Только где же твои косы русые?

      Огромную ошибку Вэй Усянь совершил, когда первый месяц в Облачных глубинах подходил к концу. В тот день с самого утра моросил дождь, а птицы тревожно кричали, перелетая с одного дерева на другое. Вэй Усянь наблюдал все это с крыши одного из домов: несколько часов он лежал, подставляя лицо каплям, и только позже открыл глаза и принялся разглядывать окружающую его обстановку. Рядом с ним лежал полупустой сосуд от «Улыбки императора­», а на душе было неспокойно. Неясное, смутное предчувствие чего-то нехорошего преследовало Вэй Усяня до тех пор, пока перед глазами не появился знакомый силуэт. Пока не появился Лань Ванцзи.              — Лань Чжань! — воскликнул Вэй Усянь, даже не пытаясь встать. Неясная тревога затихла от одного только вида Лань Ванцзи, а губы сами по себе растянулись в стороны. Улыбался Вэй Усянь красиво и взбалмошно.              Лань Ванцзи, казалось, не разделял восторга от встречи. Конечно, по его лицу редко можно было понять, что он думает или чувствует, но Вэй Усянь после нескольких недель общения научился замечать мелочи, которые даже Лань Ванцзи не мог скрыть: улыбку в глубине глаз, подрагивающие кончики пальцев, краснеющие мочки ушей. Вэй Усянь медленно, но верно учился понимать Лань Ванцзи, потому что тот позволял ему. Именно поэтому, в конце концов, Вэй Усянь смог понять, что что-то не так.              — Лань Чжань? — голос Вэй Усяня приобрел вопросительные нотки, когда Лань Ванцзи так ничего и не сказал. — Все в порядке, Лань Чжань?              — В Облачных глубинах запрещен алкоголь, — сказал Лань Ванцзи, и голосом его можно было заморозить все целебные источники мира.              Вэй Усянь вздрогнул.              — Ты злишься на меня? — недоуменно спросил он, и его удивление было оправдано. Лань Ванцзи не злился на него ни разу с тех пор, как они стали встречаться редкими вечерами в цзинши. Пусть эти встречи были совсем короткие, пусть говорил, в основном, он, а не Лань Ванцзи, Вэй Усянь чувствовал, что у них получается. Знакомство, дружба — неважно что, но получается.              Лань Ванцзи сказал:              — Ты пьян.              — Ага, — не стал спорить Вэй Усянь. — Но совсем немного.              — В Облачных глубинах запрещен алкоголь.              — Ты уже говорил.              Лань Ванцзи продолжал смотреть на него, и этот взгляд — холодный и колкий — заставил Вэй Усяня оступиться.              — Лань Чжань, послушай, я же вечно нарушаю правила. С чего бы тебе злиться именно сейчас? Разве ты не привык?              Лань Ванцзи не ответил, но взгляд его потеплел. Он даже собирался сказать, почему разозлился так сильно, но Вэй Усянь не заметил этого, а потому продолжил говорить, не зная, что портит в этот момент все, что только может.              — Лань Чжань, давай я поделюсь с тобой, а ты сделаешь вид, что ничего не видел? Вот, тут еще осталось… немного… Лань Чжань?              Вэй Усянь пораженно выдохнул. Бичэнь, меч Лань Ванцзи, о котором Вэй Усянь уже был наслышан от других учеников, но который так и не видел обнаженным до этого момента, с невероятной скоростью пронесся перед глазами и угодил прямо в сосуд. Раздался звон и треск, и Вэй Усянь мог только ошарашенно пялиться на свои разом опустевшие руки. Нужно было отдать должное Лань Ванцзи: ни один осколок не ранил Вэй Усяня, однако весь недопитый алкоголь оказался на крыше.              — Лань Чжань! — крикнул Вэй Усянь обиженно, отряхивая мокрые ладони. — Мог бы просто сказать, что не хочешь, или…              Клинок вернулся в ножны, а Лань Ванцзи, не дослушав того, что пытался сказать ему Вэй Усянь, спрыгнул с крыши. Его волосы и ханьфу красиво взметнулись вверх, тогда как сердце Вэй Усяня, наоборот, ухнуло вниз.              — Лань Чжань!              Попытка догнать Лань Ванцзи провалилась, как и попытка застать его в цзинши. В этот день, на следующий и во все последующие дни. Вэй Усянь больше не мог поймать взгляд Лань Ванцзи, больше не мог заставить его поговорить с собой — даже просто подловить его больше нигде не мог. Лань Ванцзи больше не хотел иметь с ним дело, и Вэй Усянь даже не мог больше ссылаться на свои волосы. Он просто не нравился Лань Ванцзи таким, каким он был.              Цзян Чэн злился. Вэй Усянь не рассказывал ему подробностей произошедшего, но он понимал, что что-то стряслось. С каждым днем Вэй Усянь становился все больше и больше похож на самого себя в ту пору, когда его лишили волос. Он почти не улыбался, не устраивал идиотские выходки и даже не протаскивал в Облачные глубины алкоголь. Вэй Усянь увяз в своих переживаниях, и Цзян Чэн прекрасно знал, кто виноват в этом. Лань Ванцзи, пригрев на своей груди его шисюна, в конце концов, поступил с ним так же, как и все остальные заклинатели. Он избегал его и чурался, словно богатая госпожа какую-то мокрую и грязную псину. Цзян Чэн злился, но ничего не делал, скованный словами Вэй Усяня.              — Цзян Чэн, — сказал ему Вэй Усянь, когда он собирался устроить Лань Ванцзи взбучку, — я не прощу тебя, если ты что-то сделаешь ему.              Разозленный этими словами (как только мог Вэй Усянь ставить Лань Ванцзи столь высоко?), Цзян Чэн все же смог удержать в руках всю свою злость и ревность. Пусть его шисюн нашел себе друга, в конце концов, Вэй Усянь ошибся в нем. Ошибся в Лань Ванцзи. И это станет ему уроком, как стали волосы.              Не стоит доверять кому ни попадя.              А время шло. Медленно и мучительно, оно заставляло Вэй Усяня желать и не желать одних и тех же вещей одновременно. Заставляло радоваться каждому дню, когда удавалось увидеть Лань Ванцзи, но и ненавидеть заставляло столь же сильно, ведь больше Вэй Усянь не мог сказать ему и слова. Пусть для Лань Ванцзи Вэй Усянь, очевидно, больше не был кем-то важным, не был кем-то, на кого ему хотелось бы тратить свое время, сам Вэй Усянь не мог отказаться от него. Он считал Лань Ванцзи самым близким ему человеком. Пусть они провели за разговорами всего месяц, этого хватило ему, чтобы понять, что он встретил родственную душу. Это были совсем другие чувства и эмоции: совсем не такие, какие он испытывал к Цзян Чэну и Цзян Яньли. У него никогда не было близких друзей, потому что Цзяны были для Вэй Усяня семьей. Лань Ванцзи же смог легко занять эту нишу: он стал первым, кого Вэй Усянь мог называть своим другом, хоть и совсем недолгое время.              Вэй Усянь мог понять его. Даже без всех тех слухов, что ходили о той ночи, такому праведному человеку, как Лань Ванцзи, он, должно быть, казался грязным и отвратительным. Оставалось лишь догадываться, почему он смог так долго терпеть его общество. Из жалости? От скуки? Вэй Усянь знал, что у Лань Ванцзи тоже не было друзей и даже, в отличие от самого Вэй Усяня, не было приятелей. Хороших знакомых. Лань Ванцзи был одинок, но даже так ему, казалось, было лучше, чем тогда, когда он приглашал Вэй Усяня в цзинши.              Время шло, и дата конца обучения приближалась.              «Неделя, — понял в один из дней Вэй Усянь, выглядывая в окно, где плакала погода. — Осталась всего неделя».              Он тосковал заранее. Упивался грустью и сожалением за все свои слова и действия, проклинал себя последними словами и старался насмотреться на Лань Ванцзи, который от него больше не бегал, потому что Вэй Усянь больше не пытался подойти. Как брошенный под дождем щенок, он смотрел и смотрел, подпирая голову рукой, пока Лань Цижэнь на фоне бубнил что-то умное и полезное. Вэй Усяню было все равно, и даже волосы, отросшие уже чуть ниже подбородка, интересовали его куда больше монотонного бубнежа. Хотя кое-что все же пробилось сквозь его стену равнодушия.              — И не поднимайте панику. Пусть случаи нападения одержимых и лютых мертвецов все учащаются, но этому есть причина, а причину всегда можно устранить. Запоминайте любую мелочь, анализируйте все, что видите, и ночная охота, в конце концов, приведет одного из нас к ответу.              Голос Лань Цижэня звучал слишком устало, чтобы не понять, что проблема, нависшая над многими Орденами еще год назад, все стремительнее разрасталась. Вэй Усянь слышал кое-что и начинал догадываться, что не реши они проблему в ближайшие годы, нынешнего количества заклинателей будет недостаточно, чтобы сопротивляться наплыву нечистой силы. Одиночкам, которые и так были часто легкой мишенью, станет совсем тяжело. Лань Ванцзи, который, Вэй Усянь прекрасно знал, всегда один ходил на ночную охоту, будет в огромной опасности, даже несмотря на свои выдающиеся способности. Его и многих других нужно было если не защитить, то хотя бы подстраховать, и Вэй Усянь смутно, но все же представлял, как это сделать. В его голове мелькали схемы многих вещей, возможности применения энергии по-другому, идеи и начинания, воплотить которые в Облачных глубинах у него просто не получалось из-за дурацких правил и отсутствия материалов. В Пристани Лотоса получиться было должно, и как бы Вэй Усянь не желал уезжать, он все же понимал, что ему это нужно. Ему нужно было сделать что-то полезное для Лань Ванцзи. Даже если он откажется пользоваться вещами, которые планирует сделать Вэй Усянь, возможно, кто-то с их помощью поможет Лань Ванцзи выжить.              Эти мысли так захватили его, что Вэй Усянь решил, что больше не может ждать. Нужно было начать делать хоть что-то, пусть без нормальных материалов, но делать и проверять. Он едва дождался конца занятия, а потом впервые за весь год убежал, не оглядываясь на Лань Ванцзи. Его наполняло вдохновение, ведь он мог помочь всему заклинательскому миру, если сделает все правильно. Всему миру и Лань Ванцзи.              Лань Сичэнь удивился, но нашел для него старый, неиспользуемый никем компас. С лица его не исчезала извиняющаяся улыбка все то время, что Вэй Усянь говорил с ним, но понять ее происхождение Вэй Усяню было не дано, да он и не пытался. Вся его энергия и мысли были направлены в другое русло, и вот, поздней ночью, он смог выбраться из Облачных глубин. Нарушать правила за неделю перед отъездом было глупо, но Вэй Усянь знал, что патрулировать местность официально его никто не отпустит. Лань Сичэнь слишком беспокоился о безопасности приглашенных учеников в это тревожное время, чтобы рисковать ими так глупо. Именно поэтому Вэй Усянь отправился под покровом ночи и в тайне, не желая вмешивать в это еще кого-то.              В руках его подрагивал компас, который он самостоятельно перебрал и переделал. По задумке, компас должен был указывать на скопление темной энергии, предупреждая заклинателя об опасности или помогая найти ее. Вэй Усянь не думал, что у него получится что-то с первого раза, потому что компас был старым и сделанным из материалов, плохо удерживающих духовную энергию. Он слышал, что в Цинхэ Не активно продают сплав, который хорошо аккумулирует ее, но для покупки Вэй Усяню нужно было попасть в Пристань Лотоса, где лежали его скромные запасы. Кроме того, предстояло найти мастера, который сделает корпус для компаса из этого сплава, и это все потребует время, а горел своей идеей Вэй Усянь уже сейчас. Он кое-как, но все-таки смог направить в компас духовную энергию, предварительно нацарапав на корпусе придуманную вязь иероглифов. Смотрелось плохо и небрежно, однако работало, хотя Вэй Усянь подозревал, что, скорее всего, не очень точно. Он нетерпеливо вздыхал, пока стрелка неуверенно меняла свое положение.              — Ну давай же, — шептал он, начиная идти. — Ну же.              Целый час он шел в неизвестном направлении. Облачные глубины постепенно оставались позади, но Вэй Усянь не беспокоился. Обратно он собирался лететь на мече, так что управиться со своими исследованиями он должен был до рассвета. Компас вел его все дальше, постепенно начиная барахлить все сильнее. Стрелка указывала то на юг, то на юго-восток, подрагивала и металась. Вэй Усянь мог только предполагать, что он приближается к большому количеству нечисти, раз прибор вел себя так, но уверенности у него не было. В конце концов, он сделал компас за несколько часов на коленке.              Чтобы попасть в неприятности, Вэй Усяню потребовалось еще несколько долгих минут, за которые он успел разочароваться в своей идее. Обманчивая тишина вдруг сменилась ревом мертвецов, которых было слишком много, чтобы Вэй Усянь легко справился в одиночку. Однако он не унывал, когда доставал Суйбянь и готовился защищаться. Сердце его ликовало, потому что компас работал, а кровь начинала гореть в предвкушении хорошей битвы.              Вэй Усянь даже забыл на секунду о вещах, которые его беспокоили, но они поспешили напомнить ему о себе. Не успел он поднять меч, чтобы отразить атаку первого добежавшего до него мертвеца, как перед его глазами оказалась чужая спина.              Лань Ванцзи, которого Вэй Усянь смог легко узнать даже так, со спины, загородил его собой и теперь отражал все атаки. Лица его видно не было, но Вэй Усянь ощущал ту мрачную решительность, которой Лань Ванцзи был полон. Казалось, он решил в одиночку уничтожить всех мертвецов, не давая тем самым Вэй Усяню участвовать в битве.              — Лань Чжань? — неуверенно позвал Вэй Усянь, словно надеясь, что Лань Ванцзи, который игнорировал его так долго, вдруг обернется и заговорит, наплевав на мертвецов. Естественно, Лань Ванцзи не отозвался, продолжая то сносить мертвецам головы, то протыкать их насквозь. Вэй Усяню потребовалось еще несколько мгновений, чтобы присоединиться к нему. Попытаться присоединиться, по крайней мере.              Лань Ванцзи оттеснил его обратно, когда он попытался прорваться вперед.              — Лань Чжань! — возмущенно крикнул Вэй Усянь, возобновляя попытку пройти, но тщетно.              Лань Ванцзи был настолько силен, что умудрялся одной рукой удерживать Вэй Усяня, а второй сражать мертвецов одного за другим. Вэй Усянь обязательно восхитился бы силой и грацией, с которыми Лань Ванцзи орудовал Бичэнем, если бы его не прятали за спиной, словно какую-то обузу.              Когда все кончилось, Вэй Усянь не знал, что ему чувствовать. Его гордость была задета, потому что Лань Ванцзи, судя по всему, не воспринимал его всерьез. Ему хотелось доказать, что он тоже воин. Заклинатель. В Юньмэне он был лучшим, и если Лань Ванцзи не слышал об этом и никогда не видел, как он сражается, Вэй Усяню хотелось ему показать. А еще… Глупо и неуверенно в груди билась надежда, что Лань Ванцзи беспокоится о нем.              — Лань Чжань, — позвал Вэй Усянь, надеясь, что теперь, когда Лань Ванцзи не был сосредоточен на битве, он ответит ему. Хоть что-нибудь. Вэй Усянь так скучал по его голосу, скучал по крохотным улыбкам в уголках губ и даже по нотациям скучал очень сильно. Все было лучше того ледяного молчания, которым его теперь награждал Лань Ванцзи.              Но все мечты разбились вдребезги, когда Лань Ванцзи развернулся и побрел прочь, не удостоив Вэй Усяня даже взглядом. Словно ничего не было — ни сейчас, ни тогда.              Может, Вэй Усянь казался всем несерьезным, может, у него действительно был легкий и озорной характер, но он тоже умел злиться. Тем более, злиться после года молчания было легко. Вэй Усянь не отказывался от мыслей, что он виноват во всем, но, по крайней мере, он ведь имел право знать, что сделал не так? Лань Ванцзи ведь мог сказать ему?              За долю секунды Вэй Усянь выхватил меч из ножен и уткнул его уходящему Лань Ванцзи между лопаток.              — Не уходи вот так, Лань Чжань, — прокомментировал свои действия Вэй Усянь, кусая губы. — Повернись.              Даже с мечом, приставленным к его спине, Лань Ванцзи не спешил выполнять указание. Вэй Усянь уже было подумал, что ему придется повторить, когда Второй Нефрит клана Лань все же повернулся. Его обычно ледяная маска шла трещинами, позволяя Вэй Усяню видеть его эмоции. Его злость.              — Почему ты злишься? — спросил Вэй Усянь, не убирая Суйбянь, который теперь касался чужой груди. — Если я так сильно тебя раздражаю, то зачем защищал? Мог бы дать им шанс сожрать меня.              — Вэй Ин, — рявкнул Лань Ванцзи, резко отбивая Суйбянь Бичэнем.              — Надо же, — делано удивился Вэй Усянь, направляя меч для удара. Он не собирался ранить Лань Ванцзи, но другого способа удержать того рядом с собой, Вэй Усянь не знал. — Я уж было думал, что тебе настолько противно говорить со мной, что ты мне и за всю жизнь слова больше не скажешь.              Теперь уже Лань Ванцзи атаковал его, и это было настолько яростно, что Вэй Усяню пришлось сражаться в полную силу, не поддаваясь. Благо, что он не уступал Лань Ванцзи в фехтовании, а тот не собирался отрубать ему руку на полном серьезе.              Вроде бы.              — Как будто тебе есть дело! — вдруг отрывисто выплюнул Лань Ванцзи из своего рта. Ноздри его раздувались, так сильно он был зол.              — И это говоришь мне ты? Ты единственный, кому тут нет дела до других. До меня уж точно, — выпалил Вэй Усянь, борясь с подступившими к глазам слезами. От злости подступившими. Только из-за нее. Он совсем не был разбит тем фактом, что Лань Ванцзи считал его кем-то ужасным.              — Нет.              За репликой Лань Ванцзи последовал удар. Они оба не собирались останавливаться.              — Нет? Что нет? — переспросил Вэй Усянь, уклоняясь и ставя блок.              — Мне есть до тебя дело.              Сердце Вэй Усяня дрогнуло, но он не собирался… Он не собирался… надеяться. Не после всего. Он просто снова неправильно понял Лань Ванцзи. Снова надумал то, чего нет.              — Боишься, что у брата будут проблемы, если меня убьют, пока я тут? — предположил он.              Ему не хотелось, но он все же был готов услышать ответ. Он боялся и хотел его услышать одновременно. Ему нужно было хоть какое-то объяснение, почему все так, как есть, и что именно оттолкнуло Лань Ванцзи от него. Что именно он сказал и сделал.              — Нет, — ответил Лань Ванцзи, снова скрещивая свой меч с мечом Вэй Усяня. — Не в этом дело.              — А в чем? В чем, Лань Чжань? Ты можешь объяснить мне? Зачем ты ведешь себя так, если я стал тебе противен? Зачем защищаешь и говоришь, что тебе есть до меня дело, если это не так?              — Это так!              — Так объясни мне, почему ты… Почему ты так поступаешь со мной, Лань Чжань? Все эти месяцы ты… Ты, — Вэй Усянь отбил последнюю атаку и опустил меч. Он чувствовал, как намокла шея под отросшими волосами, как скатываются капельки пота с висков, чувствовал, как вздымается грудь. Он чувствовал, что устал: от недосказанности, от слухов, от собственной никчемности. — Ты игнорировал меня, Лань Чжань, а сейчас говоришь, что тебе до меня есть дело? Ты даже не объяснил мне, что я сделал не так. Почему я… почему я стал так отвратителен тебе. Или так было всегда? Ты жалел меня из-за волос, не так ли?              — Нет!              Лань Ванцзи тоже опустил меч и даже сделал шаг вперед, вглядываясь Вэй Усяню в глаза.              — Тогда в чем дело, Лань Чжань? Ты можешь сказать мне? Я просто… Просто хочу знать причину, почему я так отвратителен тебе? Из-за алкоголя? Ты так разозлился только из-за того, что я пил? Или из-за правил? Или ты все-таки услышал, что обо мне говорят? Ты думаешь, это правда, Лань Чжань? Ты правда так обо мне думаешь?              — Нет. Я ничего не слышал. Я, — Лань Ванцзи опустил взгляд на землю, однако тут же поднял его обратно. Злости в его глазах больше не было. — Я… Дело не в алкоголе.              — А в чем? — повысил голос Вэй Усянь. Он ждал ответа от Лань Чжаня так долго, что, казалось, подожди он еще секунду, и его разорвет.              Лань Ванцзи поджал губы.              — Ты.              — Я? — коротко усмехнулся Вэй Усянь, но этот смешок был полон горечи.              Лань Ванцзи прикрыл глаза и продолжил:              — Ты общался со мной только ради… этого? Чтобы избежать наказаний?              Вэй Усянь растерянно моргнул:              — Что… о чем ты, демоны тебя побери, говоришь?              Не открывая глаз, словно смотреть на Вэй Усяня было выше его сил, Лань Ванцзи процитировал почти стершуюся из памяти фразу:              — Давай я поделюсь с тобой, а ты сделаешь вид, что ничего не видел?              Вэй Усяню потребовалось время, чтобы прийти в себя. Чтобы осознать, о чем Лань Ванцзи говорит.              — О боги, — выдохнул он, лихорадочно сглатывая, — ты… Лань Чжань, ты серьезно думаешь… Ты… Ты действительно думаешь так обо мне? Что я пользовался тобой? Это же просто… просто фраза. Я же…              Вэй Усяню хотелось смеяться и плакать. Он даже представить не мог, что во всем виноват его глупый язык без костей, который уже давно пора было отрезать, а рот зашить на тот случай, если язык посмеет отрасти.              — Разве я когда-то просил тебя прикрывать меня? — продолжил свою мысль Вэй Усянь. — До этого случая с «Улыбкой императора» разве я просил тебя о чем-то подобном? Я же столько раз вляпывался в неприятности, но никогда не просил тебя помочь мне. Почему ты… Почему ты подумал, что я это серьезно? Почему ты… Неужели я правда оставил о себе такое впечатление, Лань Чжань?              Вместо ответа на вопросы, что вылетали изо рта Вэй Усяня, Лань Ванцзи сказал кое-что другое:              — Я не хотел, чтобы тебя наказывали, Вэй Ин.              — Я не понимаю.              Вэй Усянь покачал головой и сделал шаг навстречу. Они были уже совсем близко друг к другу и представляли собой занятную картину, что уж говорить о горах мертвецов вокруг них.              — Не понимаю, — повторил Вэй Усянь, ловя взгляд Лань Ванцзи. — Если ты думал, что я пользуюсь тобой, то почему ты не хотел, чтобы меня наказывали?              Лань Ванцзи не думал ни мгновения, отвечая:              — Вэй Ин дорог мне.              В груди Вэй Усяня что-то дернулось и заныло.              — Лань Чжань. Лань Чжань, ты тоже дорог мне… Я никогда не думал пользоваться тобой, я просто был пьян и хотел пошутить, я… Я клянусь, Лань Чжань, клянусь, я говорю правду. Та фраза ничего не значит, Лань Чжань. Почему ты не давал мне поговорить с тобой? Я бы объяснил тебе… Я бы…              — Больно.              Вэй Усянь моргнул.              — Тебе было больно говорить со мной? Лань Чжань…              — Мгм. Прости.              — Лань Чжань, мне тоже было больно. Я скучал по тебе так сильно, что мне было больно, понимаешь?              — Прости.              — Не извиняйся, мы… Мы оба были неправы.              Лань Ванцзи резко дернул головой.              — Вэй Ин ни при чем. Я виноват.              — Нет, Лань Чжань, нет, послушай, — Вэй Усянь порывисто схватил ладони Лань Ванцзи в свои, но тут же стушевался. Он хотел было убрать руки, но Лань Ванцзи неожиданно крепко сжал его пальцы, не давая отстраниться. — Это просто недоразумение. Мы еще безмозглые птенцы, Лань Чжань. Уверен, будь мы немного старше, как твой брат, например, мы бы… Мы бы не поругались из-за такого. Так что никто из нас не виноват. Это все наша горячая молодая кровь, понимаешь? Давай договоримся, что в следующий раз будем говорить с друг другом о том, что нас беспокоит? Давай договоримся, Лань Чжань. Ну же, что ты? Что такое? Ты плачешь?              По щеке Лань Ванцзи действительно текла слеза, но он старался держать себя в руках. Вэй Усянь видел все эти усилия и понимал, что воспитание и характер Лань Ванцзи не дают ему выпустить из себя эмоции вместе со слезами и криками.              В израненном сердце Вэй Усяня все еще жил страх, что Лань Ванцзи оттолкнет его, но он пересилил его ради себя и ради Лань Ванцзи. Он сделал последний шаг, разделяющий их — крохотный, но такой важный шаг, отпустил ладони Лань Ванцзи и обнял его так крепко, как только мог. Запах сандалового дерева тут же окутал его с ног до головы, а жар от чужого тела помог замерзшему от одиночества Вэй Усяню согреться.              Неуверенно, но руки Лань Ванцзи поднялись и обняли Вэй Усяня в ответ.              — Прости меня.              — Не извиняйся, Лань Чжань, я же просил: не надо. Ты не виноват. Давай лучше я извинюсь за то, что такой дурак? Испортил тебе целый год.              — Нет. Вэй Ин не мог ничего испортить.              — Тогда и Лань Чжаню не за что извиняться, потому что уж он-то точно не мог сделать ничего плохого, — улыбнулся Вэй Усянь в плечо Лань Ванцзи. Он не был готов разрывать их объятия в ближайшее время, а потому прижимал к себе нефрита все крепче и крепче, словно тот мог убежать от него. Снова. — Давай пообещаем друг другу обсуждать все, что нас беспокоит? Как ты на это смотришь, Лань Чжань?              Лань Ванцзи сглотнул комок в горле и ответил:              — Мгм. И еще...              — Что такое, Лань Чжань?              — Тогда между нами не должно быть места для «спасибо» и «прости».              Вэй Усянь улыбался в тот момент очень счастливо. Улыбался и отвечал:              — Не будет. Я обещаю.