Парадокс живого мертвеца

Чего угодно можно было ожидать, но не этого. Девушка не могла даже представить, что на самом деле скрывало это чудовище. Предполагала, как многие, умом, что причина не бывает несерьёзной, что быть способным на убийство реально лишь при особых обстоятельствах, исключающих пощаду. Но надеялась, что секрет крылся в сумасшествии, как у большинства злодеев, чьи мотивы просты и понятны. Когда мир закружился фантастическим сюжетом, Лена вскоре перестала сомневаться и сосредоточилась на поиске преступника, а не истины. — Брата..? Стало вдруг не просто понятно, что Аделина убийца. Лена почувствовала себя прикоснувшейся к горю, которое Аделина на кого-то обрушила. Антон прищурился. Отвел взгляд. — Семья у нас была бедноватая. После развала Совета отец остался без работы и ушел из дома. Мать болела. У неё не выдержало сердце. Я пить бросил, пытался закончить универ, вышел на подработку, бабок все равно не хватало. Пошли инфляции. Жрать было нечего. Дефицит. Лекарства дорогущие. Огрызок хлеба утром, стакан воды вечером. Такой, блять, нищеты у нас никогда не было... Пока бабки из ниоткуда не начали появляться. Я долго думал, откуда, пока не застал своего засранца после школы. С мешком картошки. Оказалось, братишка мой в криминал влез. Хрен знает, грабил, походу, тряс таких, как Ярик, — отпустил укол он. — Шмотки из дома не пропадали, на мать не срывался, так что я забил. Дела шли подозрительно неплохо. Коммуналку оплатили, на гречу хватало... — будто рассказывая о старом знакомом, говорил он с нотками отрешенности. Казалось, его уже ничего не трогало: глаза, смеявшиеся совсем недавно, источали безразличие. — Пока нам не позвонили. Ну, мать этого не пережила. Я их и похоронить не успел, потому что все завертелось после появления Ярика. Как он сдал свою подружку, я её грохнул. А потом она меня. Из-под земли достала, неугомонная тварь... Ну? — без перехода обратился к Лене парень. — Что думаешь? — Что это ужасно, — поджимая губы, выдавила девушка. Ладонь машинально сжимала лямку рюкзака. — Но что это меняет? Ты убил людей, которые к этому не причастны. — Я не считаю себя Тайной, — пожал плечами Третий Неизвестный, — но я выполнил свои обязаловки. Не бесплатно. Я забрал твою удачу взамен. — Что?.. — Твоя... как её... Маргарита могла не попасться. Она попалась из-за того, что её смерть сделала бы твою жизнь хуже. Ну, если бы она не была втянута в твою жизнь, то жила бы сейчас тихо-мирно. Грубо говоря, это плата. Лена молчала. Этого не может быть. Этого не может быть. Этого не может быть. Этого не может быть. Этого не может быть. — Я – убийца?.. Голос дрожит. Этого не может быть. Не может быть. — В общем-то, — лёгкость, с которой говорилось о чьей-то гибели, уже не поражала. Лена, отшагнув, закрыла лицо. Рука тряслась. Лена, как сминающийся в кулаке кусок бумаги, медленно оседала. Это она виновата. Это она виновата. Она. Убила. Она. Боже мой. Убила, потому что пожелала. Желала. Поэтому их убили. А если бы не желала? Все были бы живы. Кто-то хоронит подругу. Кто-то хоронит маму и бабушку. Лена вспомнила о сыне, о котором Нина Николаевна с любовью рассказывала каждый урок. Маргариту это раздражало: она хотела учиться. Лена ничего тогда не думала. Просто радовалась, что урок тратился на чепуху. Как сейчас её сын? Что он чувствует? Он приезжал к ней каждые выходные. А летом на даче копал огород и привозил из города продукты. Он, кажется, её любил. По крайней мере, Нина Николаевна им гордилась. Что с ним теперь? Как его дети? Они приезжали к ней на каникулах и пекли пирожки. Глаза Нины Николаевны горели, когда она говорила о них. Переливались, как черные жемчужины. И было странно это видеть. Как будто приоткрывалось окно в чужую жизнь. Лена виновата в том, что эта жизнь оборвалась? Лена виновата в том, что Таня плакала? Лена виновата в том, что нашла Маргариту мёртвой? Это Ленина вина? Ленина вина? Ленина... — И ты ничего... ничего не чувствуешь?.. — шелестела она. — Ты не чувствуешь себя виноватым?.. Тебе всё равно?.. Ты же тоже это пережил... Третий Неизвестный пожал плечами: — Все уже триста раз разложились в гробу, а вся эта околесица может быть предсмертной игрой сознания, а даже если и нет, плевал я как-то... — Плевал... — девушка неожиданно рассмеялась. Третий перестал говорить. Смех, надрывный и предистерический, напоминал скорее плач. — И что потом? Когда ты убьёшь Лину? Что дальше? Ради чего ты всё это делаешь?.. Не пудри мне мозги, умоляю тебя, — Третий помрачнел, завидев то, как странно девушка улыбалась. Лена незаметно для себя становилась похожей на сумасшедшую. — А дочь Алёны тоже убила я? Я её даже в лицо не видела! Ты прислушался ко мне, ну так и что? Ты бы всё равно кого-то убил, потому что хотел! Ты хотел убить. И ты убил! Ты посчитал мою ненависть заказом. Мне тоже винить в этом себя? Мне винить себя в том, что с меня взяли плату за заказ, о котором я не знала?! Я и себе желала смерти. Так почему ты не убил меня, как Леру?!! Почему не меня? Почему? — Не перекидывай вину на меня, — поморщился Третий. — Ты выбрала людей, я их убил. Ты принимала в этом участие. — Я не знала об этом, я не знала! — в уши стрелой вреза́лся собственный крик. — Ага, а если бы знала, то ты бы, конечно, ничего не желала? А чем ты думала? Ты что, думала, что слова ничего не значат? — Да! Да, как и все люди на планете! Пожелать у себя в голове – это ещё не значит пойти и убить! Представить ещё не значит зарезать! Ты пытаешься меня убедить в том, что я чудовище, и это ужасно смешно! Я уже себя ненавижу... Я всегда себя ненавидела... Твои попытки... не имеют смысла... — Хочешь умереть? — как ни в чем не бывало осведомился призрак, подплывая ближе. Лена плакала. — Я хочу, чтобы ты исчез, — не раскрывая лица, выжала из себя Кучма. Её распирала растерянность. Последние крупицы того, что желала сохранить, просыпались между пальцами. Школьница больше не считала себя хорошим человеком. И уже не считала крест обременяющим. Это то, что она по праву заслуживала. — Чтобы ты сдох жалкой и мучительной смертью, как те, кого ты убил. — А я к тебе со всей душой. — Не смей относить себя к тем, у кого есть душа, — процедила девушка. — Как смотришь на то, если я прям сейчас убью тебя? — лезвие сверкнуло в умелой руке, игравшейся с ней, точно Маргарита с ручкой на перемене. — Не знаю. Что в будущем. Что завтра. Что с поступлением. Что с экзаменами. Что с профессией. Надежды и мечты, связанные с монтажом, Лена закопала слишком глубоко. Возможно, в будущем у неё бы появился шанс записать первый обзор на комиксы. Звучит так мирно. Так сказочно. Слишком далёко от момента, в котором Третий сверлит её взглядом. Что с семьёй? Мама считает преступницей. Брат занят. Даниил пропал. Может, умер, там, в неизвестности, может, нашел другую, может, не смог найти путь домой. А Тёти давно нет... Друзья. Что скажет Аделина, если узнает?

«Ты не виновата».

Аделина всегда была с ней добрее, чем с кем-либо. Жизни не хватит, чтобы отблагодарить за это. «Что будет, если я умру?» Аделина, Ханако, Глеб, Егор, мама, брат... будут грустить. Очень сильно. Очень-очень сильно грустить. «А вдруг я сейчас умру, а через минуту появится Даниил?» — затаив дыхание, впилась сильнее в лямку Лена, осознавая, насколько хрупким в эту секунду было желание остаться. Ещё вчера она категорически отказывалась. А сегодня насильно заставила себя обратиться к здравому смыслу. — Ты же обещал не убивать. Ты не держишь слово? — Тц, — убирая нож, закатил глаза Третий. — Ладно. Что-ж, уваливай. Он было заговорил: — А что насчёт «потом»... Но не закончил. Прошло слишком много лет с тех пор, как Шульц видела эту физиономию – нахальную и приподнимающую подбородок всякий раз, когда нужно было взглянуть ей в глаза. Сукин сын никак не изменился. Всё так же в желтой толстовке. В последний раз спина была потемневшей от крови, а в предпоследний, ещё тогда, в ту ночь, из всего кувыркания по полу в памяти отчётливо отпечаталась мокрота под ногтями и замогильный сквозняк, обдувавший за секунду до помутнения. Аделина была уверена, что была убита без боя, но рассеченная бровь ввергнула в состояние транса, какого-то едва заметного оцепенения от прилива воспоминаний. Несколько метров расстояния. Он, смотрящий без проблеска страха, причина всех зол? Нет, это вытекающее. Не убей она ребенка, клявшегося в собственной невиновности, цепной реакции бы не случилось. Тот самый кровавый след, тысячи раз упоминаемый в книгах, оставляли и её шаги. Она – зло. Как и этот человек. «Два зла существовать не может», — ироничный смешок перебивал гниющее ощущение внутри, непонятное копошение, от которого губы пересыхали и подкатывал ком. Приняв то, что личина Тайны – всего половина себя, Ангелина стиснула зубы так, что углы нижнего ряда покалывали десна. — Давно не виделись. Утирая слезы, Лена продиралась обратно к выходу, перепрыгивая через змеящиеся кроны и обходя колючие кустарники. Воздух был ещё сырее, а небо – ещё гуще, гуще дегтя и смолы. Волки, скаля зубы, не приближались: носы, высовываясь из темноты, прятались обратно, едва принюхавшись. Но через мгновение кусты дернулись. Девушка остолбенела, видя, как черные тени стали слетаться в одном направлении. Что-то вопреки логике подсказало пойти вперёд. Девушка не знала, была ли пощада волков случайностью или желанием Шульц, и от того необъяснимая тяга казалась бредовой. Вздохнув, она без размышлений зашагала вглубь, а затем и вовсе побежала, тяжело дыша и сгибаясь пополам от веса рюкзака. Дебри проносились перед глазами, пока тропа не вывела в центр, где среди зарослей виднелись они: массивные, тяжело дышащие туши зажали в круг полупрозрачный силуэт. Чем ближе подкрадывалась, тем лучше прорисовывались его черты: полнота, острые плечи пиджака, короткостриженный затылок... Челюсть начало сводить: Глеб повернулся. «Лена, откуда...» — прочла Лена по губам. Хищники одновременно отвернулись от духа, пронизав Кучму взглядами. От такого внимания захотелось бежать, но она уже знала, что некуда. — Брысь отсюда... Ада накажет вас, — понадеявшись на то, что они необычные звери, прошептала школьница. Даже звериному слуху было сложно её расслышать, поэтому, набрав воздуха, она заявила втрое выразительнее: — Аделина запрещает нас убивать! Брысь отсюда! Брысь! Им не понадобилось особого приглашения – переглянувшись между собой, они, один за другом, растворились в листьях. А может быть, их кто-то позвал?.. — Что происходит? Почему ты здесь? — Ада разве впутывала в это полтергейста?.. Вроде бы Фредерик и Алёна участвуют, но он... — А... — Глеб, явно не ожидав встречи, затормозил на месте. — Ты не видела одного парня... Высокого такого, с наушниками? — ...Нет..? — Кучма чувствовала, что ступор мог сыграть на руку и ни с того ни с сего ляпнула: — Я тоже его ищу. — Ты ищешь Илью? — нехорошее предчувствие мурашками пробежалось по пояснице. Нечто не понравилось во взгляде, метавшемся по углам, точно у нашкодившего ребёнка. — Да-а..? — медленно, немного с вопросительными нотками протянула школьница. — Зачем? — отозвался Глеб, подходя ближе. Лена силой воли заставила себя не отшатываться. «Напряги шестерёнки. Илья. Какой Илья? Дух? Среди Тайн нет Ильи. Экзорцист? Они вымерли. Призрак?» — А ты зачем? — поставила Лена вопрос ребром. Получилось резко, оттого неуклюже. — Все в порядке, не беспокойся, я свой, — улыбнулся дух, да так лучисто, что улыбнись он не в лесу Шульц, девушка не посмела бы не ответить радостью, однако сейчас... Оставалось тешиться тем, что с другом уже ничего не угрожало – ни Третий, ни волки, ни Цукаса. Она собралась было сказать, что ублюдок направился к Аде, как парень заговорил первым: — Он просил тебя меня проверить? — Что?.. — Нет? Фух... — неимоверно облегчённо вздохнул Глеб. Лена никогда не видела, чтобы он так нервничал, сминая ладони, облизывая губы, потрескавшиеся от сырости, и хлопая карманы. — Тебе к Илье? Будешь контролировать? Я уверен, он справится. «Справится с чем?» — сглотнув, девушка дернула сзади за рубашку, чтобы щекотавшие хребет капли впитались в ткань. — Я, на самом деле, не очень поняла, что он будет делать... Может, объяснишь?.. — извиняющимся тоном попросила Кучма, а Глеб подмигнул. — Конечно! Илья должен найти ёрисиро Ады, и так как он медиум... — похоже, глаза выдали: улыбка, как маска, отвалилась от его лица. Глеб перестал говорить. Замолчал. Смотрит. С подозрением. Приоткрывает рот, будто хочет что-то сказать, но лишь поджимает губы. Видимо, понимает. По её заслезившимся глаза. — Лена, я... — Не подходи. Колено саднило, но она бежала, как Алиса из Страны Чудес, без оглядки. Выдирая рукава у веток, перемахивая через рвы и раздвигая стены лесных коридоров, не чувствовала застрявшие шипы и кровь, сочившуюся из порезов. Лишь спотыкалась и падала, будто блуждавшая в кошмаре. Как? Почему? Как он мог так поступить? Как он мог так поступить, когда Аделина так хорошо к нему относилась? Неужели он врал? Врал на каждом шагу, всем без разбора, врал друзьям, врал начальству, врал ей, девочке, за которой наблюдал с шестого или с седьмого класса? Когда говорил, что только благодаря Первой Тайне мертвые души нашли приют здесь? Когда плакал от её пропажи, распухший и красный? А когда сидел, переплев пальцы, со скорбным видом, будто Земля остыла, а Солнце погасло, тоже лгал? Проклятый лжец. Лжец, лжец, лжец! — Мудак, — резким движением вытерев руку о джинсы, Лена за мгновение забралась по лесенке. Сваи держали дом, чья тераса приветствовала отпечатками обуви на ковре. Комки земли выдавали чужака. Потрогала пальцем – мокрые, совсем свежие. Дилетанту сложно определить телосложение по стопе, поэтому Лена щёлкнула пистолетом. Старый чёрт был увесистым. Пару раз она медленно подышала, успокаивая нервы. Если придется пользоваться, будет трудно. Никаких истерик. Стреляет одиночными, перезарядка в бою невозможна, если не выиграть время... Могло бы выйти, имей пятнадцатилетняя Кучма опыт. «Боже, как страшно, — взгляд зацепился за мазок грязи на рукаве. Она попыталась соскоблить его ногтем, но не смогла. — Красно-черная клетка потихоньку выцветает или так падает свет?.. Ах, да гори всё синим пламенем. Если сейчас не войду, нам конец». Скользнула к окну. Осторожно прислонилась к раме сначала с одной, а потом с другой стороны. На углу комнаты, совмещавшей гостиную и прихожую, маячил силуэт. Невысокий, какой-то нескладный для взрослого. Он рылся в шкафчике, сидя на коленах. Первым бросились в глаза красные наушники, потом смуглая кожа и одежда. Знакомая одежда. Только один парень таскался в кофте годами. Школьница сжала рукоять. Бережной, мелькающий то тут, то там под любым ракурсом теперь появился и здесь. «Никогда бы не подумала, что Берег видит духов... — коснувшись ручки, покачала головой она. Теперь понятно, зачем Третьему нужны были записи из дневника Ады: чтобы подослать кого-то извне. Калечить хорошего знакомого не входило в планы. Этот тип придурок, но помог списать математику. Какого же Илья забыл в шайке Третьего? — А может, он специально втерся мне в доверие? Или его, не знаю, взяли в заложники?..» Толчок. Времени в обрез. Скрип двери. фигура дернулась, резко оборачиваясь. Бережного перекосило, папка вывалилась из рук. — Ты... А-а, э-эм... — подскочив, как укушенный он стал трястись и суматошно сгребать руками разлетевшиеся листы. — Я тут по делу... А, а ты тут откуда?.. — Илья, зачем? — сколько можно? Почему каждый прохожий поступает совершенно не так, как думалось? Прямой контакт. До убийств Кучма опасалась чужих глаз, потому что боялась быть утянутой вглубь. Ей казалось, они гипнотизировали, отнимая мысли и речь. Сегодня Лена зло стискивала зубы, думая только о том, что будет дальше. — Объясни. — А я не обязан ничего тебе объяснять, — он бросил попытки вернуть всё на место, а рука, недавно выворачивавшая наизнанку одежду, стянула с полки шкафа что-то чёрное. Температура комнаты резко упала. Кончики пальцев заледенели. Ствол неумело поднимается, и в этот момент, ускорившийся до американских горок, Лена быстрее наставила свой пистолет. Дула, уставившись друг на друга, блестели в полумраке дождя. — Ты двинулся, — ей отчаянно хотелось умолять: «не стреляй», но губы сжаты нитью. С колеи могло сбить малейшее проявление слабости. Сейчас они на равных. Может быть, она сильнее. Сильнее. Опытнее. Лена видела слишком много. А толку? Неожиданно детально девушка рассмотрела круг, обрамлённый металлической каймой. В глубине черноты затаилась пуля. В любую секунду выстрелит. В любую секунду мир может затухнуть. Вдруг это последнее воспоминание? — Послушай, давай поговорим. Расскажи мне, что случилось. Приглядевшись, девушка осознала, что выражение Ильи мертвенно бледное. — Я должен их спасти. — Кого? — замирая в подвешенном состоянии, Кучма почти шептала. — Родителей. — Что с ними? — Забрал Антон, — настороженно следя за ней, сказал одноклассник. — Он сказал, что если я тебя убью, он их отпустит. Я... Я, конечно, не всегда мог вести себя хорошо... И, и ожидания их не всегда оправдывал... И вообще, мы постоянно собачились... Но я не знал... Я не думал, что это все они делали ради меня... И ссоры все эти были такими... Бессмысленными, что-ли... Поэтому у меня нет выхода. Прости. Даже такой ценой я должен их вернуть. — Даже ценой моей жизни? Ты о моей маме подумал? — голос напоминал шелест. — Почему так радикально? Послушай, давай сядем и поговорим... Мы найдем другой выход... Если Аделина победит, твои родители спасутся... — Поговорить? Да мы уже говорим! У него все продумано. Все до мелочей. Этот мелкий... Улыбчивая сука... Проследил, чтобы я уничтожил ту закладку. — Какую... закладку? — Обрывок тетрадки, ей книгу кто-то заложил... Там было написано что-то типа «завтра в 7». — Боже мой, — вырвалось на выдохе. Это точно был ёрисиро.