Мягкие объятья от незаметно подкравшейся к ней возлюбленной ощущались как идеальный отдых. Россия поставил последнюю баночку газировки на пол и взял своего кота Клауса на руки. Италия аккуратно гладил чёрного котика с белыми и коричневыми, почти красными, вкраплениями на шерсти. На столе лежало несколько книг авторства Клауса Вольфа, как оказалось позже, самого Рейха. – Эй, парочка, – улыбнулся Ит. Украина и США медленно отстранилась от поцелуя и шумно вздохнули. – Извините, – смутился Америка. – Просто радуемся годовщине дня, когда пропала та страшная болезнь. – Да… И смены моих власти и порядка… Россия грустно вздохнул, но сразу расслабился, когда его обняли все трое. – Мам, ты готова? Женщина вальяжно поднялась с футона и поправила распустившиеся волосы. Хмыкнув, она открыла дверь и глянула на математическую модель нового изобретения дочери. – Это выглядит чудесно… – она мягко поцеловала её в лоб. – Ты умничка. Королевство Италия сел в кресло и стал раскрывать коробку с подарком. Открыть он решил его на следующий день после дня рождения, чтобы побыть после в одиночестве и все обдумать. Мягкая улыбка. Купон на бесплатную татуировку лежал на столе, а целый альбом разных эскизов неспешно осматривался мужчиной. – Эй, Франц, достань крысу из вазы, у тебя руки тоньше! – Сначала достань себя из этой неутешительной реальности, – девушка вздохнула но достала её крысу. – Швеция, каракатица ты моя, не теряй животных. – А ты не теряй мою наркоту. Союз уже под вечер направился к той самой скале, на которой, на рассвете произошла их драка. Словно эта история вложилась в один день. Началась в розовом рассвете, закончится в алом закате. Мужчина сел на край скалы и усмехнулся рядом лежащему в кустах ремню. – Ты всё правильно сделал, Веник, – начал он шепотом. – И советы хорошие дал… и подарки приятные… Жизнь жестокая, не так ли? Особенно для таких, как мы. Он закрыл глаза и ловил своими веснушками уже холодные лучи солнца. Огрубевшие кончики пальцев едва касались готической урны с прахом. – Ты остался на веки жив благодаря искусству, оно тебя спасло… Солнце садилось все ниже. – Спасибо тебе. СССР поднялся, не сдерживая слез, и приоткрыл урну. Абсолютно белый пепел неспешно поддался на танец с ветром, оседая тонким шлейфом на земле внизу, на деревьях, озере, где когда-то проходило все их детство. – Так всегда… Внутри ты был абсолютно белым, как бы не пытался быть чернее зла. Лучики в последние свои секунды жизни в этот день касались праха, давая ему возможность слегка блестеть. Темнело. Среди мрака и тишины раздался выстрел. На утро сын найдет тело отца, а в его окоченевших руках его же новый дом.SWE