Парадокс живого мертвеца

— Ой, — пискнула Лена, тут же одернула себя и нацепила широкую улыбку, — какие люди. — Шлюха, — процедила Лера, а Елена, изумляясь собой, села и улыбнулась ещё шире, хотя руки затряслись, а спина крылась ледяным потом, жарким, но одновременно холодным, холоднее замогильных сквозняков. — Снова явилась без стука, — бесстрастно отметила Шульц, бросив взгляд на Кучму, на лбу которой выступила испарина. — Чего тебе? Валерия рассмеялась хохотом счастливого психопата, подведенные стрелками глаза украшали чёрные синяки, громадные, нездоровые, безнадежно замазанные тональным. Осунувшаяся наглая физиономия, разом постаревшая, источала тихую, а от того – более опасную ярость. В пиджаке, подрастерявшем былую новизну, пюсовом свитерке, вправленным в темные джинсы, от чего, по мнению Елены, торчал живот, она предстала во всей красе, чаровавшей подружек и поклонников. Но назвать привлекательной алкоголичную нахальную рожу более язык не повернется и у подражателей. Что алкоголь, курение и пьянство делает с людьми? Черты стали резче, губы и кожа отливали болезненной белизной, а изменившееся выражение глаз источало самоуверенность от дегустации любых запретных плодов, до каких только дотянулись её длинные руки. — Какая же ты, Ада, сука. Как я мечтала заявить это тебе в лицо. — Ближе к делу, — не сходила с бесстрастной позиции Шульц, а Лена скосилась с немым восхищением. Как можно держаться как английская королева, когда кто-то брызжет слюной прямо в лицо? — И ты, Лена, такая сука, — почти выплюнула Валерия, прожигая её фальшиво насмешливым взглядом, но за маской презрения таилась одна эмоция – злость. — Забитая и стрёмная. Ты жалкая. — А ты, что ли, самая умная и красивая? — Не надоело раскидываться гадостями, к тому же, очень шаблонными в силу ограниченного словарного запаса? Лена скривила губу, тщетно стараясь подавить нервный смешок. Раньше Лена дрожала от злости, дрожала всем телом, как вскипевший сосуд, переполненный взрывоопасными химикатами, но не могла высвободить эмоцию, сгустившуюся в груди; придать ей очертания, материализовать, сплести из неё колкие фразы. Лена не могла связать трех слов, захлебываясь в растерянности, бессилии и ощущении собственной ничтожности. Лена пытается представить, что это — просто книга, чья-то выдумка, плод сумасшедшей фантазии, а Лена... Лена – героиня. Главная героиня книги или комикса, может, не очень симпатичная и не очень способная, но героиня, которая сможет, обязательно сможет одержать верх над самой собой. И сила автора, сила сюжета, нет, сила воли и выдержки, прятавшаяся где-то внутри, которой она наделена с рождения, способна вспорхнуть наружу, пробить в сосуде трещину и обрести форму. Ведь весь мир в руках Лены, и весь земной шар, что её окружал, вертелся лишь вокруг неё, настоящей главной героини. Да, книга чересчур реальна, комикс чересчур точен: Лера стоит рядом, кидая сверху вниз небрежный взгляд, презираемая Лера, от презрения к которой сводит челюсть. Сколько раз эта Лера, недавно "обблевавшая все кусты", публично макала Кучму в грязь? Смешивала с дерьмом, расставляя всё так, словно Кучма – ничто, и Кучма чувствовала себя ничем, внешне беззаботно улыбаясь. Она не могла сопротивляться. Просто не могла. Она молчала, желая всем сердцем убить глазами. А кто она такая, если не может отстоять свою личность, свои убеждения, свою жизнь? Сколько Лена рыдала, возвращаясь домой, переполненная ненавистью... Лена ощутила, как мышцы заправлялись злостью, как злость огненным эликсиром приливала к вискам. — Ничего, недолго вякаешь, — и круто повернулась к Аде, выдав то, от чего Елена застыла: — Я изменила твой слух. Полагаю, что буду первой? Или кто-то до меня успел сделать заказ? Темноволосая неспешно обошла любимый стол и приблизилась к Валерии вплотную. «Слух Ады изменился? Это когда история духа меняется и он будто перенастраивается под новую легенду? О, Боже», — Елена поспешила вжаться в кресло, понимая, что если начнется побоище, а вернее, избиение, то Кучма непременно попадет под раздачу. — Что ты сделала с записной книгой? — спокойно спросила подруга, но Кучма, поддаваясь инстинкту и холодку, блуждающему в сплетении, съежилась. — А, ты про твой дневник? Я его порвала, — оскалилась Лера в елейной усмешке. Аделина распахнула глаза во всю ширь, пронзительно до дрожи в коленах, словно перед ними предстал ощерившийся зверь, дикая волчица, выпустившая когти. Она смотрела так, словно знала абсолютно всё, вплоть до мелочей, словно ей были известны все затаенные желания и грязные проступки, словно вся жизнь Валерии находилась на её ладони и ни единому вздоху, ни единой мысли не ускользнуть от цепкого всевидящего взгляда Второй Тайны. Спесь Леры не слетела с лица, но ладонь, зажавшая ремешки сумки, содрогнулась. — Где он? — вкрадчиво процедила Шульц, а на Кучму обрушилось скверное предчувствие. — Откуда я знаю? Был и нет, — хмыкнула она зло. — Я взываю к духу отомщения, дабы им повелевать. Фу, блин, старьё... Ну давай, Ада, убей её, — замашисто ткнула пальцем Лера. Лена, на которую был указан палец, побелела, — я её ненавижу больше тебя. — Убить? — проглотила собственный язык Кучма. — Тебя что, головой вниз роняли?.. — Заткнись, Лена, — оборвала та. — Слух Ады теперь приказывает ей убивать любого, на кого укажет пришедший. Елена метнула взгляд на Аду, но не смогла ничего разглядеть в её дымчатых зрачках, кроме сгущающегося мрака. «Я умру? Прямо сейчас? Нет... Меня убьёт мой лучший друг?» Лена глянула на Леру. Лера презрительно улыбалась. Как бы поступила Эдна, героиня любимого комикса? Сразилась и убила Валерию быстрее, чем Валерия убьёт её. Но здесь нечем драться, Кучма не умела воевать. Тогда воспользовалась бы хитростью? — Что-ж, — надеясь, что никто не мог заметить комок в горле или разглядеть внутренний ужас, охватившись с ног до кончиков волос, Кучма расслабленно откинулась на спинку и рассеянно зевнула. — Убивайте на здоровье. Мне не страшна смерть. «Господи Всемилостивый, пожалуйста, я больше не буду упоминать тебя всуе, я постараюсь стать лучше, не буду никого проклинать, только помоги немного, пожалуйста, — молилась Лена, наблюдая за потенциальным убийцей. — Я — лицемерка, я знаю, но у меня столько незаконченных дел! Как же мама, папа, как же тетушка, как же брат... Как же новая глава комикса про Эдну? Новые серии аниме? Даниил, Марго, девочка из параллели, учительница русского... Я не успела сказать Даниилу, что он, козёл, красивый! Прошу, ещё один шанс, я прорыдаю над алгеброй ещё дольше, чем раньше, я постараюсь... Я почти научилась защищаться, я уже смотрю ненавистным людям в глаза, всё почти наладилось!.. Как же мои фанфики?.. Что же... я оставлю после себя?» — Да неужто? — ухмыльнулась Лера. — У тебя смелости даже на самоубийство не хватит. — Именно поэтому я много раз думала о смерти. Я приму смерть с радостью. Тогда мы больше не увидимся и никто не сможет мучить меня, — выдав лучистую улыбку, Лена попутно молилась: «Хоть бы сработало, хоть бы сработало...». Аделина, как включенный бытовой инструмент, дожидавшийся владельца, молча ждала. — Ты больше не сможешь меня унизить. Отлегло. Бог услышал молитву. — Ладно. Будешь жить. — Тогда убей себя, — внимание обратилось к Шульц. Шульц играла безразличие, но по правде же криво ухмылялась от предсказуемости исхода. Простая уловка, которую школьница выудила из обширного опыта чтения комиксов, подействовала, но была совершенно ни к чему. Так предсказуемо. Ужас, исходивший от Кучмы, упоение и ликование Валерии чувствовались, зависли для Первой Тайны в воздухе. Лера пропала. Её будто затянуло в трясину. Нет, она сама в неё вошла. И в будущем стала бы заходить гораздо дальше и куда глубже. Если к тому времени не спилась бы или её не убил маньяк где-то в ночном переулке. Лера по-прежнему считала, что сохранила личность, вернее, хотела так считать. Порой мы заблуждаемся. Аделина видела, что заблуждения перекликаются друг с другом. Аделина – убийца, которая иногда ловит себя на том, что убийствам можно найти прощения; они не сделали её хуже. Но, в отличие от Леры, понимает, что ошибается. Ханако подошел к двери, наверное, заколдованной, потому что его силой принуждали стучать перед тем, как войти. Он легонько толкнул, выронил чашку, разлетевшуюся на мелкие осколки. Горячее пролилось мимо туфель, но Ханако не смотрел на них. Отрешенно остолбенев на пороге, он смотрел, как Аделина со скоростью ветра устремляет длинный клинок и пронзает сплетение. Валерия захрипела, захлебываясь кровью, Шульц безжалостно проворачивает клинок, прошедший насквозь, изнутри, и по кабинету разносится звук, острый, страшный, перемешанный с криком. Пюсовый свитер темнел от крови, расплывавшейся по одежде, по полосатому пиджаку, по рукавам. Валерия таращилась на Аду выражением, сведенным судорогой, по её щекам, размывая макияж, покатились слёзы. Шульц смотрела жестокими звериными глазами, в которых плескался дым. По мечу потекла багровая капля, нижняя сторона лезвия от начала рукояти до острия окрасилась алым; эхо разносило по кабинету то, как на пол капали ручейки человеческой крови. Под это ужасное капанье, перекрываемое хрипом, Первая Тайна грубо выдернула лезвие из оседающего тела и толкнула. Лера упала с высоты своего роста и на лету, как в подкинутую монету, Аделина четким движением нанесла последний удар. Он пришёлся прямо в сердце. Агонически вздрогнув, Лера что-то шепнула, и глаза, красные от слёз, остекленели. Наступила гробовая тишина. Ханако слышал, как сдавленно дышала Лена. Замерший на пороге, Ханако сам не заметил, как затрясся в настоящем ознобе, пересохшими губами жадно втягивая воздух. Его пробрало от беспощадности и холода, овивавших Вторую. Она напоминала демона. Она убила Леру. — Господи... — на выдохе пробормотала Елена. Парню было видно одну спинку кресла. — Господи, господи, господи... Он всё ещё замер, ощущая, как троилась кровь в глазах, как над трупом расстилалось огромное пятно, над куском кожи, шевелившемся мгновение назад. Заледенело сердце от забытых воспоминаний, ужаса, недоумения, непонимания. Аделина взмахнула клинком, оставляя на дощатом полу красные брызги. — Вторая, зачем... — в холодном поту, Ханако не закончил, разрезав своим голосом тишину. Аделина посмотрела на него. Ханако её не узнал. Перед ним стояла Первая Тайна. Седьмой сделал шаг в сторону. Не проронив ни слова, Первая Тайна молча покинула подвал. — Подумать не могла, что Ада способна... — ошарашено зашелестела Лена, через какое-то время после того, как захлопнулась дверь. Лужа растекалась, достигла кресла. Елена поджала ноги, отпрянув от неё, как от ядовитой змеи. — Что произошло? — Ханако спокойно обогнул труп и понял, что травмированную Лену нужно вывести отсюда, поскорее отвести к полтергейстам и отпоить чаем, пока восьмиклассница не до конца переварила случившееся, не стала горько плакать, бояться или биться в припадке. Рассказ от лица Кучмы не обрадовал. Глава Тайн академии Камомэ быстро понял, что произошло на самом деле. — Ада убила не по личному желанию. Когда Тайна получает задание, она не способна противостоять. Виной тому слухи, что поделаешь. Не беспокойся, самое страшное позади. — Какой с-слух у Ады? Привидение помогло ей подняться и перепрыгнуть через спинку, чтобы не вступать в неостывшую кровь. — Ада ответила примерно так: «Убиваю тех, кого заказчик больше всего ненавидит»... — он осекся. Они переглянулись. — Уже догадалась? Больше всех Лера ненавидела себя. И Аде было это известно. Ведь Тайны чувствуют приближение смерти. Тайн видят те, кто связан со смертью. Возможно, потому Леру и наняли в помощницы по стороннему предлогу. — Спасибо, что провёл. — Да не за что, — сверкнул улыбкой Седьмой, собираясь уйти, но Лена схватила призрака за локоть: — Не ищи её. Ей наверняка плохо. — А я возьму и найду. Передавай привет полтергейстам, — они разминулись у двери и до конца дня не пересекались. Он нашел её на крыше. Ночью, когда заснули киевские проспекты, но горели фонари, а по дорогам проносились иномарки. Она сидела на краю, подтянув колени и склонив на них подбородок. Она могла, но не взяла ни бутылки, ни сигареты. Девушка просто сидела, не глядя на затянутое небо или реденький безликий парк, тонувший закутками в темноте. Ему казалось, что она не смотрела ни на что вообще, снова уйдя куда-то в себя. В первую их встречу он описывал повадки, как признаки равнодушия, но не подозревал, или всего-навсего не старался детальнее всматриваться в то, что равнодушие в исполнении Ады было оружием, которым она не боялась пользоваться в необходимый момент. Ставить под сомнение вопрос своей человечности перед окружающими, чтобы окружающие никогда не решились выступить против неё. Какое удобное решение, обеспечившее неприкосновенность и авторитет. — Любуешься красотами? — усмехнулся Ханако, плюхаясь рядом. — Я присоединюсь? Вторая не разговаривала долго, всё сидела, совсем не оглядываясь. Ёж, свернувшийся клубком и выставивший шипы. — Ада, — Ханако тихо, осторожно обратился к Шульц, незаметно касаясь лавандовой рубашки, — я всё знаю. Но это было слишком жестоко. За гранью допустимого. — Убийства не бывают нежными, — Аделина иронично хмыкнула. — Или мне стоило её обезглавить? Может, раскроить череп или предложить стаканчик с мышьяком? — Не злись. — Я убила. Снова. Ты имеешь право меня упрекать. — Но я... — слова застыли на языке. Он отвернулся. — Тоже не имею на это права. Или ты, ха-ха, забыла? — Нет. Я помню. Малой, спасибо, — через какое-то время Ада поблагодарила его. — За что?.. — Я думала, ты будешь до последнего лгать. Но ты честен. Приятно, — она криво улыбнулась, но глаза её были полны грусти. Говори Ханако с кем-то другим, то тоже бы улыбался. Просто закрепил уголки губ в статичном положении, чтобы никто не сомневался в том, что боль для него чужда. Что он умышленно притворяется, что не понимает атмосферу. В чём-то они похожи. А ведь, правда, похожи. Как две стороны одной монеты. — Вторая видит меня насквозь! — бросался каламбурами парень, смеясь. — Честно говоря, я не хотел об этом говорить. — Тебе удобно дурачиться. — В яблочко! Почему бы и тебе не подурачиться, а, Вторая? Что в этом плохого? Или в чём-то не до конца честна уже ты, м? — Да. Не до конца. — Раз так, то хотя бы делай вид, что не знаешь, когда я лгу. — Откажусь. — Тогда в будущем будем честными, — заключил Седьмой очень довольно и протянул мизинец. — Договорились? Или, может, ты стесняешься? Она, цинично хмыкнув, пожала своим. Пальцы у духов были ледяными. — Как Лена? — Побыла с полтергейстами и ушла. Мы сказали ей отсидеться дома пару деньков. — А ты? — не двигаясь, спросила девушка. — Э-эх, любишь озадачивать, — с веселым смешком затруднялся тот. — Ты выполнила сокровенное желание Леры. Сейчас это твои обязанности. Поэтому пробуй подходить к этому оптимистичнее. Вторая непередаваемо устало вздохнула. Ханако не мог на это смотреть. Он положил руку на предплечье, обнял, наклонив к себе, и непосредственно спросил: — Как избавимся от трупа? — Аделина села поудобнее, в том же тоне придвинувшись теснее, и положила голову на плечо. Стоило волос коснуться его пиджака, как парень с трудом сдержал смущение. Давать незамедлительную реакцию он не захотел, искренне боясь отпугнуть Аду пошлым юмором. — Если закопать в чьей-то грани, память о нём сотрется из мира, — Седьмой мыслил вслух, чтобы отвлечься от лёгкого аромата кофе, принесенного её волосами. Надо же, Вторая пила кофе? Откуда-то издали завыла сигнализация. — Так никто, кроме нас троих, не будет помнить, кто она такая. — Бесславная смерть, — отстраненно констатировала Ада. Многоэтажки терялись в ночной черноте. — Да, — весело согласился парень, — зато никто не вспомнит про твой слух, школа не заходит ходуном от полиции и ты сможешь подурачиться. — Оставим этой ночью в подворотне, подальше от школы, — приняв решение, утомленно вздохнула Шульц. — Дело с концом... — Ты засыпаешь? — изумился Ханако. — Весь день на нервах... — Ада, расслабившись, повела плечами и прикрыла глаза. Без улыбки Ханако взглянул на неё. На плече умиротворенно уснул призрак матёрой девушки, убившей четырех человек. Из калейдоскопа сегодняшних воспоминаний всплыл холодный блеск глаз Первой Тайны. Ресницы Шульц задрожали. «Мы все порочны», – подумал помощник, прижимая начальницу ближе.