~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
Телефонный звонок прорвался сквозь сон, навалившийся на Юнги совсем недавно. До этого он просто лежал, уставившись в одну точку на стене напротив кровати, боясь закрыть глаза и впустить призраков прошлого, которые настойчиво топтались на пороге сознания, дьявольски посмеиваясь от чувства собственного превосходства. Когда все же он погрузился в сон, не выдержав усталости и накала эмоций за прошедшие сутки, тревога за Чимина, доверчиво прижимавшегося к нему спиной, не давала провалиться слишком глубоко — туда, где уже не будет спасения. Осторожно, чтобы не разбудить парня, Юнги вытащил из-под его головы руку и потянулся к тумбочке за телефоном. — Да, — бросил, приняв вызов от Югема. — Они тут. — Буду через пять минут. Сбросив вызов, Юн поднялся, быстро оделся, но перед выходом подошел к кровати и разбудил младшего. — Мне нужно уйти, — сказал он, когда взгляд каре-зеленых глаз сфокусировался на нем. Чимин резко сел, испуганно уставившись на Юна. — Я записал свой номер, — сказал тот, указывая на телефон парня на тумбочке. — Если что — звони. Я приду в течение нескольких минут. — Но я… — Не бойся, — положив ладонь на шею и мазнув сухими губами по виску младшего, проговорил Юнги. — Я буду в гостинице. В крайнем случае глотнешь водки, станет легче. И сразу позвонишь мне. Чимин кивнул, все еще кусая губы. Он боялся оставаться наедине со своими демонами без защиты в виде таблеток или теплых рук, прижимавших его остаток ночи. Когда за Юнги захлопнулась дверь, он схватил с тумбочки свой телефон, сжав его в руке, и скрутился калачиком, чуть ли не с головой укутавшись в одеяло. По дороге в номер Югема Юнги старательно отгонял от себя тревогу за Чимина. Он знал, что такое панические атаки. Прошел через этот кошмар два года назад. В памяти еще дышали отголоски воспоминаний о сбитых в кровь кулаках и искусанных губах, об истериках до сорванного голоса и удушья, до блевоты, харканий кровью и ощущения, будто пытаешься проглотить раздробленное стекло. И Юну очень не хотелось, чтобы Чимин испытал нечто подобное. — Они появились полчаса назад, — едва открыв дверь, сообщил Югем, пропуская Юнги в номер. — Я спустился вниз и случайно наткнулся на них в холле. Едва успел отвернуться, чтобы Джи не узнал меня. Югем открыл галерею и протянул Юнги смартфон. Парень на фотографиях напоминал Джихуна с той лишь разницей, что немного повзрослел, но Юн мог сравнивать исключительно с другими фотографиями, которые скачал из интернета. Но все же продолжал листать снимки, сделанные Югемом у ресепшена и лифта. Вдруг перед глазами все поплыло, и Юнги захлебнулся в собственных воспоминаниях, накативших из ниоткуда. Призрак прошлого, явившийся уничтожить? — Что? — Югем не мог не обратить внимания на панику, охватившую парня, и посмотрел через его плечо на фотографию, вызвавшую такое состояние. На снимке Джихун стоял спиной к камере, зато лицо его любовника было видно очень хорошо. — Ты знаешь его? — Я н-не знаю… — заикаясь, протянул Юн, тщетно пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — Он… похож на… — На кого? — допытывался мужчина. — На кого он похож? — Я не уверен, — пробормотал Юнги, возвращая смартфон Югему, но при этом избегая смотреть на мужчину. — Нет, не может быть. Просто похож. Ким еще раз внимательно посмотрел на экран, увеличив снимок. — Я постараюсь узнать, кто это. Через знакомого в полиции. Юнги зажмурился и сделал глубокий вдох, словно перед прыжком в ледяную воду, а когда снова открыл глаза, проговорил: — Квон Джиён. Югем тут же записал имя в сообщении. — Кличка «Дракон», — добавил Юнги, окончательно проваливаясь в прошлое, откуда теперь не скоро ему удастся выбраться.~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
На ходу застегивая рубашку, Намджун поймал себя на мысли, что происходящее напоминает ему устоявшуюся семейную жизнь. Совместный ужин, секс, ночь в одной постели. Как за два дня могло произойти нечто абсолютно не вписывавшееся в его планы? И так привычно было видеть Джина, крутившегося возле плиты, странно пританцовывающего и напевающего что-то себе под нос. И накрытый к завтраку стол. И запах свежесваренного кофе, приятно щекотавший нос. — Доброе утро, — бросил парень, обернувшись и послав мимолетную улыбку. Уже через минуту в руках Намджуна оказалась чашка горячего ароматного напитка, а на губах — тепло поцелуя. — У тебя сегодня выходной? — спросил Джун, присаживаясь за стол. — Угу, — промычал Сокджин, сунув в рот кусочек горячего хоттока и теперь пытаясь остудить, часто дыша. Джун не смог сдержать улыбку. Да и не пытался. Сделав глоток кофе, проверил почту в телефоне и удивился, обнаружив письмо от Ким Югема, в котором тот сообщал, что срочно должен уехать на пару дней. Письмо пришло еще вчера, но тогда Намджуну было уже не до электронки. Да и сейчас поставленное перед ним блюдо с ароматными панкейками напрочь выбило все мысли о работе. Схватив уходившего от стола Джина за руку, Джун потянул парня на себя, а когда тот оседлал его колени, впился в губы, на которых все еще отчетливо чувствовалась орехово-медовая начинка съеденного хоттока. И он не сдержал стона, слизывая эту сладость с губ и языка младшего, забираясь при этом теплыми руками под футболку и пробегая пальцами вдоль позвонков. — Ммм… — промычал Джин в губы Намджуна и нехотя отодвинулся. — А вот у тебя не выходной. — Зато я босс, — подмигнул Джун и улыбнулся, вновь сводя младшего с ума своими ямочками. — И вполне могу прогулять один день. — Серьезно? — приподняв бровь, переспросил Джин, чуть отклоняясь назад. — Вполне. — Губы потянулись за новым поцелуем, но парень увернулся, зарывшись носом в изгиб шеи. — И что мы будем делать целый день? — Заниматься сексом? — предположил Джун вмиг охрипшим голосом, и Сокджин в ответ звонко рассмеялся. — Боюсь, даже если мы будем меняться местами, наши задницы столько не выдержат. — Парень слез с коленей Джуна, настойчиво преодолевая сопротивление старшего. — Нет уж, ты сейчас пойдешь на работу, я тоже займусь делами. А вечером ты обещал ресторан. — Хочешь в ресторан? — удивленно переспросил Намджун, помня, что еще вчера Джин не особо горел желанием туда идти. — Ты так аппетитно рассказывал, как бы это могло быть, — кокетливо глянув на мужчину через плечо, проговорил Сокджин. — Хочу посмотреть, как ты будешь держать себя в руках. — Черт, — выдохнул Намджун, в одно мгновение оказавшись за спиной Джина и обхватив его за талию, притянул к себе, вжимаясь бедрами в упругий зад. — Я уже жалею, что пригласил тебя. — Укус в шею, и ладонь легла на горло парня, заставив откинуть голову на плечо Намджуна. — Не представляю, как выдержу хотя бы до основного блюда. Другая ладонь Джуна нагло пробралась за пояс спортивных штанов младшего, накрывая возбужденный член. — Потренируйся сейчас, — прошипел Джин, пытаясь вывернуться из крепкой хватки старшего, и чуть не упал, когда Джун резко отпустил его и отступил на шаг. — Хорошая мысль. Но возбужденному Джину так не показалось, и он пожалел, что вовремя не прикусил язык и не перестал дразнить старшего. Намджун тем временем опять уселся за стол и, пожирая младшего голодным взглядом, принялся нехотя жевать завтрак. — Во сколько заедешь за мной? — В шесть, — сообщил Джун, отправляя в рот кусочек мяса и добавляя к нему кимчи. — Позвоню, когда подъеду. — Не поднимешься? — приподняв брови, удивился парень. — Нет, — засмеялся Намджун, покачав головой. — Второй раз я такую ошибку не совершу. В ответ Джин хмыкнул: — А я надеялся… Джун поднялся и обошел стол, остановившись за спиной парня. Наклонился, обхватив его за шею, и положил подбородок на плечо. — Я настаиваю на свидании, доктор Ким. — Горячее дыхание обожгло кожу. — Не смею отказать, господин Ким, — в тон старшему ответил Джин, наклоняя голову и подставляя шею поцелуям.~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
Юнги вышел из отеля и направился вниз по длинной деревянной лестнице к морю. Он нуждался в свежем воздухе, чтобы проветрить мозги и прогнать призраков, показавшихся из своих укрытий, куда парень так старательно их позагонял когда-то. Песчаный пляж встретил прохладой морского бриза и скупым теплом осеннего солнца. Усевшись почти возле самой воды, Юнги наблюдал, как прозрачная вода накатывала на темный песок и отступала, забирая с собой тысячи крохотных частичек. Юн сейчас чувствовал себя одной из них. Просто поддался силе воспоминаний и позволил утащить себя. Юнги снова очутился в том далеком «до», где все было по-другому. Где он умел смеяться, наслаждаться каждой минутой жизни, почувствовав свободу от мнимой опеки родителей, которым всегда было плевать на сына. Они больше занимались друг другом и своими разборками. Почему-то Юнги казалось, что ни мать, ни отец даже не заметили, когда он сообщил, что поступил в медицинский университет и уезжает в Сеул. На следующий день парень просто собрал самое необходимое и ушел из дома навсегда. Ни разу с тех пор он даже не позвонил родителям. Друзей в Тэгу у него не осталось, хотя их и не было никогда. В Сеуле Юнги надеялся начать новую жизнь, о которой всегда мечтал. И поначалу все так и было. Первые несколько месяцев парень просто наслаждался. Вокруг обнаружилось много ребят, открытых для общения. Учеба днем, вечеринки и веселье по вечерам. Правда приходилось придерживаться довольно строгих правил университета, но и к этому все вскоре привыкли. Главное было понять, где можно шалить, а где нет. Стипендии вполне хватило, чтобы спокойно прожить первые полгода, а дальше Юнги устроился работать в одно кафе неподалеку от общежития. Там-то после второго курса он и познакомился с Джексоном. Сейчас, спустя почти шесть лет, Юнги проклинал тот день. Лучше бы он никогда не познал любви, нежели так жестоко поплатился за нее. И продолжает платить. Каждый день, каждую минуту вынужден отвоевывать у прошлого, чтобы не провалиться в пустоту, которая сожрет его, проглотит и не подавится, как это бескрайнее море проглатывает песчинки, захватывая их в плен и пряча под толщей воды. Юнги упал спиной на песок, уставившись в небо, испещренное ватными комьями облаков, стремящихся к линии горизонта. Это движение успокаивало, укачивало и усыпляло. Незаметно. Настойчиво. Нагло утянуло в сон. Детский визг прорвался сквозь шум прибоя. Солнце уже начало клониться к горизонту. Достав телефон, чтобы посмотреть время, Юнги выругался. Было далеко за полдень и пять пропущенных от Чимина. Последний — час назад. Юнги не шел, он бежал. Взлетел по деревянным ступеням, которых, казалось, бесчисленное множество. И дыхание сбивалось до хрипа, но Юнги не останавливался. Чимин там один, ему страшно и плохо. А ведь он обещал. Влетев в номер, Юн сразу бросился в комнату, но она оказалась пуста. Кровать перевернута, а одеяла на ней не было. И Юнги вспомнил, как утром Чимин сидел на полу, замотанный в то самое одеяло. Метнулся к балкону и едва не заорал сам на себя от злости. Мог бы по морде заехать — обязательно сделал бы это. Чимин сидел, закутавшись с головой, и только виднелись глаза, красные, расфокусированные, уставившиеся в одну точку и смотревшие словно сквозь Юнги, который присел прямо перед парнем. — Чимин, вставай, — проговорил Юн тихо, пытаясь приподнять парня. — Пожалуйста. — Я звонил, — охрипший, едва слышный голос сорвался с пересохших губ. — Черт, — выдохнул Юнги. — Прости, я не слышал. Идем, ты замерз. Юн подхватил младшего подмышки, пытаясь поднять, но тот оказался слишком тяжелым. — Пожалуйста, Чимин, помоги мне, — забросил руки мальчишки себе на плечи, чтобы тот ухватился, и еще раз попробовал поднять. — Ну давай! Юнги чувствовал, как трясет Чима, и понимал почему. От этого так гадко становилось. Обещал, что будет рядом, и обманул. Горло сдавило от злости на самого себя. — Чимин, — прошептал, беря лицо парня в ладони и целуя щеки, соленые от слез, губы, пересохшие и потрескавшиеся. — Прости, малыш, прости, — шептал, прижимая к себе, пока не почувствовал отклик: парень постепенно выползал из прострации. Взгляд начал фокусироваться, а руки потянулись к Юнги, цепляясь за куртку. — Вот умница, — похвалил Юн, когда парень поднялся не без его помощи. — Идем. Уложив его на кровать, Юнги вернулся на балкон за одеялом и закутал в него Чимина, после чего выгреб из мини-бара весь алкоголь. — Выпей, — скомандовал, заставляя Чимина сесть и поднеся бутылочку с бренди к его губам. Влив в парня несколько порций, снова уложил и лег рядом, прижав к себе и укачивая как ребенка. И все время просил прощения. Не должен был он уходить сегодня. Не имел права. Чимин дрожал в руках Юнги, а сердце Мина разрывалось. Он знал, что сейчас внутри парнишки происходит. Черти отплясывают адские танцы, впиваясь при этом во внутренности зубами и высасывая кровь. И не можешь даже на мгновение закрыть глаза, потому что страшно, потому что темнота порождает самых отвратительных тварей. И они вылезают, обретая четкие очертания и физическую оболочку, а вместе с ней способность причинить боль. Не какую-нибудь абстрактную боль на ментальном уровне, а вполне ощутимую, реальную, от которой сердце останавливается. Юнги сам едва держался, чтобы не поддаться накатывающей панике. Сколько раз он так же как Чимин сгорал в собственных кошмарах, становившихся явью, и спасался лишь одним — таблетками, оставшимися в наследство от Джексона. Каких там только не было: желтых, голубых, розовых, белоснежных и даже несколько черных. Они-то и были самыми страшным. Приносили облегчение молниеносно, в течение нескольких минут, и достаточно долго держали на плаву. Но когда их действие заканчивалось, становилось в пять раз страшнее, чем до. Юнги вовремя осознал, насколько необратимым может оказаться воздействие «Черной пантеры». Именно так Джексон назвал препарат. За быстрое, мощное действие и безжалостность. «Снег», на котором сидел Чимин, действовал более мягко и не вызывал быстрого привыкания. Но рано или поздно требовал постепенного увеличения дозы, а потом и перехода на более сильные препараты. Это была своего рода бомба замедленного действия. И сейчас Юнги хотел понять, насколько глубоко Чимин увяз в наркотике. По мере того как алкоголь впитывался в кровь, парню становилось легче. Он перестал дрожать, дыхание выровнялось. Младший прикрыл глаза, и Юнги понадеялся, что он уснул. Сам вздрогнул, когда в кармане зазвонил телефон. — Я тут, — Юн прошептал на ухо Чимину, когда тот вцепился в его руку при попытке вытащить ее из-под головы младшего, и принял вызов от Югема. — Ты был прав, — тут же прозвучал возбужденный голос. — Это Дракон. Ты хорошо его знаешь? — Я вообще его не знаю. Видел несколько раз, — Юнги старался говорить как можно тише, однако получалось плохо. — Но из-за этой твари моя жизнь полетела к чертям. — Похоже, не только твоя. Можешь подойти сейчас ко мне? Юн покосился на Чимина. — Давай лучше ты ко мне. Номер тысяча пятьсот восемьдесят пять. — Не уходи, — проскулил Чим, когда Юнги предпринял еще одну попытку подняться. — Пожалуйста. — Я не уйду, — прошептал Юн, погладив по красным волосам. — Я буду в номере, — пообещал он, прикоснувшись губами к виску. — Мне просто надо поговорить с одним человеком. Парень кивнул и отпустил руку Юнги, позволив тому подняться. Как раз в этот момент раздался стук в дверь. Чимин натянул одеяло на голову, поскольку негромкий звук прозвучал для него раскатами грома. — Что ты о нем знаешь? — спросил Югем, закуривая и чуть перегибаясь через парапет балкона. Юн тоже закурил. Благие намерения по избавлению от вредной привычки в свете последних событий пришлось отложить на потом. — Знаю, что когда-то он держал пару районов по сбыту наркоты, — сообщил Юнги. — Я тогда не особо был в теме, а потому не могу сказать, под кем он ходил. — Ни под кем, — прервал его Югем. — Эта тварь всегда была сама по себе. Такая себе заноза в заднице, причем для всех: и для бандитов, и для полиции. Ни вашим, ни нашим, все под себя. Юнги хмыкнул, глубоко затягиваясь и выплевывая горький дым, раздражавший горло. Когда он заговорил, в голосе явно сквозила горечь потери. — Он подставил близкого мне человека. Очень серьезно подставил. — Юнги затушил окурок в пепельнице на столике. — Джексон сломался, — парень грустно усмехнулся. — И я вместе с ним. — Его давно не было в стране, — перевел тему Югем, видя, насколько она тяжела для Юна. — Хотя многие жаждут с ним пообщаться. Уверен, мой босс будет в числе первых, когда узнает, что именно он на самом деле стоит за той аварией. — Ты уверен? — Юнги встрепенулся. — Пока нет, — покачал головой мужчина. — Но меня редко подводит интуиция. Да и Джихун. Он, может, и финансовый гений, но не настолько умен, чтобы разыграть многоходовую комбинацию. Юн глянул на собеседника, прищурившись и обдумывая его слова. — Хотя мне почему-то кажется, что и финансист из него посредственный. Его просто научили что и как говорить. — Югем прикурил еще одну сигарету. — Главное его достоинство — красивая мордашка. И расчет был только на то, что Намджун поведется на мальчишку. — Не знаю… — А ты подумай. По крайней мере, из того, что я знаю про Дракона и Джи, это был бы самый разумный вывод. Юнги вслушивался в размышления мужчины и с каждой минутой понимал, что в его словах есть рациональное зерно. Вот только где найти доказательства? Хотя… Стоит рассказать обо всем Хосоку, и уже к вечеру твари сами во всем признаются. Юнги приходилось видеть жертв допросов людей Чона. И зрелище это было не для слабонервных. Даже Юн, отучившийся четыре года в медуниверситете, едва не блеванул, когда впервые присутствовал на одной из таких процедур. Ему будет искренне жаль Джихуна, если тот попадет в подвал старой пивоварни на окраине Сеула. А вот Дракона он бы с удовольствием сам препроводил туда и наблюдал бы за процедурой до самого конца, пока эта сволочь не испустит дух.~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
Когда Юнги позвонил Хосоку, тот уже готов был услышать то, что сообщил подчиненный. После вчерашнего звонка Юна Чон навел справки по своим каналам, собрал кое-какую информацию и вынужден был признать, что все эти годы рыл совершенно в другом направлении. Он пытался выйти напрямую на Джихуна, но ничего не получалось, потому что тот исчез. Бесследно, словно растворился. И в прошлом его тоже ничего не удавалось раскопать. И лишь теперь, узнав про Квона, Хосок понял, где находилась единственная точка соприкосновения этих двоих. Наркотики. Джиёна Чон знал хорошо. Тот постоянно переходил ему дорогу со своими разработками. И где только находил гениев, которые творили чудеса в своих подпольных лабораториях? Причем рынок сбыта у него был небольшим, всего несколько районов, в основном на окраинах. Но ни одной действующей лаборатории люди Хосока так и не смогли вычислить. Дракон будто чуял опасность и тут же заметал следы. Единственное, за что Хосок был благодарен этой сволочи, это Мин Юнги, которого мужчина подобрал на развалинах одного такого гнезда. Хосок как сейчас помнил тощего мальчишку с черными дырами вместо глаз, на завтрак, обед и ужин глотавшего дрянь из закромов бывшей лаборатории. И слава богу, что в основном это был второсортный товар, который не пользовался популярностью, потому как не давал нужного результата. Неизвестно, чем бы все закончилось для Юнги, если бы Хосок тогда не забрал его в свой дом. Почему-то парнишка напомнил Чону брата, которого тот давно потерял. И вроде не похож был внешне, напротив — Юнги являл собой полную противоположность Чонгука, особенно того мужчины, в которого младший превратился теперь, спустя много лет, отучившись в военной школе, пройдя армию и испытание спецотрядом, о подвигах которого не принято говорить вслух. Перенеся тяжелое ранение, Чонгук вынужден был уйти в отставку. Он вполне мог остаться на военной службе в качестве инструктора, прошедшего боевые задания, но в тот момент подвернулся Ким Намджун, предложивший Гуку должность заместителя главы службы безопасности, а уже через год Чонгук заменил своего начальника. Парню тогда было всего двадцать четыре, но он честно заслужил свою должность, раскрыв крупную аферу своего предшественника. И пусть это получилось случайно, практически на интуитивном уровне, Намджун оценил Чонгука по достоинству, назначив на наивысший в службе безопасности компании пост, несмотря на молодость. Хосок тогда безумно гордился братом. Сожалел, что не мог выразить ему свои чувства, даже просто поздравить, скупо похлопав по плечу, не мог. Лишь издали наблюдал через тонированное стекло автомобиля по другую сторону улицы. Чон сделал глоток виски, чтобы крепкий алкоголь обжег слизистую, прогнав подступившие слезы. Он до сих пор как сейчас помнил тот день, когда в их доме появился маленький комочек, жалобно пищавший из вороха пеленок и одеял, в которые его кутали няньки. И пусть было это почти тридцать лет назад, те детские воспоминания все еще жили и крепли, подпитываемые желанием Хосока не забывать. Поначалу Чон боялся даже подходить к младенцу, потому что и сам был десятилетним мальчишкой, ни разу не видевшим новорожденного ребенка вживую, а не на экране телевизора. Но на третью ночь после появления малыша в доме Хосок проснулся от пронзительного плача. Детская Чонгука находилась по соседству, и через стенку отчетливо слышалась истерика ребенка. Старший осторожно подобрался к кроватке, опасаясь быть застигнутым врасплох, и, опустившись рядом с ней на пол, просунул руку между деревянными прутьями, и осторожно пальцем коснулся крохотной ладошки, погладив мягкую кожу. Малыш тут же ухватился маленькими пальчиками за брата и затих, удивленно глядя заплаканными глазками на незнакомое лицо. Хосок не знал, почему Чонгук плакал в ту ночь. Возможно, проголодался, или же требовалось сменить ему подгузник. Он все равно ничего не умел делать из этого. Все, что было в его силах — просто находиться рядом, поглаживая маленькую ладошку или заплаканные щечки и напевая колыбельные, которые когда-то пела ему мама. С тех пор почти каждую ночь Хосок проводил в комнате брата. Со временем научился ухаживать за ним, потому что мать Гука спустя всего месяц после рождения сына попала в реабилитационный центр после передозировки наркотиками, где проводила большую часть времени следующие несколько лет, пока не скончалась в четвертый день рождения Чонгука, приняв по случаю праздника сына сверхдозу. Но для Гука эта потеря уже давно была пережита. Он практически не знал мать. Ее заменил старший брат, за которым сначала едва научившийся ползать, а потом и ходить Чонгук следовал как хвостик. Хосок делал домашние задания — Гуки сидел рядышком, играясь, или дремал, сладко посапывая в кровати Хоби, как он его называл. Хосок шел на прогулку и обязательно брал брата с собой, не желая расстраивать и видеть слезы в огромных черных глазах, почти с самого рождения глядевших на мир удивленно. У Чона-старшего не было друзей, поскольку трудно жить нормальной для подростка жизнью, когда твой отец — глава преступного синдиката. У Чона-младшего изначально и не могло появиться друзей, ибо вход в дом для посторонних был строго воспрещен, а Гука, как и старшего сына Джинхо, за пределы особняка вывозили строго в сопровождении охраны. Отец присутствовал в жизни младшего сына исключительно в виде персонажа из рассказов Хосока, которыми старший щедро одаривал брата перед сном. И персонаж этот был идеальным. Герой в сверкающих доспехах, рыцарь, спасающий мир, позже — Железный человек и Капитан Америка в одном флаконе. До тринадцати лет Хосок и сам верил в то, что рассказывал Гуку. Конечно, он знал, что отец — мафиози. Джинхо и не думал скрывать это от сына. Однако увиденное однажды перевернуло мир Хосока, взорвало его изнутри, расколов на миллион мельчайших частиц, разлетевшихся во вселенной, и лишило подростка того идеала, к которому он стремился. Еще долго перед глазами мальчика стоял угасающий взгляд, а в ушах — последний вскрик, сорвавшийся с уже синеющих губ. После той ночи истории продолжились, только их главный герой больше не был настолько сверкающим и благородным. Хотя Хосок не стал подвергать младшего брата такому же разочарованию, какое с трудом переживал сам, и продолжал поддерживать положительный образ отца, рассказывая о нем, но больше не звучало в огрубевшем внезапно голосе воодушевления. — Парни уже вылетели, босс, — сообщил вошедший в кабинет Чона Бэкхён, когда тот только закончил разговор с Юнги. — Через час с небольшим будут на месте. — Хорошо, — кивнул Хосок, делая маленький глоток из стакана. — Только пусть действуют аккуратно. Оба нужны мне живыми. — Конечно, босс, — кивнул подчиненный и вышел, прикрыв за собой дверь.~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
Намджун ждал Джина на парковке перед домом, прислонившись к «форду» и скрестив руки на груди, при этом не сводя взгляда с дверей подъезда. Он догадывался, что внешний вид Джина впечатлит его, но все равно не был готов к увиденному. Весь в черном, молодой человек словно сошел со страниц глянцевых журналов. Уложенные в идеальную прическу волосы и очки в тонкой оправе довершали образ умного и интеллигентного мужчины. — Вам помочь подобрать челюсть с земли, господин Ким? — подойдя вплотную к Намджуну, поинтересовался Джин охрипшим от возбуждения голосом. Желание в глазах любовника действовало на молодого человека так же сильно, как на Джина сексуальность, которую мужчина расплескивал вокруг себя. Едва не впиваясь губами в бледную кожу на шее молодого человека, Джун с шумом втянул аромат парфюма, насыщенный природным мужским запахом, от которого голова шла кругом. — Помоги себе, малыш, — так же хрипло ответил Намджун. — Когда я доберусь до тебя… — Мужчина мазнул костяшками пальцев по теплой щеке. — Вот только угрожать не надо, — усмехнулся Джин, проскальзывая в теплый салон автомобиля. Захлопывая дверцу, Джун с трудом сдержался, чтобы не зарычать и не наброситься на любовника прямо в машине. Сделав несколько глубоких вдохов, он все же совладал с нахлынувшим возбуждением и сел за руль. Пока мужчины — один в черном, другой в белом — шли за хостесс через роскошный зал ресторана «Jungsik», головы других посетителей поворачивались им вслед. Глаза женщин жадно скользили по красивым телам и лицам, излучавшим секс в чистом виде. Но пара не обращала на это никакого внимания, сосредоточившись исключительно друг на друге. — Ваш столик. — Хостесс услужливо поклонилась, предлагая гостям присесть, и протянула винную карту. — Официант подойдет к вам через пару минут. — Позволишь мне заказать? — негромко поинтересовался Намджун, глядя партнеру в глаза. Джин откинулся в мягком кресле и закинул ногу на ногу. — Буду рад. — Растянув губы в улыбке, Сокджин удовлетворенно отметил хищный блеск в глазах мужчины и нетерпение, с которым старший облизал губы. — Так что, расскажешь о себе? — желая немного сбить накал страсти, разгоравшейся внутри Намджуна, поинтересовался он. Мужчина обреченно вздохнул, но отказать не мог, поскольку чувствовал себя обязанным отплатить Джину за его откровенность. Насколько сильно он сможет открыться молодому человеку, которого знает всего два дня, пусть даже они практически уже живут вместе, Джун пока не понимал. Все зависело от того, что именно будет интересовать Сокджина. Дождавшись согласия, выказанного едва заметным кивком головы, Джин задал свой первый вопрос: — Чем ты занимаешься? — Управляю финансовой компанией, — спокойно ответил Намджун, будто сообщил, что владеет кофейней на соседней улице. — Одной из крупнейших в Корее. — Оу, — брови парня удивленно взметнулись вверх, а глаза широко распахнулись. — А сколько тебе лет? — не сдержался Джин, хотя и испытывал от этого вопроса крайнюю неловкость. — Тридцать один. — И уже управляешь компанией. — Ну, вообще-то не просто управляю, а являюсь совладельцем наравне с отцом и двумя его братьями. Семейный бизнес. Сокджин хмыкнул. Он провел с этим мужчиной достаточно много времени, но никогда бы не подумал, что Намджун — кто-то вроде акулы бизнеса. — Я думал, такие, как ты, ходят исключительно в костюмах-тройках и ездят в лимузинах с личным водителем. — А я и хожу в костюмах, правда, предпочитаю двойки. А вот лимузины не люблю, меня вполне устраивает мой «майбах». — Джун улыбнулся, наслаждаясь искренним удивлением и восхищением в темных глазах. Никогда еще ему так сильно не хотелось произвести впечатление на любовника, как сейчас. Для него важно было завладеть мыслями Сокджина, прочно укорениться в его душе, стать самым-самым: самым важным, самым нужным, самым любимым… Последнее слово возникло само по себе, выплыло из глубины сознания, и эта внезапность напугала Джуна. Второй день, и он уже думает о любви? — Добрый вечер, — прервал размышления Намджуна парень в безупречно выглаженной ослепляющей своей белизной рубашке и в прямых черных брюках. — Меня зовут Бомгю, и сегодня я буду вашим официантом, — с улыбкой проговорил молодой человек. Джун отвлекся от созерцания Сокджина, что было довольно непросто, и сделал заказ. При этом отказавшись от меню — он тем самым выдал, что являлся постоянным посетителем заведения и очень хорошо знал, какие блюда подают здесь. Это послужило очередным подтверждением его высокого социального статуса, поскольку ресторан входил в пятерку лучших не только в Сеуле, но и во всей Корее. Так просто сюда невозможно было попасть. Но на Джина, похоже, совершенно не производило впечатление положение Намджуна. Стоило официанту отойти, парень подался вперед и проговорил настолько тихо, что услышал только Джун: — Хочу увидеть тебя в строгом костюме и галстуке. Уверен, это невероятно сексуальное зрелище. Джун поперхнулся от такого наглого заявления, но уже в следующую минуту позволил своим фантазиям выбраться на поверхность сознания: — А я хочу трахнуть тебя в своем кабинете, прямо на столе. — Это официальное приглашение? — ничуть не смущаясь, поинтересовался Сокджин. В этот момент их снова прервал Бомгю, услужливо разлив вино в бокалы. Джин улыбнулся. Он, конечно, с большим удовольствием выпил бы пару стопок соджу, но если Намджун желает, чтобы Сокджину понравилось сладкое крепкое вино, тот будет его любить. Парень уже даже не удивлялся, насколько велика оказалась его готовность делать все, чтобы мужчина, сидевший напротив, остался доволен и удовлетворен. Сейчас для него это ощущение стало настолько привычным, будто всю жизнь он только этого и ждал. Словно рожден был для Намджуна. Где-то глубоко в душе его все-таки грыз червь сомнений, правильно ли он поступает, поддаваясь новым ощущениям с головой, не задумываясь о рациональности. Однако там, где в игру вступали настолько сильные эмоции, мозг Джина просто отключался: слишком сильна была жажда близких отношений, о которых парень всегда мечтал. И нет, речь вовсе не шла о сексе. Важна была духовная близость. И с Джуном он ощутил ее, наверное, впервые в жизни. Мужчины ели молча, при этом пристально глядя друг на друга и сходя с ума от желания всякий раз, когда ртом обхватывались кончики палочек, или капля соуса задерживалась на губах всего на мгновение, а потом слизывалась кончиком языка. И для обоих ужин стал серьезным испытанием на прочность. Намджун сбился со счета, сколько раз ему хотелось схватить парня за руку и утащить из этого чертового зала, переполненного людьми, опасаясь, что когда подадут десерт, он сорвется и разложит Джина прямо на столе. А Сокджин словно читал мысли старшего и мысленно истерически посмеивался над собственными пошлыми фантазиями об исполнении минета под столом или же о животном сексе в без сомнений роскошной кабинке в туалете. Все изменилось в один момент. Внезапно глаза Намджуна потемнели, когда взгляд его скользнул ко входу. Джин обернулся и увидел высокого мужчину лет сорока в классическом костюме, вошедшего в зал под руку с изящной девушкой намного моложе него самого. Брюнетка совершенно не выглядела вызывающе, несмотря на облегающее черное платье с довольно глубоким декольте. Практически полное отсутствие макияжа и волосы, уложенные в простую прическу, сглаживали пошловатое впечатление, производимое откровенным нарядом. Намджун вскочил с кресла, преградив путь проходившей как раз мимо их столика пары. — О, добрый вечер, Ким, — мягким голосом проговорил Хосок, растягивая губы в улыбке. — Где твой братец? — прошипел Джун, едва сдерживая острое желание стереть эту улыбку с лица врага. — Где ты прячешь Чонгука? Услышав имя похитителя Тэхена, Джин вздрогнул, но не успел задуматься. Увидев, как пальцы Намджуна сжались в кулак с такой силой, что кожа на костяшках, казалось, лопнет, он вскочил и повис на этой самой руке, мило улыбаясь подошедшей паре. С трудом ему удалось разжать кулак Джуна и переплести пальцы со своими, при этом сдержав стон, когда суставы хрустнули от силы, с которой чужая ладонь стиснула его. Хосок чуть вздернул брови, переведя слегка удивленный взгляд на Джина, а потом снова на Ким Намджуна. — Ты не поверишь, Ким, но я понятия не имею, где мой брат, — глубоким ровным голосом проговорил Чон. — Мы же с ним уже много лет не общаемся. — Я найду его, клянусь, — прошипел Намджун, — и тогда он за все заплатит. Хосок едва сдерживался, чтобы не выпалить новости, которые узнал сегодня. Но дал себе слово молчать, пока собственными глазами не убедится в том, что Джихун жив. — Советую хорошо подумать, прежде чем… — Заткни свои советы в жопу, — резко прервал его Намджун, тыкая в грудь мужчины указательным пальцем. — Джун, успокойся, — негромко, но настойчиво попросил его Сокджин, слегка дергая за руку. — Вот именно, Намджун, послушай своего молодого человека, — проговорил Хосок, кивая в сторону Джина. — Он умные вещи говорит. — Да пошел ты, — бросил ему в лицо Джун, достал из кармана бумажник и, кинув на стол пачку купюр, направился к выходу. — Если будет мало, запишите на мой счет, — прорычал он Бомгю, с которым едва не столкнулся и не выбил у него из рук поднос с десертами. — Конечно, — пробормотал парень вслед разгневанному мужчине. Джин тем временем забрал с вешалки пальто свое и Намджуна и выбежал вслед за ним. Едва успел впрыгнуть в салон, когда «форд» уже начал движение. Все время, пока автомобиль мчался по вечерним сеульским улицам, мужчины молчали. Намджун боролся с гневом, разраставшимся в его душе. Вцеплялся пальцами в руль, норовя вырвать его с основанием. А еще способен был убить в эту минуту. Едва увидев Чон Хосока в дверях ресторана, он словно сошел с ума. Гнев, казалось, угасший с появлением Сокджина в его жизни, вернулся с утроенной силой. Джун словно внезапно протрезвел после наркотического опьянения, в которое впал с момента встречи с Джином. Все вокруг стало неважным и незначительным. Только он, его теплые глаза, ласковые прикосновения. И сейчас Джуну не хватало этого пьянящего воздействия. Он стремился поскорее добраться до дома, закрыться там от всего мира и вновь утонуть в Сокджине. Мужчина, занятый своими мыслями, совершенно не замечал растерянности, отражавшейся в глазах молодого человека. Понимание навалилось на Джина слишком внезапно. А вместе с ним боль и разочарование. Слишком быстро он поддался очарованию, открылся, впустил Намджуна в свою душу. И ведь чувствовал, что встреча не была случайной. Но запихивал сомнения глубже, в подсознание, не давая им укрепиться и прорасти. Лишь когда автомобиль въехал на подземную парковку и остановился, плавно закатившись на пустое место между красным «астон-мартином» и тем самым «майбахом», о котором Джун упоминал за ужином, Сокджин обратил внимание, что мужчина не повез его домой. — Выходи, — бросил Намджун, покидая салон автомобиля, а когда заметил, что Джин не собирается подчиняться его приказу, распахнул дверцу, отстегнул ремень безопасности и, схватив молодого человека за руку, выдернул из машины. Сокджин испугался. Испугался того, что не сможет отказать. Что вновь поддастся искушению и растворится в ласках Намджуна. — Отпусти, — крикнул тот, пытаясь вырвать руку, но чужие пальцы крепко сжимали запястье. — Идем, — бросил Джун, потащив парня к лифту. Наконец-то он заметил боль в глазах Джина. Боль, которую сам и причинил. И теперь намеревался все исправить. Только бы дотянуть до квартиры, где можно спрятаться от всего мира. — Я не хочу! — закричал парень, упираясь. — Отпусти меня! Однако Намджун не обращал внимания на сопротивление, продолжая волочь Джина через паркинг, и грубо втолкнул в лифт, едва двери раскрылись. — Ты ведь не просто так появился у госпиталя, — уставившись в широкую спину Джуна, стоявшего впереди, проговорил парень. Ответа не последовало. Однако в отражении зеркальной стены Джин заметил, как заходили желваки на скулах мужчины. — Это все из-за того преступника, который похитил Тэхена. Ты затащил меня в постель только ради того, чтобы узнать, где они? — Джин внезапно замахнулся и сильно ударил кулаками по плечам Намджуна, закричав: — Что ты молчишь?! Но мужчина словно и не заметил этого удара. А когда лифт остановился, схватил парня за руку и вытащил на площадку. Открыв электронным ключом дверь, втолкнул Джина в коридор и закрыл за собой замок. Лишь теперь позволил себе посмотреть на Сокджина, раскрасневшегося, с растрепанными волосами и глазами, полными слез. Протянул руку, чтобы коснуться красивого лица, но парень отдернулся от него, крикнув: — Это все из-за Чонгука или как его там? Я нужен был только для того, чтобы найти его? — Джин дернулся к мужчине, вновь замахиваясь и ударяя, на этот раз в грудь. — Сволочь! Удар был такой силы, что Джун врезался спиной в противоположную стену довольно широкого коридора, но перед этим успел ухватиться за руки Джина, и парень полетел следом, впечатавшись в грудь мужчины. — Да, — прошипел хриплый голос. Намджун обхватил сильными руками Джина и прижал его к себе. — Я хотел выйти на Чонгука через тебя. — Мужчина еще крепче стиснул парня, отчаянно вырывавшегося из сильных объятий. — Да прекрати ты дергаться! — заорал, разворачиваясь и впечатывая Джина спиной в стену, вжимаясь в его тело своим. — Послушай меня! Крик прозвучал настолько оглушительно, что Сокджин опешил. Уставился полными слез глазами на мужчину, тяжело дыша и сглатывая обиду и горечь, собравшуюся на языке. Намджун провел ладонями по его щекам, вытирая слезы, запустил пальцы в волосы, прилипшие ко лбу, зачесывая их наверх и всматриваясь в искаженное болью предательства лицо. — Сначала хотел, — прошептал он, и в голосе его явно звучало признание вины. — И встреча наша не была случайной, — признался Джун, перехватив встревоженный взгляд младшего. — Но я не планировал того, что произошло потом… В твоей квартире. — Почему я должен тебе верить? — хрипло прошептал Джин, глядя в чужие глаза и обреченно осознавая, что вновь тонет в этих глубинах, растворяется в Намджуне, становится его дыханием, сливается с его душой. — Я не врал, когда говорил, что ты у меня первый, — проговорил мужчина, едва касаясь приоткрытых губ своими. — Никому раньше не позволял быть сверху, тем более на второй день знакомства. Джин нервно сглотнул, выдавив: — Неубедительно. Может, ты так сильно хочешь найти его, что… — Я тебя хочу… — прервал его Джун. — Тебя сверху. Несколько невероятно долгих мгновений мужчины молча смотрели друг на друга. Джин пытался понять, что именно толкает Намджуна снова быть снизу, тем более что раньше он никогда не был в роли пассива, как сам утверждал. Это ничего не доказывало и не помогало поверить, что все — от первой и до последней минуты их с Джуном отношений — не было удачно спланированной акцией. Напротив, настораживало. Все происходило слишком быстро, стремительно. Намджун внимательно следил за эмоциями, мелькавшими в глазах любовника, пытаясь подобрать слова, чтобы убедить его в правдивости своих. Он действительно хотел снова оказаться в плену этой нежной силы, во власти ласковых рук, растаять воском от бесконечных поцелуев и быть объятым огнем, распаленным умелыми действиями Джина. Слушать до бесконечности голос, шепчущий такое, от чего вне стен спальни можно сгореть со стыда. Только вот Намджун понятия не имел, как все это сказать Джину. Никогда он особо не откровенничал с партнерами, просто все шло как-то само собой. Даже с Джихуном, которого Джун несомненно любил, разговоры были лишними. Парень и без слов чувствовал, что нужно делать, когда и как. Словно угадывал каждое желание. И не было между ними ссор или непонимания. Все протекало гладко. Слишком гладко… Эта мысль внезапно остро кольнула сознание. Нормально ли, когда вот так с первых минут двое совершенно незнакомых людей понимают друг друга с полуслова? Или же правильней как с Джином? Есть страсть, безудержное желание касаться, целовать, быть как можно ближе, навсегда, как бы абсурдно это ни звучало, но при этом не уметь высказать простые вещи, которые, казалось бы, должны лежать на поверхности. И ты вдруг ощущаешь свою беспомощность и страх. Страх потерять, едва обретя. И судорожно подбираешь слова, но они постоянно ускользают. И единственное, что в твоих силах — твое тело, которое не позволит обмануть, выдаст даже самую крохотную ложь. Только телу Джин поверит безоговорочно. Не раздумывая больше ни секунды, Намджун касается своими губами чужих, на которых чувствуется горечь слез. Пробует осторожно, словно ожидая встретить отпор. Но нет, Джин не отталкивает его, едва заметно откликается на поцелуй, словно тело само постепенно вырывается из-под контроля сознания, несясь вслед за собственными желаниями, которые в данную минуту противоречат здравому смыслу. Руки Намджуна соскальзывают с лица Джина, все еще неверяще глядящего на мужчину, оглаживают плечи, подбираясь к тонким запястьям, перехваченным плотными манжетами черной рубашки, и ложатся на ладони. Пальцы несмело переплетаются с чужими, сжимают достаточно сильно, но не требуют, просят. Шершавые подушечки больших пальцев пробегают по чувствительной коже ладоней, вызывая дрожь. И желание поднимается, постепенно вытесняя гнев и обиду. Губы Сокджина все смелее откликаются на поцелуй, раскрываются, и когда языки соприкасаются друг с другом, по телам пробегают волны наслаждения. Намджун не сдерживает стон, а Джин глотает его, в наслаждении прикрывая глаза. — Пожалуйста, — шепчет Джун. И нет, эта просьба — не проявление слабости, но жажда удовлетворения. И Сокджин верит. Нехотя высвобождает свои ладони из плена Намджуновых, упирается ими в широкую грудь, отталкивая. Удовлетворенно улыбается, блуждая взглядом по разочарованному лицу мужчины, и тихо произносит: — Показывай, где твоя чертова спальня.