Осколки

      Чем руководствовались селяне, доверяя добить драконицу не магам, ее загнавшим, а ведьме, было понятно: чародеи и так драконье племя недолюбливали, а уж если ещё и женщина... Бытовала тут легенда старая, жутковатая об украденном у ведьмы муже (хотя какой мужик ведьму в жёнах стерпит? лучше уж драконица, верно!), так и повелось, что с древних времён те соперничали.       Вот только ведьма — самая злющая, самая страшная, седая, златокожая да златоглазая! — удивила. Деньги, вперёд уплаченные, все десять монет, потом староста у себя в кармане нашел (да при свидетелях, и хотел бы скрыть — не вышло б), а едва дышащую рептилию не прикончила — руками над ней поводила, нашептала чего-то... Драконица исчезла, а на траве девушка свернулась (голая, кто видел — пожалел, что обе исчезли быстро. Ещё бы не быстро! Иначе и маги опомниться могли!).       Проблем особых они, впрочем, не доставляли. Да и денег нанять убийц теперь для них двоих во всем селе бы не хватило... Месть цеховая только ведьме грозила, и пытались ведь — но не вышло, вернулись в село спинами вперёд, с заплетающимся языками, и три дня ещё так ходили... Говорили потом — пошутить так сложней было, чем убить, да не совались больше. Селяне судачили, конечно. Особенно после того, как на речке Рыжий Хват обеих заприметил, ему вообще везло всегда девок голых подкарауливать. Врать, правда, тоже горазд был Рыжий, но мозги б не хватило наврать такое...

***

      — Холодает, — сидящая на берегу ведьма зябко поежилась. После воды речной даже жаркий день ей прохладным казался.       — Улетим к югу? — драконице холодно не было, с расцвеченной яркими веснушками кожи капли воды испарялись. Ведьму она шутя в мягкий бережной песок уронила: золото к золоту, песчинки светлые, блестящие, мелкие, налипнут на спину, и будет ведьма ворчать, конечно, но все равно позволит гладить, отряхивая, нежить, едва не мурлыча. А пока можно грудью к чужой груди прижаться, под кудрями огненными поцелуй обжигающий спрятать...       Ведьма задумчиво за локон потянула, по телу чужому, жаркому руками прошлась, пальцы под левой грудью драконицы задержались, на тонком шраме. Ведь боялась не вылечить, не выходить, не вернуть себе! Обошлось... Врала все легенда местная, на деле все не так было: мужчина их разлучил, да только не они его хотели, а он — одну из них. Магом был, сволочь... Одну памяти лишил, да отправил подальше, вторую на долгую жизнь проклял да к месту привязал. Ведьма-то в силу потом вошла, отомстила, свободу вернула, но и перед смертью маг, тварь такая, не сказал, куда драконицу отправил... Чудом вернулась в родные края, чудом снова в руки попала. Уж сколько лет прошло? Несколько веков, ведьма давно со счета сбилась...       — Хоть сейчас. Меня здесь больше ничто не держит.       — И как ты вытерпела-то? — в голосе неподдельный страх, боль и сочувствие разом, память ей ведьма едва не щелчком пальцев вернула — ещё бы, столько готовилась!       Та смеётся, будто не было ничего, будто вчера расстались — и вот встретились сегодня. А ни к чему теперь прошлое вспоминать, и так столько лет впустую прошло, порознь...       — А что мне без тебя на юге делать было? — шутит ведьма. Не разучилась ли ещё? — Пришлось ждать, пока вернёшься...