Клетка

Я сидел и смотрел, как языки пламени азартно лижут поленья в камине. Размеренная и сонная жизнь в Беконсфилде пришлась мне по душе. Особенно долгие зимние вечера с бутылочкой пива у камина. Сначала, когда я только вышел в отставку, я понятия не имел, чем стану заниматься и как вообще буду жить, никуда не спеша и не ломая голову над очередным делом. Оказалось, что непривычным оказался только первый месяц, потом я начал ловить кайф от безделья, разбавленного работами по дому, в саду и обсуждением новостей с соседями. А что еще нужно полицейскому в отставке? Однако сейчас, глядя, как весело пляшет огонь, я не мог расслабиться. Утром мне позвонил Роджер, мой двоюродный брат, и сообщил, что из-за переезда в Штаты собирается продавать Террас-Грин. Отношения у нас с ним были, мягко сказать, паршивые, и я вообще удивился, что он позвонил мне и предложил выкупить родовую усадьбу Лестрейдов до того, как риэлтор даст объявление о продаже. Террас-Грин был домом моего детства и райским уголком, куда меня привозили на время каникул. Там, в окрестностях крохотной деревеньки, я провел бесчисленное количество счастливых дней детства и юности. Именно на кухне старой усадьбы я впервые поцеловался с соседской девчонкой по имени Лиззи, когда мы втихаря уплетали вишневое варенье прямиком из кастрюли. Но так уж повелось в роду Лестрейдов: усадьба всегда переходила к старшему сыну. К сожалению, мой отец был на два года младше брата, ставшего полноправным хозяином Террас-Грин после смерти деда. И вот теперь его сын рушил все, что было обычаем нашего рода с 1789 года. Мы с Роджером ровесники, и в далеком детстве часто играли на огромной веранде старинного дома, но потом, повзрослев, резко разошлись во взглядах на жизнь. Пока я, четко наметив себе целью полицейскую академию, старался готовиться к поступлению и не влезать ни в какие мероприятия, которые потом могли отразиться в личном деле фразой: «Привлекался к ответственности», мой двоюродный брат брал от жизни все, что она ему давала, и то, что удавалось у нее стащить. Уж не знаю какими путями, но однажды Роджер, который, как я полагал, рано или поздно окажется за решеткой, стал главой небольшой преуспевающей фирмы, торгующей спортивным питанием. На душе разом просыпался десяток кошек, которые с радостью принимались скрестись, когда я думал об усадьбе. Я не мог смириться с мыслью, что она больше не будет фамильным гнездом Лестрейдов. Я попытался отговорить Роджера от идеи продажи, обещая взять на себя все вопросы, связанные с управлением Террас-Грин, но он уперся в своем желании получить дополнительные средства для покупки дома на побережье Калифорнии. Имейся у меня достаточно денег на покупку усадьбы, я бы не думал ни секунды! Но, к сожалению, я был полицейским в отставке. — Ты сегодня мрачнее тучи, — Энди мягко опустился в соседнее кресло и завернулся в плед. — Может быть, не стоит так переживать из-за дома? Я посмотрел на Энди, мужчину, с которым прожил последний год, и планировал прожить все оставшиеся. В последний год работы в полиции я решил отпустить себя. Мне хватило неудачных отношений с женщинами, пора было попробовать построить что-нибудь с мужчиной. Во времена учебы в академии я пережил пару весьма дерьмовых приключений с другими курсантами, но в то время я предпочел их забыть и никогда к ним не возвращаться: положение геев в стране было шатким, а рисковать карьерой я не хотел. В итоге отношения с женщинами стали для меня нормой, а потом я понял, что мне очень везет на шалав. Сейчас у меня теплилась надежда, что Энди не такой. Хотя он и был актером второстепенных ролей, и моложе меня на восемь лет, за год наших серьезных отношений у меня ни разу не закралось подозрение об измене. Я чувствовал себя комфортно с этим склонным к полноте блондином с удивительно мягкой улыбкой и добрым взглядом голубых глаз. И что было немаловажно для меня — Энди легко согласился на переезд в Беконсфилд, при том что трижды в неделю ему приходилось мотаться в Лондон на спектакли и возвращаться глубокой ночью. — Ты не понимаешь, что для меня значит Террас Грин. Это мое гнездо, и оно скоро окажется в руках черт знает кого, — злоба легонько шевелилась во мне. — И этот черт знает кто выкинет оттуда мебель, сдерет со стен обшивку! Уничтожит то, чем на протяжении поколений мы так дорожили. — Там не осталось твоих вещей? — Энди явно не знал, что еще сказать, и ощущал себя не в своей тарелке, хотя и хотел поддержать меня разговором. Я покачал головой. — Остались детские вещи. Книги, пластинки… Все это хранится на чердаке. — Может быть, позвонишь Роджеру и попросишь их тебе отдать? Возможно, получится забрать что-нибудь еще на память. Думаю, мы могли бы найти в этом доме место паре старинных шкафов и полок, если тебе так дорога память, — он даже обернулся, придирчиво оглядывая гостиную. Я вздохнул. — Мне дорога сама усадьба. Станет только хуже, если я заберу что-то оттуда. Увижу шкаф и начну пенять себе, что я неудачник, который не скопил за свою полицейскую карьеру достаточно денег, чтобы выкупить родовое гнездо. Стоило не заморачиваться высокими моральными принципами и желанием принести пользу обществу, а действовать, как Роджер! — Но ведь тогда это был бы уже не ты, — улыбнулся Энди. — И не факт, что у тебя бы все получилось. Мне всегда хотелось вырваться на первые роли, но что бы я ни делал, всегда оставался на втором плане. Диван в кабинете режиссера меня не привлекает. Я молча допил остатки пива. Конечно, я никогда не говорил Энди, что актер из него так себе. Мне довелось побывать на нескольких спектаклях в Dominion, после которых я старательно уверял партнера, что он отлично справлялся на сцене, хотя некоторые исполнители ролей в полицейских сериалах, за сюжетом которых я время от времени следил, смотрелись куда лучше.