Тёмные дни

Над саванной опустилась ночь. Кругом все спали и ничто, кроме лёгкого ветерка, который тихо шелестел травой, не нарушало ночного покоя. Маниша сидела на холме и смотрела на россыпи звёзд над своей головой. Погружённая в свои невеселые думы, молодая львица даже не заметила, как к ней подошёл Раджан.  — О чём думаешь? — спросил он. Маниша вздохнула и ответила:  — Обдумываю то, что рассказала бабушка Киара про отца. Молодой лев сочувственно посмотрел на свою подругу, являющейся ему, с недавних пор, двоюродной сестрой.  — Наверное, не слишком приятно узнать такое о своём отце, — вздохнул он. Принцесса вдохнула и внезапно прижалась к гриве своего друга-брата. По её щекам потекли слёзы, а Раджан стал успокаивающе гладить принцессу лапой по спине.  — Ну ты чего, — говорил он, — ты же не виновата, что твой отец… такой. Он хотел сказать «мерзавец», но видя, что Манише и так плохо, Раджан прикусил язык и просто крепче прижал её к себе. Принцесса постепенно успокоилась в его объятиях.  — Ты замечательная, Маниша, — сказал вдруг он. Сердце Раджана забилось сильнее, когда она подняла на него свои глаза. Внук Киары понял, что Маниша безвозвратно украла его сердце ещё с первой встречи.  — Что? — спросила только дочь Кову.  — Я давно уже понял, что ты мне нравишься, — сказал Раджан, — но не как сестра. Маниша опустила глаза.  — Ты мне тоже очень нравишься, — сказала она, — но это неправильно, ведь мы с тобой очень близкие родственники.  — Мне всё равно, — ответил Раджан, — я точно знаю, что именно ты моя судьба. И они обнялись. Минуту они так и сидели, смотря на звёзды. Пока внук Киары не задал Манише неожиданный вопрос.  — Ты знаешь, кто убил твою мать? — спросил он вдруг. Маниша вздрогнула.  — Мохана, — прошипела она с ненавистью, — она давно ревновала маму к отцу. Я проследила за ними и всё видела, — голос принцессы задрожал от слёз, — я пыталась доказать это отцу, но он не верил мне или не хотел верить. Мерзавка так и осталась безнаказанной.  — Скоро они все будут наказаны, — прозвучал голос, и обернувшись, Маниша и Раджан увидели свою бабушку, — мы нападём тихо, на рассвете. Её внуки переглянулись.  — Это слишком рискованно, — ответила принцесса.  — Мы нападём неожиданно, — сказала Киара, — Кову ничего не будет ожидать.  — У меня плохое предчувствие, — сказала Маниша, — давайте убежим отсюда далеко, далеко. Киара улыбнулась и обняла внучку.  — Я понимаю твой страх, дорогая, — сказала бывшая королева, — но обещаю, что всё будет в порядке. Внуки обняли свою бабушку и никто не заметил грифа, который внимательно слушал их. Когда Киара, Раджан и Маниша ушли в пещеру, Таи взмахнул крыльями и улетел в сторону Прайдленда. * * * На рассвете, прайд Киары медленно подкрадывался по землям Прайдленда. Они думали незаметно пройти к Скале Предков.  — Я убью Кову, — сказала Киара, — а вы нападёте на его львиц.  — Так-так-так, — услышали они голос, от которого у всех заледенела душа, а Киара яростно зарычала. Перед их глазами появился Кову и его львицы.  — А я вас уже заждался, — сказал он и улыбнулся хищным оскалом. Все встали в боевые стойки.  — Боюсь, тебе не удастся убить меня, Киара, — сказал узурпатор, — ты давно должна была знать, что я далеко не дурак.  — Зато ты жестокий ублюдок! — зарычал Раджан. Кову ухмыльнулся.  — Я скорее всего, проклятие вашей семейки, — заметил он. Львицы со стороны Киары зарычали.  — Тебе конец, Кову, — зарычала Киара, — ты мерзкий убийца! Твои лапы запятнаны кровью собственных детей! Ты не заслуживаешь жизни! Кову рассмеялся.  — И кто же у меня её отберёт? — спросил он, подойдя к Киаре вплотную, — Неужели ты? — с насмешкой спросил темногривый и посмотрел ей в глаза. Но в этот момент на него набросился Раджан. Оба льва сцепились в жестокой драке, но Кову был сильнее и опытнее, и вскоре внук Киары лежал мёртвым, с разодранным горлом.  — Нет! — крикнула Маниша. И львицы с обеих сторон сошлись в жестокой схватке. Киара набросилась на Кову, но он ловко перехватил львицу в воздухе и отшвырнул, ударив её об ближайшую скалу, одновременно пройдясь когтями ей по горлу. Бывшая королева упала и мертвенно-пустым взглядом продолжала созерцать битву. Последнее, что она увидела, это как Маниша убила Мохану, вцепившись ей в горло клыками. По щекам королевы стекали ручьями слёзы, а затем свет навсегда погас для отважной и чистой душой Киары. Она думала, предчувствовала, что сейчас она разорвётся на части от невыносимой боли, но… ей внезапно стало так легко и хорошо, боль перестала существовать для неё. Киара шла по мягкой траве вперёд, пока не услышала зовущий её голос. Обернувшись, она увидела Кирабо и тут же бросилась к нему в объятия.  — Как же мне тебя не хватало, любимый! — говорила она.  — Мне тебя тоже не хватало, — ответил он. Затем Киару ещё кто-то сжал в объятиях.  — Маиша, Мвенай, Дхаифу! — крикнула она, узнав своих детей. — Мама! — вторили они ей, — наконец-то ты с нами. Киара увидела и Раджана, который стоял рядом со своим отцом.  — Доченька, — услышала она вновь знакомые и родные до боли голоса. Киара увидела Симбу и Налу и бросилась в их тёплые объятия, за которыми так сильно соскучилась.  — Как же мне вас всех не хватало! — говорила она, прижимаясь к родителям.  — Ничего, — ответил ей с улыбкой Симба, — теперь мы навеки будем вместе.  — И ты никогда больше не почувствуешь боли и горя, — добавила Нала. И Киара пошла в окружении самых дорогих и любимых навстречу вечному покою. Но… Это не совсем так быстро произошло. Произойдёт эта встреча сегодня, но не скоро, ей нужно ещё, как будто мученику, понаблюдать за полем битвы… * * * А битва, тем временем, продолжалась. Она продолжалась быть мучительной, жестокой и убийственной… Много львиц пало, но битва не заканчивалась, будто была вечной. Вот одна львица пала, вторая, третья, пятая, десятая, двадцать первая… А она всё продолжалась и продолжалась… Пала Ниота… Пал Джелани вместе с Рахулом… Прайд Киары и прайд Кову бился будто бы до бесконечности, пока стремительно все львицы обоих прайдом не пали на холодную от нахлынувшего дождя почву, истекая кровью… Вся трава была в крови… Остались только двое… Отец и дочь… Король и принцесса… Кову и Маниша… Кову, исцарапанный весь и окровавленный, собственной и других львиц, кровью, отбивался от двух последних львиц долгое время, пока наконец не смог убить их ударами с когтями по сонной ортерии. Он стоял, тяжело дыша, и молча глядел прямо в глаза родной дочери, которые горели ненавистью и безумной жаждой мести. Она стояла спокойно, но напряжённо в боевой стойке.  — Чего ты на меня так смотришь? — с усмешкой спросил Кову, — Сама ведь виновата.  — Интересно в чём именно? — хмыкнула она с ненавистью.  — Если бы ты не общалась с этим Раджаном, то не влюбилась бы в него и тогда бы не чувствовала такую боль и не ненавидела меня. Маниша усмехнулась.  — Поверь, я бы ненавидела тебя в обоих случаях, — ответила она.  — Не сомневаюсь, — съязвил Кову, закатив глаза в сторону, и снова посмотрел на неё, — Ну что? Будем биться или поговорим ещё о чём-то? Маниша хищно оскалилась. По её глазам Кову понял, что это знак согласия.  — Тогда уступаю тебе роль нападения первым, — сказал он. И Маниша, не сказав ничего лишнего, с рыком напала на него. Вот она уже в паре сантиметров от него, но он сумел её оттолкнуть. Она полетела спиной назад, но всё же сумела перевернуться и приземлиться на лапы.  — Неплохая попытка, но не слишком отличная, — сказал Кову и теперь он набросился на него. Он то и дело наносил удары, иногда ему даже удовалось ранить её. Он был сильнее, хоть был и ранен — Маниша это прекрасно понимала, но она вкладывала всю свою силу в ловкость, потому чаще всего удавалось наносить удары именно ей, проходясь когтями по исцарапанному и окровавленному телу Кову. Но всё же рано или поздно силы стали её покидать. Этим и воспользовался Кову, ухмыльнувшись и начав стремительно наносить удары по ней. И плевать, что они были родными-родственниками — для них, в этой ожесточённой битве, это было совсем неважно. Главное сейчас было — убить врага. Наконец Кову повалил её на землю. Маниша начала рычать, шипеть и вырываться, но Кову лишь пригвоздил её к земле, впившись когтями в исцарапанные плечи.  — Не стоит вырываться, всё равно не сможешь, — сказал он с ухмылкой.  — Отпусти меня, мерзавец! — закричала львица от боли. Она хотела ещё что-то прокричать, но Кову лишь надавил ей на горло.  — Заткнись уже, всё равно тебе не жить, — сказал он.  — Ты всё равно умрёшь, — прохрипела она.  — Ага, конечно, — закатив глаза в сторону, ответил он, — Лучше ответить-ка ты на мой вопрос: зачем ты меня, своего родного отца, предала? Маниша не вольно взглянула на Раджана, тело которого лежало в нескольких метрах от них, и из её уст вырвалось:  — Мы просто хотели быть счастливыми…  — Будете вы счастливыми, — усмехнулся Кову, — но не в этой жизни. И с этими словами он резко прошёлся когтями по её горлу и отошёл в сторону. Мишана сразу же округлила глаза и схватилась за горло, в попытках остановить кровотечение из раны, но у неё не получалось. Пять минут… и её веки сомкнулись. Теперь уже навсегда. Кову смотрел за её мучительной смертью и злобно рассмеялся, но этот смех медленно перешёл в кашель с кровью. Только теперь он смог понять, что Маниша нанесла ему порез прямо по горлу, который не было видно за плотной черно-каштановой гривой. Он с болью усмехнулся и медленно, словно каждое движение приносило ему лишь боль, поднял глаза к небу, что было прикрыто облаками.  — Ну что? Вы мной довольны? Нет? — усмехнулся он. Он явно, судя по его глазам, обращался к Шраму или Зире, а может и к обоим, но в ответ лишь молчание, — Я ведь знаю, что это именно ты, — а вот теперь он похоже обращался к Муфасе, — послал ко мне моего внутреннего «Я», явно для того, чтобы повести на верный путь. Но ты явно ошибся, ведь внутренний «Я» это моя настоящая сущность, а сущность у меня, как видишь, ужасающая и именно она подтолкнула меня на сторону зла. И знаешь что? Я об этом ни капельки не жалею! Он несколько минут молчал, но потом всё же спросил:  — Ну что? Ты так и будешь молчать или подашь мне хоть какой-то знак? Ответ, как ни странно, пришёл очень быстро… Белоснежный отблеск молнии, раздавшийся оглушительным грохотом прямо над ним, внезапно прорезал тёмное небо. Ощутив, как всё в нём в буквальном смысле горело от мощного удара, Кову разразился в немом вскрике, от болевого шока округлив сожженные небесным огнём глаза и рухнув на землю, когда лапы уже не выдерживали, невмочь удержать на сырой земле своего хозяина. Возможно, если бы не дождь, то от него сейчас всё ещё шел бы мутно-серый дым, но шерсть, местами чёрная, сохранила на себе неприятный запах гари. От такого зрелище невольно и бесшумно раздалось хмыканье. Где-то вдалеке на высоком холме стояла фигура. Эта фигура была в форме большого, мощного светлого льва, но она была расплывчитой, прозрачной и невидимой для живых существ, а рядом с ним была фигура тёмной львицы в таком же виде. Не трудно было догадаться, что это Айхью и Шетани, которые наблюдали всё это время за битвой.  — Что ж, не думала, что в этот раз битва закончится так быстро, — хмыкнула Шетани. На это Айхью ничего не ответил. Он лишь сказал:  — Собери души погибших, а я очищу землю.  — Как скажешь, «братец», — последнее слово промзнеслось Шетани с обычной язвительностью, так что Айхью ничего не ответил, а затем львица медленно направилась к полю битвы. Она подходила к каждому мёртвому телу, наклонялась над ухом и шептала что-то. Затем появлялись образы ангелов-львиц, которые плавно вытягивали души из этих тел и уносили их на небо. Тем временем хранитель рая наклонялся к земле, немного прижал к ней передние лапы, затем сделал глубокие вдох и выдох, и начал безмолвно нашептывать что-то, при этом прикрыв глаза. И чем дольше он шептал что-то, тем больше под его лапами и вокруг разрасталась зелёная трава и зелень в целом, а все мёртвые тела, души которых уже были забраты, начали помедленному исчезать, не оставляя и следа. А ведь и никто не знал, даже Киара и все остальные, что они были пятой эпохой прайдленда… То есть до них, до самого первого короля в их эпохе, были ещё четыре эпохи. Они все начинались с какого-то первого короля и все без исключения заканчивались ожесточённой битвой, в которой погибали все. И когда каждая из этих эпох заканчивались приходили Айхью и Шетани, очищали землю и пямяти всех зверей, забирали души всех погибших и осуществляли новую эпоху. Когда все дела были сделаны, Айхью крикнул сестре:  — Шетани! Асамани и Алфаджири со своими детьми идут! Львица лишь кивнула и мгновенно испарилась, а за ней и Айхью. И буквально через двадцать минут пришла молодая супружеская пара со своими маленькими львятами. Они шли, с лёгкой улыбкой оглядываясь, и остановились возле скалы предков.  — Что скажешь, любимый? — спросила львица с золотисто-песочной шерстью и голубыми глазами.  — Ну, та слониха сказала, что львиного прайда или парочки львов здесь нету, так что думаю… — лев со светло-рыжей шерстью, чуть темнее гривой и карими глазами хотел продолжить, но его перебили.  — Мы здесь останемся, пап? — спросила его одна львичка с надеждой в голосе и голубых глазах.  — Да, — с улыбкой кивнул Алфаджири дочери. Пятеро львят радостно завизжали и побежали играть под взглядами счастливых родителей и богов, которые наблюдали за ними с облаков. Вот и наступила шестая эпоха… Но ей суждено будет через много десятков лет закончиться ровно точно так же, как и предыдущим эпохам… ожесточённой битвой. Сказки, в которых есть принцы и принцессы, не всегда заканчиваются «сказочно-счастливым» концом для главных героев. Но зато в каждой такой сказке есть особая мораль, как и в этой. Месть ни к чему хорошему не приводит, она лишь затмевает разум и застилает глаза, не давая проходу свету — в этом прекрасно убедилась Киара.