***
Гарри лежал в кровати и прислушивался к шуму ветра и стуку веток за окном. Комната — огромная, светлая, просторная — была целиком в его распоряжении. Пока его поселили в гостевой, но мисс Миллс вчера вечером пообещала, что в ближайшее время у него появится собственная, которую можно будет обставить так, как захочет он. Гарри тогда робко сказал, что не хочет доставлять лишнее беспокойство, ему и эта спальня нравится — она просторная и красивая. Мисс Миллс слегка нахмурилась, но вопреки ожиданиям не стала ругаться, даже не отвесила подзатыльник. Только пообещала, что, если Гарри больше нравится эта комната, то, конечно, он будет жить в ней. Но всё-таки пусть подумает. Это казалось настоящей сказкой. Мисс Миллс ни разу не подняла на него голос, накупила кучу вещей, отдала целую комнату, не называла «чудовищем» и «уродцем», не била. На дверце платяного шкафа висели на вешалке новые джинсы и футболка с каким-то супергероем, у двери стояли красивые кроссовки. Мисс Миллс говорила, что сейчас все дети такое носят, что это модно и удобно. Но это было неважно. Самое главное — эти вещи целиком и полностью принадлежали ему, Гарри. Не были ему малы и не болтались, как мешок. Не казались половой тряпкой, по нелепости напяленной на ребёнка. Не были перешиты из старых уродливых одёжек Дадли, не выглядели безликой казённой униформой приюта. Эта одежда была его и только его. Рядом на подушке сидел плюшевый пёс и преданно смотрел на нового хозяина блестящими чёрными глазками. Этот пёс тоже был маленьким чудом, сотворённым вчера мисс Миллс. Когда она привела Гарри в магазин игрушек, он сперва даже не понял, зачем они вообще сюда зашли. А потом мисс Миллс широким жестом обвела торговый зал и щедро сказала: «Выбирай, что хочешь». Что он захочет! Прежде из игрушек у Гарри имелся только старый оловянный солдатик Дадли: он завалился за каминную решётку, а Гарри его заметил и вытащил. Кузен даже и не вспомнил об игрушке. Солдатик прятался под матрасом раскладушки, на которой спал Гарри. А теперь ему предлагали выбирать из этих новых, сверкающих, восхитительных игрушек! На пути из магазина к машине Гарри не уставал тихонько шептать: «Спасибо вам. Спасибо, спасибо, спасибо» — и крепче сжимать руку мисс Миллс. Она улыбалась ему и также крепко держала его вспотевшую от волнения ладошку. Настоящая волшебница, подарившая ему сказку! Впрочем, она ведь ещё не видела того, что делало Гарри ненормальным. Эта мысль заставила мальчика сжаться в комочек. Что если оно опять случится? Что если мисс Миллс о нём узнает? После всего хорошего, что она сделала, будет невыносимо больно увидеть на её лице то же выражение отвращения и страха, что на лицах тёти с дядей или воспитателей. Чудо могло закончиться в любой момент, и Гарри поклялся себе, что постарается насладиться каждым днём и ничем не разочаровать мисс Миллс. Он должен чем-то отблагодарить её за доброту. За окном раздался бой часов. Семь. Точно! Он пойдёт и приготовит завтрак. Он умеет, и мисс Миллс будет им довольна. Торопливо умывшись, одевшись и причесавшись, Гарри на цыпочках выскользнул из комнаты. Сказывалась давняя привычка перемещаться тихо, чтобы ненароком не разбудить тётю, дядю и Дадли. Они очень сердились, если Гарри поднимал их спозаранку звоном посуды или слишком громкими шагами. А плохое настроение Дурслей всегда выходило мальчику боком. Однако к тому моменту, когда он нашёл в огромном доме кухню, там уже кто-то был. Готовил и напевал песню без слов. Дивные ароматы просачивались в холл, и у Гарри тотчас забурчало в животе. Он робко заглянул в дверной проём и столкнулся взглядами с мисс Миллс. — Уже встал? — удивилась она. — Необязательно было подниматься так рано, всё-таки вчера у тебя был непростой день, много впечатлений. Да и приехали мы поздно. — Ничего страшного, мэм, — вежливо ответил Гарри, переминаясь с ноги на ногу. — Я привык вставать по утрам. Раньше в мои обязанности входило приготовление завтрака, уборка и уход за садом, вот я и решил…. — Приготовление завтрака? Уборка? Уход за садом? — её брови поднимались всё выше и выше, пока не скрылись под чёрной чёлкой. — Сколько тебе лет? — Пять, мэм. — И в детском доме пятилетних детей принуждают готовить еду и убирать помещения? — в её голосе послышался металл, и Гарри невольно вздрогнул и вжал голову в плечи. — Про сад я вообще молчу, поскольку он у вас выглядел каким угодно, но не ухоженным. — Нет, мэм, не в детском доме, — торопливо зачастил мальчик. Он не понимал, чем вызван гнев мисс Миллс, надеялся лишь, что злится она не на него. Но объясниться всё равно следовало как можно быстрее. — Там требовали убирать только на своих кроватях и в своих тумбочках. Раньше я жил у родственников. У тёти с дядей. И там у меня были обязанности. — Хотела бы я на этих родственников посмотреть, — едва слышно пробормотала мисс Миллс, но слух у Гарри был, как у кошки, и он прекрасно её расслышал. — Не стоит, мэм, они далеко отсюда. В Англии. Мисс Миллс хмуро посмотрела на мальчика, но потом лицо её прояснилось, а голос смягчился. — Ты любишь шарлотку? — улыбнулась она. — Не знаю, мэм, — задумчиво почесал нос Гарри. — Не пробовал никогда — Так, — цокнула языком мисс Миллс. — Знаешь, как мы сделаем? Сейчас ты сядешь за стол, а я дам тебе омлет с беконом и кусочек шарлотки с чаем. А ты расскажешь мне про свою семью. И, пожалуйста, если пока не можешь называть меня мамой, хотя бы не произноси слова «мэм».***
Несколькими часами позже Реджина металась по своему кабинету в мэрии разъярённой тигрицей. Свидетелем вспышки её гнева был только Сидни, но по его поводу женщина не переживала. Сидни можно доверять. Само собой, в разумных пределах. Сам журналист воспринимал отвратительное настроение госпожи Миллс философски и терпеливо ждал, пока она успокоится в достаточной степени, чтобы объяснить, для чего вообще его вызвала. Наконец женщина остановилась возле своего стола, вцепилась до побелевших костяшек в спинку стула и повернулась к Сидни. — Ты должен раздобыть мне все сведения о родителях и родственниках моего сына. — Прошу прощения, госпожа мэр, — осторожно начал журналист, — но, насколько я понимаю, усыновление было тайным. — Так и есть! — сухо подтвердила Реджина. — Как же вы намерены узнать эту информацию? Ни одна официальная контора не рискнёт просто так пойти на подобное нарушение. — Значит, ты придумаешь, как их заставить. — Сидни почувствовал, что ему при виде плотоядной улыбки на лице мэра становится дурно. — Я же со своей стороны могу немного облегчить твою жизнь. Ближайших родственников Гарри зовут Вернон и Петуния Дурсль. Петуния — сестра его матери. Живут они в Литтл-Уингинге, это вроде бы пригород Лондона. — Они ещё и в другой стране! — безнадёжно простонал Сидни. — Хоть на другой планете! — отрезала Реджина. — Я желаю, чтобы ты выяснил о них всё, что можно. И что нельзя тоже. Попутно разузнаешь и о родителях Гарри. Мне что-то не даёт покоя в истории про гибель в автокатастрофе. И постарайся не затягивать с этим. Пока можешь быть свободен! Сидни выходил из кабинета с видом приговорённого к смерти человека, которому предстояло выбирать между двумя видами казней. Ничего, переживёт. Он тот ещё прохвост: пролезет, куда угодно, и раскопает любую информацию. А его до конца не угасшие к ней чувства только подхлестнут рвение. Когда же Сидни добудет требуемое, она придумает, как этими сведениями распорядиться. Реджина посмотрела на свои руки. Магия в этом мире, увы, недоступна, но никто не посмеет обижать её сына безнаказанно. Никто.