Огненный зверь лунного света

— Ну и что тут происходит? — спросила Тсунаеши возмущенно, упирая руки в бока. Хотя она и так уже прекрасно понимала, что происходит разве что пьянка. И Дазай, и Чуя находились в квартире Накахары, будучи в совершенно невменяемом состоянии. Кажется, что они распотрошили абсолютно все заначки рыжего, потому что на полу валяется столько пустых бутылок от вина, что страшно становится, как бы у них интоксикации при таком количестве не случилось… — О, Тсуна… — невнятно тянет Осаму, вскидывая руку и вяло помахивая ей. Он почти лежит на столе, подперев голову рукой и, кажется, думает о чем-то вечном. Ну, по крайней мере, мысли о философии буквально крупными буквами написаны на его лице. Саваде остается только вздохнуть и закатить глаза, продолжая внимательно осматриваться по сторонам. Чуя дрых на диване, растянувшись на нем. Сверху на него был накинут плед, в который тот укутался, словно в гнездышко.       Девушка без малейшего труда поняла, что плед положил шатен, чтобы Накахара не замерз, пока будет спать. При этом, в пьяный мозг суицидника не пришла здравая мысль, что вполне достаточно просто закрыть балкон и окно. Впрочем, наверное, тогда бы они просто задохнулись от запаха алкоголя и перегара. Шатенка морщится, потому что в ее присутствии так еще никто и никогда не надирался. Даже Занзас, а ведь он еще тот любитель выпить виски. — Налакались, котики? — спрашивает она, вскидывая брови. Дазай морщится из-за боли в висках, а рыжий даже не пошевелился, продолжая спать мертвым сном. — Налакались… — грустно вздохнул Осаму, продолжая вертеть полупустой бокал с вином в руке. Он выглядел уставшим и разбитым донельзя. Словно еще больше погрузился в свою депрессию и тяжелые мысли после разговора с Чуей, а ведь эффект должен был быть совершенно иным! Тсунаеши хмурится и отнимает у него вино, ставя перед ним бокал с минеральной водой, а сама делает небольшой глоток вина из забранного бокала, довольно жмурясь. Она не особенно любила алкоголь, но, как и любой, кто является мафиози, знала практически все о хорошей выпивке. Так что вино являлось практически единственным алкоголем, который она пила, ведь другие виды она практически не употребляла, хотя и умела пить.       Делая еще один глоток, она бросает на того короткий взгляд из-под ресниц, чтобы проверить реакцию. Тот выглядит ошеломленным и мучительно покрасневшим. Он внимательно наблюдает за тем, как она не спеша пьет из бокала вино с таким вниманием, будто она делает что-то за пределами его понимания. Лишь через пять минут до Тсуны доходит, что в Японии подобное считается непрямым поцелуем (кстати, разве он школьник, чтобы так ярко реагировать?). Про себя она искренне смеется над этим, потому что за годы, проведенные во время тренировок Реборна и в Италии, успела напрочь забыть об этом.       Это не заставляет ее сердце екать или сильно биться (это ведь нельзя назвать поцелуем, хотя мысль об этом приятна), но ее щеки все равно трогает еле заметный румянец. Она отнимает бокал от пухлых губ и с любопытством смотрит на Дазая, тихо спрашивая: — Дазай-сан, почему ты выглядишь так, словно еще немного, и твоя жизнь закончится? — она очень озадачена, ведь просто уверена, что Чуя много времени потратил на то, чтобы все ему объяснить. Тот не понял? Или просто не захотел понять? Или побоялся, что его воспаленному воображению чудится? Судя по тому, в каком именно подавленном состоянии был Осаму, когда она пришла, скорее всего имел место был именно последний вариант.       Интересно, почему даже гении становятся такими тупыми, когда влюбляются?       А ведь именно шатена она считала всегда самым умным, пусть тот иногда вел себя даже хуже, чем трехлетний ребенок. — Я бы был не против, если бы моя жизнь закончилась прямо сейчас… — тоскливо протянул тот, грустно вздыхая. — И тогда бы мое сердце не болело бы так, словно в него тыкают острой иголкой. — Ага. И ты бы не мучался от паранойи и своих гениальных мозгов. — согласно покивала головой Савада. Дазай даже подскочил на месте от этого и безумно обиженными глазами ребенка уставился на нее. Она на это лишь вскинула брови. — Что? Только не говори мне, что я не права.       Осаму открыл было рот, чтобы заявить именно об этом, но не нашел аргументов и закрыл его. Именно поэтому продолжал обиженно смотреть на нее и сопеть, словно сердитый ёжик. — Ты говоришь такую правду, что я даже рассердиться на тебя или его не могу. — вынужден был признать шатен, бросая в сторону сопящего Чуи нежный и влюбленный взгляд. И тут же спохватился, когда понял, что девушка на него внимательно смотрит. — Не беспокойся. Я не опустился настолько низко, чтобы забирать его у тебя, особенно если он счастлив с тобой. — Я и не беспокоюсь. — пожала плечами шатенка, понимающе улыбаясь. Порой Дазай слишком сильно напоминал нечто среднее между Хибари и Мукуро, так что она вполне могла хотя бы отдаленно представить, какие именно мутировавшие тараканы у него в голове ползают. — Но почему ты не можешь позволить себя рассмотреть вариант, который предложил Чуя? — Как ты?.. — начал было тот, а потом спохватился, видимо поняв, что без ее согласия тот бы не стал заводить разговор на эту тему. — Я не могу, потому что… — Слишком гордый? — щедро предложила вариант Тсунаеши, когда поняла, что тот не может найти весомого аргумента. — Да! То есть нет! То есть… — Осаму замолчал, понимая, что окончательно запутался. Да и алкоголь, который путал мысли и затуманивал разум, совсем не являлся помощником в мыслительной деятельности и принятии такого важного решения. — Я не знаю.       Это шатен выдохнул абсолютно беспомощно, глядя на Тсуну, словно на какого-то пророка, который должен был указать ему верное направление и решить все за него. Савада на это лишь снисходительно покачала головой, аккуратно поглаживая Дазая по щеке и одаривая его небольшой порцией Пламени Дождя для успокоения. — Ты же понимаешь, что я не могу решать за тебя. — тихо сказала она, смотря на то, как Осаму ластится к ее руке, словно кот. В этом он так сильно напоминал Чую… Она поражалась тому, что два смертельно опасных диких зверя ластились к ее руке, словно кроткие домашние котики. Это было очень мило, а еще делало ее счастливой, ведь те выражали так свое доверие ей. — Почему бы тебе просто не позволить себе побыть счастливым? — Но ведь я… — начал было тот и запнулся, прикусив губу. — То, что когда-то умер Ода, потому что ты не успел вовремя его остановить, это не твоя вина. Не забывай, что тот был уже взрослым человеком и прекрасно знал, на что он идет. Я уверена, что больше всего он будет доволен, если ты просто будешь счастлив. Он поэтому и отправил тебя на сторону добра и света, понимая, что так тебе будет гораздо проще найти свое счастье. — Откуда ты это знаешь? — беспомощно спросил Дазай, завороженно смотря на нее, словно ребенок, которому рассказывают сказку. — Потому что если бы я была на его месте, то я бы очень сильно хотела, чтобы мой лучший друг и человек, о котором я забочусь, был счастлив. И я бы точно не стала сердиться, что он нашел то, что сделает моего друга счастливым. — Даже если мне придется забыть его? — растерянно произнес тот. — Тебе не нужно забывать Оду. — покачала головой девушка, грустно улыбается. — Он навсегда останется в твоем сердце. И я, и Чуя это прекрасно понимаем. Мы даже не думали о том, чтобы заставить тебя забывать его. Просто ты можешь попробовать найти в своем сердце место не только для сожалений, отчаяния и ненависти к себе, но и для того, что может тебя сделать счастливым. — Но ведь я… — Осаму запнулся, оборачиваясь и смотря на спящего Накахару. — Но ведь я предал его. — Чуя уже давно простил тебя, хотя и делает вид, что все еще злится. — улыбнулась шатенка, аккуратно поглаживая суицидника по голове. — Ты потерял единственного друга, о котором ты заботился. Не удивительно, что ты так сильно разозлился, что просто ушел. Ты имел на это право. — Но… — Он все еще хочет, чтобы ты стал членом его семьи. — правильно поняла его сомнения Тсунаеши. — Разве ты не слышал, что именно он тебе говорил? — Слышал, конечно, но подумал, что мне кажется. — тихо буркнул шатен, вздыхая. А потом, задумавшись, робко поинтересовался. — А ты сама не против? — Сделать тебя частью своей семьи? — уточнила Тсуна, чуть улыбаясь. Получив его кивок, покачала головой. — Конечно, не против. Если ты согласен попробовать построить нашу семью втроем, то я только за. Но я должна предупредить, что легко не будет. Ни сейчас, ни позже. — Я… я не знаю. — Я понимаю. Глупо ожидать, что ты решишь это так быстро, учитывая, что это касается твоей будущей жизни. — она в очередной раз погладила его по голове, улыбнувшись. — Как я уже сказала, я не могу решить за тебя. Поэтому ты сам должен подумать, хочешь этого или нет. Единственное, что я могу тебе посоветовать: человек должен быть писателем своей судьбы, а не читателем чужой.       Дазай вздрогнул, широко распахнув глаза и не понимая, что она имеет в виду. Лишь через несколько минут до него дошло. Он коротко кивнул, принимая это к сведению, и начал шевелиться, собираясь пойти к двери. Вот только Савада не собиралась отпускать его, учитывая, что он еле на ногах стоит. Она отвела его на кровать в комнате, куда и уложила, усыпив Пламенем Дождя. Пускай поспит и отдохнет.       Потом поставила рядом с Осаму и Чуей стакан с водой и таблетками, после чего приступила к уборке. Бутылок было столько, словно они винный склад ограбили. Девушка даже снова подумала, что сможет разбогатеть, если сдаст их в прием стеклотары. А еще задумалась на тему, когда это она успела стать личной уборщицей. Впрочем, ее это совсем не напрягает, так почему бы и нет?       Когда закончила со всем, то села к столу, чтобы прочесть письмо. Вздохнула, быстро пробежав по тексту глазами, и протянула: — Ну что же, планы меняются.       Быстро схватила специальную бумагу, запас которой всегда носила с собой, и начинала писать. Когда необходимые записки для всех были готовы, она заверила их собственным Пламенем и разослала по адресатам. Две из них оставила для Чуи и Дазая, после чего вышла за дверь, аккуратно закрыв ее и положив свои ключи под коврик перед входом. Ее путь лежал в квартиру, чтобы собрать необходимый минимум вещей и вернуться в Италию.       Конечно, она надеялась, что это совсем ненадолго, но мало ли…       Иногда Тсунаеши совершенно не понимала, о чем думали ее предки, когда плодили своих бастардов.       А ведь ей, между прочим, с этой хренью теперь разбираться, чтобы Вонгола не ушла в руки тех, кого не должна была.        Эх, иногда от ее крови сплошной геморрой.