***
— Где мы? — прохрипел парень, ничего не видя и не слыша. Всё смешалось в непонятное месиво, ладони лежали его лице — единственное, в чём он был уверен. — Тш-ш. Открывай медленно, — голос Шульц совсем близко к уху отрезвил. — Это твоя грань? — опешил Седьмой, запрокинув голову. Над ними возвышался глухой лес из фильмов ужасов про вампиров, склепы и кладбища. Листья в густой синеве ночи черной россыпью шелестели при дуновении ветра, могучие, раскидистые кроны переходили в змеившиеся корни, проглядывавшие сквозь пучки травы. Непролазные дремучие дебри. Дубы да редкие кусты настолько тесны друг к другу, что идея пробираться через них казалась сущим сумасшествием. — Да, — волосы Ады сливались с округом. — Я не люблю гостей. — Оно и видно. Мрачно тут у тебя: ни солнца, ни цветочков... Совсем бедненько. У нас, Тайн академии Камомэ, грани получше будут, — деловито осматривался Ханако, ступая взад-вперед по сырой земле. Холод общипывал щеки, тянулись по туфлям струи сквозняка. Зачем они пришли? Собирались попить чай в столовой, а Ада завела его в кабинет труда... с концами. — Но менталитет ничем не отличается. Такой же беспардонный, — она взяла левитировавшего парня за шиворот и потащила вглубь. Перегной громко хрустел под обувью. Сначала помощник постоянно спотыкался в темноте, не разбирая толком протоптанной тропинки, но тропа со временем расширилась. Чудилось, что лес, завидев владелицу, преданно расступался, пропуская вперед. Где-то угухнула сова, завели негромкий оперный концерт сверчки, гудели кузнечики. Ворошились кустарники, будто бы в них прятались волки, пристально следившие за несостоявшейся добычей с неохотным благословением, скаля зубы от голода. — Тут есть волки? — прогулочным шагом Ханако наслаждался музыкой природы без тени страха. Он способен отбиться, к тому же, он с Адой, владелицей этой съемочной площадки для перспективных киношедевров. Стивен Кинг бы обзавидовался. — Есть, — не стала отрицать Шульц, — голодные и злые. — Навести бы тут порядок, — выворачивал шею в оглядках темноволосый, держась руками за застылок. — Теперь понятно, почему ты живешь на работе. А куда мы идём? — Не суй свой нос в чужой вопрос. Идём? В чащу. — Заче-ем? — подвел дорогой коллега. — Заведу тебя и оставлю, — пояснила девушка с интонацией "а ты не понял?". Раздался протяжный вой, сопровождаемый оглушительными подвываниями со всех сторон. Судя по всему, их окольцевали местные жители, действительно голодные и злые. — Чем же я не угодил тебе, Вторая? — фактически сразу став на локоть ближе, трагическим голосом подыграл дух. — А зачем ещё животных заводили в чащу? Уплетаешь за троих. А ведь уже умер, — заметила Аделина. Шутка Даниила нравилась не только самому Даниилу. — То есть, я по-твоему мнению – животное?! — Все мы твари земные, — философски заявила та. Вой продолжился с утроенной силой, чаща густела, а выход давно остался далеко-далеко позади. — То есть, я – тварь? — Земная, — утвердительно добавила начальница невозмутимо. — Ты... Ты... — Я, я, — эхом откликнулась Ада, хохотнула и затормозила, выйдя в явный просвет между деревьями. Посреди чащи находилось удивительной красоты ровное поле. Окруженное высокими стволами-гигантами, оно, усыпанное полевыми цветами, проглядывавшими из-за травы, под покровом темноты вселяло покой. Из-за облаков выглянула неполная луна, тьма рассеивалась. — Закрой глаза, — попросила Вторая. — Для чего? — но закрыл. Ада взяла его ладонь, сжала и повела вперёд, одновременно переступая четко очерченные границы поляны. — Что... это? — прошептал парень, распахивая глаза. Утреннее солнце слепило нежно-оранжевым светом, пригревая, возвышаясь над верхушками раскидистых елей, таких больших и высоких. Ханако впервые стоял в еловом лесу, впервые вдыхал приятный воздух, освежавший легкие как глоток минеральной воды. Стоя на крутом обрыве, с необыкновенным трепетом он смотрел на деревянный домик, уютный уже издалека, разбитый посреди поляны. Пели птицы. Рядом с домом протекала маленькая река, похожая на ручей. Водная рябь, тихое плескание – цапля поймала клювом лягушку, переминаясь на камнях. Живописный мир, где нет людей. Закрытая от посторонних, настоящая ожившая сказка. — Нравится? — хозяйка грани с безмолвным умиротворением наблюдала за тем, как загорались от восторга янтарные глаза. — Очень, — пораженно признался Ханако. — Я и подумать не мог, что за мрачным лесом скрывается это... Девушка криво улыбнулась. — Не суди по обложке, — и повернулась к лесу, планируя спускаться с обрыва. — Пойдем пить чай. — Прости, я был неправ, — бросая последний раз завороженный взгляд, дух искренне извинился с растущей радостью в груди. Магнитом его тянуло туда, к тому дому, к той реке и цапле, нагло шаставшей по бережку. Он десятилетиями не выходил дальше академии, ему было всё равно на то, что происходило вне школы, он никогда не обращал внимания на чужие измерения, подходил практично, воспринимая наличие симпатичного декора за спиной как данность. А здесь... Здесь не как везде. Слишком реально, слишком по-другому... Словно ты окунулся в чью-то душу. Именно, словно окунулся в чью-то душу, теплую, живую и открытую, будто она с распростертыми объятиями встречает тебя как самого родного и близкого, кто у неё есть. Особая атмосфера. Из которой не хочется уходить. — Располагайся. Ты первый гость. Спустя полчаса, когда ноги сделали полукруг от обрыва к дому, чтобы спуститься без приключений. Дом разместился буквой "Г" на коротких сваях, у правой выросли колокольчики, неподалёку от пучка ромашек. Река журчала весело, по-весеннему, а цапля, взмахнув крыльями, улетела. В последнем рывке ноги вскарабкались по лестнице. Слева на своеобразном крыльце стояла дверь, справа – небольшое окно, садовый стул и кофейный столик. Вместо навеса – удлиненная крыша. Вблизи ещё красивее! Дверь с оконцем открылась, под ногами заскрипели доски, пахнуло ароматом сирени. Гостиной, чистой до блеска, оказалась комната с компактным угловым диваном и прямоугольным столом под окном, небольшим меховым ковром, вешалкой на пороге да подставкой для обуви напротив. В левый угол влез стеллаж с книгами и приоткрытый шкаф. В целом создавалась атмосфера живости: на столе ваза с букетом свежей сирени, чашка чудо-напитка, диван был небрежно накрыт, на нём лежала стопка сложенных вещей, а на комоде около светильника валялся медиатор. — Правда? — Ханако присел в полосатых носках на диван. Аделина скинула полусапоги. Мягко ступая босиком, отворила дверь, по-видимому, кухни настежь и захлопотала так, словно занималась этим каждый день. — Как я говорила, не люблю гостей, — гремя посудой, говорила она. — Впустить кого-то в свой дом – всё равно, что в душу. Парень неоднократно замечал, что во многом устройства миров расходились. Удивительно, всё во вселенной Шульц работало отлично от его родины. Может, раз так, то и здешние грани обладали иными особенностями, более сложными в понимании? Конечно, в всегда грань заложен кусочек создателя, но грань не пропитывалась его душой, личностью и настроением всецело, не олицетворяла владельца. — Я пока тоже никого к себе не приглашал. Кстати, как тебе идея нагрянуть ко мне в гости? — Ада усмехнулась. Если бы он мог видеть её лицо, то знал, что нерадостно. Но Ханако мог взглянуть лишь на затылок. — Неплохая. И сомнительная. Сейчас отослать одного тебя – проблема. — Вторая, ты хочешь, чтобы я вернулся? — спросил Ханако, не рассчитывая на прямой ответ. Аделина бахнула чайник на плиту. — Объективно: да. Но с точки зрения администратора, потеря продуктивного сотрудника негативно отразится на статистике. Он юркнул на кухню, чтобы подлезть к Аде с разнесчастным лицом: — И, и всё? Даже скучать не будешь? — но его случайно пришиб её локоть, адски треснувший по лбу и испортив, как сначала показалось, весь момент. — Ая-я-я-яй!.. Больно! — призрак потер лоб с видом нашкодившего котёнка. Со вздохом наклонившись, Шульц сняла ладошки парня и внимательно оценила уровень урона. — Радуйся, что ты ниже и не получил в глаз, — девушка потрогала ушибленное место, — болит? — Да-а, — всхлипнул он, поклявшись больше никогда так не делать, по крайней мере, когда Аделина занята готовкой. — Поздравляю. Бутерброд хочешь? — Хочу-у! — Ада довольно быстро вернулась, накрошив в заваренные напитки сушеную мяту. — Почему ты здесь живешь? Призраки редко ведут образ жизни живых, — бутер парень погрузил в рот и с удовольствием зажевал. Это тебе не соевая колбаса на черством хлебе: душистый, таявший снегом ломтик, сыр, колбаса, зелень, помидоры, кетчуп, и в довершение – верхний ломтик с хрустящей корочкой. М-м-м! — При жизни мне снилось это место, — надпив чай, Ада бездумно смотрела на соседнюю стену. — Много раз. Я хотела построить свой дом, когда встану на ноги. Загородом. Но я об этом забыла, когда нашла Даниила. Только через неделю листала старые записи, нашла нестыковки. — Наверное, это невыносимо. — Думаю, да. Я буду скучать, малой. До тех пор, пока не забуду тебя, — Аделина усмехнулась. — Заходи на чай, когда хочешь. — Мне нужно быть тактичнее, задавая вопросы. Извини. — Мой милый, это не больно – забывать, — она нежно улыбнулась. — Плохо – знать, что забудешь. Даже знать, что ты когда-то умрешь, не настолько тяжело. Смерть далёкая для человека, а забвение всегда дышит тебе в шею. Возможно, это одно и тоже для того, кто умер. Загробная жизнь не имеет смысла, не помня, ради кого существуешь.Забыть – равноценно смерти.
— Но ты же помнишь, Вторая? — пытаясь сдержать волнение, Ханако взял кружку, согревавшую руки. А Шульц перевела на него долгий, размышляющий взгляд. Девушка молчала, прожигая его глазами. Зрачки, будто стеклянные шарики, в которых волшебством заключили грозовые облака. — Можно сказать и так. — Перед тем, как уйдем, я покажу вторую часть грани, — вернувшись в начало пути, объявила Аделина. После двух часов пребывания в отапливаемом помещении выходить не хотелось, и Седьмой из академии Камомэ покидал апартаменты с легкой грустью. Было такое чувство, будто он покидал не чей-то, а собственный дом. Но он гораздо-гораздо дальше и дома Ады, и украинской школы. И именно по нему он не чувствовал тоски... Одно беспокойство за Ясиро. Как она там? Сильно волнуется? Убирает ли туалеты? Никто её не обижает? Она одна, без него, на произволе судьбы, а ведь Ясиро должна умереть в этом году! Если с ней что-то случится во время его отсутствия, Седьмой себе этого не простит. — Я как раз хотел спросить, раз ты сразу Первая и Вторая Тайны, то как обстоит дело с гранью? — они отдалялись от дубового леса, уходя в противоположную сторону. Пустынно. Какая-то степь? Равнина? — Видишь ту лестницу? — приглядевшись, вдалеке Ханако действительно разглядел лестницу, а приблизившись, смог с уверенностью сказать: это лестница, ведущая в глубину мира. — Мой дом – глубина Первой Тайны, а тут – Второй. Два измерения слились воедино. — Тогда грань Второй должна находиться в кабинете, — Ханако носком туфли попробовал на прочность первую ступеньку. Алые доски сами витали в воздухе и неустойчиво колебались, стоило поставить на одну из них ногу. Выкрашенные в красный тории, ритуальные врата без створок, состоящие из двух столбов, соединённых поверху двумя перекладинами, традиционно считались символом процветания и входом в потусторонний мир. Такие находились в каждой грани. — У неё своё мнение на этот счет, — хмыкнула Ада, — пошли. Не упадешь. — Э-эх... — легко вскочив, он как ни в чем не бывало пошел, даже не беспокоясь за высоту. Вторая, сопровождая, поглядывала с прищуром. Было бы странно, не догадайся девушка, что Ханако, разыгрывая весь вечер трусишку или дурачка, был готов в любой момент обнажить оружие против волка. — Ух ты, а ничего, держит. А ты часто приходишь сюда? — Когда как. В школе сложно проводить досуг. Только читать, заимствуя книги из библиотеки. — А игра на гитаре? — взбираясь по ступенькам, осведомился парень. — Когда не в настроении. Разговаривая с самим собой, считаешь себя психом, но игра на гитаре успокаивает. Напевая чужие мысли, с которыми солидарен, начинаешь верить, что ты не один, — шаг за шагом они поднимались до уровня неба, деревья всё мельче, всё миниатюрнее, а земля всё приобретала визуальную округлость, затерявшись в облаках. Показался конец лестницы, заканчивавшийся на чем-то огромном, зависшем камнем в небосводе. Ступая на дерн, начальница подтвердила догадку: тот камень – остров. Остров, круглый и паривший в небе, имел симпатичный природный ландшафт. — Глянь туда. На самом краю росло могучее дерево. Удерживаясь одними корнями, оно слегка накренилось вниз, назвать положение надежным у Ханако не поворачивался язык. Из силуэта листвяного купола шли две тоненькие веревочки, к которым привязана доска. — Вау-у... Экстремальненько. Ты же не собираешься?.. — но Вторая раньше, чем он закончил, направилась к качели. — Стой! Ада, это опасно! — Правда? — она наклонилась, дерзко ухмыльнувшись. — Поучи меня, малой. Если я иду, значит, понимаю, что делаю. Вопреки протестам, Шульц пружинистыми подскоками взобралась по извилистым корням, в прорезях меж коих пробивались пучки полыни, и плюхнулась на сиденье. — Тебя что, покатать? — подчиненный хихикнул, но при испепеляющем взгляде испустил обреченный вздох и начал медленно раскачивать. — Ты тяжелая, Вторая. Как ты умудряешься быть тяжелым призраком? — Говорят, смерть от удушья мучительнее, чем смерть от клинка, — бросила Ада. — Эхе-хе... Хочешь проверить, да?.. Пустила в ход скрытые угрозы? — Всегда мечтала, — иронично хмыкнула девушка, наслаждаясь усердиями Ханако. Когда кончики её полусапог достали веток, он забеспокоился, хотя девушка лишь ухватилась покрепче. Тело подбрасывало на сидении даже когда щиколотки прижимались к донышку. Жуткое зрелище, и каждую секунду бесшабашная напарница рисковала вылететь прямо в открытое пространство, прямо в пропасть! — Ада, может, слезешь, а? Ты можешь расшибиться. Не насмерть, конечно, ну-у, будет больно падать с высоты птичьего полета! — коллега, пометавшись, просчитывал варианты. — Только не двигайся! Это я виноват. Не надо было так делать... Держись, ладненько? Сейчас всё будет в порядке. У Аделины были свои мысли по поводу опасности, он в этом не сомневался, поэтому поправил фуражку с блеснувшей золотой эмблемой и медленно остановил качели, потерявшие равновесие: они страшно раскручивались, вертелись, болтались и любой уважавший себя человек уже прощался бы с жизнью (в случае с духами – морально готовился знакомиться с мученической болью), однако Ада предпочла крикам молчание греческой богини. Гордой, независимой, равнодушной. Её точеный профиль Ханако описывал именно так. Наплевав на условности, он просто выловил момент и сгреб Аду в охапку. — Ха-ха, скажи же, я молодец, — задорно засмеялся парень, сделав вид, что неосознанно не выпустил Аду из рук. — Это было почти весело! — Ты умеешь вскружить девушке голову, — заметила Вторая, обращая внимание на небольшую деталь в виде ладоней, сжавших сплетение. — Малой, ручки прибрал. Он поставил её на почву и показательно отступил: — Эх, вот она, благодарность, после всего, что я для тебя сделал, а-ха-ха! Это ты хотела показать? — Нет, — отрезала Ада, отдалилась от дуба и села на траву. — Появились звёзды. Ночь, когда запели сверчки, а вдали приглушенно зашелестели листья, принадлежала им, двум людям, одинаково давно в последний раз думавшим о звёздах. И небо раскинулось необъятным куполом, и запрокинув голову, он вдохнул запах вечера, — земли, цветов, прохлады, — Ханако, казавшийся ничтожно маленьким в сравнении с планетой, ничего не значивший перед целой Галактикой, развернувшейся перед глазами. И звёздная россыпь, такая желанная, такая далекая, но одновременно близкая будила то, с чем он давно простился, манила к себе, в неизведанные края. И охватывала забытая тоска... — Медведица, — сказала Шульц, проводя пальцем по мерцавшим точкам. Ханако, сев совсем близко, следил за движениями пальца с легкой улыбкой. — Нет, это Стрелец. Ты даже не туда смотришь. Это Медведица, — парень указал на Ковш, самое яркое созвездие. — Весной она всегда прямо над нами. — Красиво, — он украдкой наблюдал как Аделина неотрывно любовалась небом. — Видел когда-нибудь звездопад? — Да, много раз. И каждый раз особенный, — улыбался Ханако, тая светлую грусть. — Вторая, ты знаешь все мои секреты? — Возможно, — не сводя дымчатых глаз с Медведицы, неопределенно бросила Вторая. — Тогда ты должна знать, почему я любил звёзды. Все знали, где звездные дожди — там он, замкнутый маленький мальчик из окрыленных шестидесятых, с телескопом наперевес, с горящими глазами и порой младшим братом, увязавшимся следом. Природа небесных тел была настоящей страстью: он знал наизусть учебники астрономии, обожал разделы о космосе в журналах, книгах, энциклопедиях, пособиях, словарях, совершенствовался самостоятельно на регулярной основе. Его интересовало всё, начиная от чисел, заканчивая малоизвестными фактами, что затрагивали историю, математику или ракетостроение. С детского садика он жил где-то там, где-то в космосе, и в день, когда первый человек оказался на Луне, уткнувшийся носом в экран ребёнок понял: то, от чего прерывался дух, сосредоточение надежды и мечты, его очевидная судьба. Ханако от неё отказался. — Я никогда не видела звездопада, — Шульц усмехнулась. — В четырнадцать устроилась на подработку: накопить на подзорную трубу. Уходила со школы сразу на точку, раздавать листовки. Дело шло неплохо, пока предки не нашли тайник. Я сидела на уроках, они пропивали её. Как я удивилась, когда вернулась... Меня ещё и наказали за то, что я утаила деньги. Тогда я решила, что мечта не стоит вывихнутой руки. Какая упущенная возможность. — Они много пили? — Слышала, недавно спились, — хмыкнула темноволосая. А Ханако столкнулся со страшным, но ожидаемым фактом: она тяжело жила. Он скосился, взглянув на неё немного по-новому. Прошлое таинственной начальницы было загадкой, по словам полтергейстов, почти для всех. Многие, даже зам, ломали голову: как вышло, что коллектив брал начало именно от Аделины? Что заставило такую апатичную девушку убить? — Туда им и дорога. Однажды почти грохнула батю вазой, когда эта нетрезвая свинья накинулась на меня. Маман оттаскала за это за волосы. Так что, я постриглась. А в шестнадцать я надела первое платье за первую выручку... — она приподняла уголок губы. — Ублюдок не прошел мимо юбки собственной дочери. "Кому ты такая нужна?" — отмахивалась мать, а через секунду уже появлялся отец. Поэтому я подарила платье бомжихе, — Ада не сдержала смешка,— ей было приятно. Фонариками позажигались светлячки, остров озарился желтоватым свечением. Единение с природой, шепотом тёплого ветра и перекликанием птиц, наделило разговор особой откровенностью. — Несладко. — Ханако слушал молча, отчетливо понимая, что такое насилие и как страшно быть во власти другого. Одновременно Ханако ловил себя на мысли, что нет смысла притворяться при ней, делать вид, что его не избивали до огромной ссадины вместо тела: она знает. — А-ах, Вторая в платье, не могу даже представить... Наверное, ты выглядела бы соблазнительно. — Кажется, ты забыл, перед кем притворяешься зрелым, — обронила Шульц без ярких эмоций. — Мне осадить тебя? — Что тебе не нравится? — Твоя лживая маска, — и обратила на него взгляд настоящей, по мнению парня, зрелой личности: не надменный, но острый. — Я разве не нравлюсь тебе таким, какой я есть? — А я говорила, что ты мне нравишься? — огрызнулась девушка, встала и стряхнула с плеч напряжение. — Посмотрим на метеоритный дождь поближе. — Откуда? Мы уже близко. Вторая остановилась на краю. Парень приблизился, чтобы наклониться над обрывом. Светлячки сияли под ногами не хуже свечей, попрятавшись в листьях. Одного мальчик поднял с камня на палец. Обычный жучок с лампочкой. Захотев показать находку Шульц, он повернулся. Словно прекрасное видение при обнимавшем белесом свету, Аделина, оттолкнувшись от земли, подалась вперед, плавно подлетая к нему. Очерчивая тёмные локоны серебром, свет насыщал складки на лавандовой рубашке, и ладонь, протянутую Ханако. Пряди чёлки ниспадали со лба, развеваясь и частично скрывая тонкие брови. Вблизи можно разглядеть как от звёзд, стремительно падавших с небес, блестели спокойные глаза, полуприкрытые ресницами. Они хранили бесчисленность секретов, – воротник трепался, обнажая край рубца. И сейчас влекли к себе. — Полетели, малой? — задиристо ухмыльнулась она, отпрянула в зазыве, всё протягивая бледную ладонь. Ханако на мгновение растерянно улыбнулся, но рука сама ответила на жест, и времени для сомнений не осталось. — Как ты это делаешь? — удивился Седьмой, ощутив, как становился легче воздуха. Ограничения полёта у призраков – метр. — Побочный эффект. — увлекая за собой, Вторая взмыла в небо. Ночной ветер бил по щекам, но никто этого не замечал; парень перегнал Шульц, захохотал и закружился. — Смотри, Ада! — он дернул её. Метеорит цветным бликом возник на небосводе и устремился вниз. Увлеченная красотой, Аделина не слышала ничего вокруг, и никакая магия не смогла бы скрыть, как красиво отражались звёзды на её зрачках. — Ханако. — Да? — парень обернулся. — Мой слух изменился. Отныне я убиваю врагов того, кто придёт ко мне. Первая Тайна повернула голову, печально улыбаясь. — Прости.