Её сын

      Римус шёл по улице, чувствуя, как Бостон давит на него шумом и многолюдностью. Близилось полнолуние, а потому звуков становилось слишком много. Запахов становилось слишком много. Красок становилось слишком много. Настроения ни то, ни другое, ни третье не поднимало.       Когда-то Сириус пошутил, что Лунатик в преддверии полнолуния становится «истеричной девицей с ПМС». Тогда Люпин посмеялся, хотя и без особого энтузиазма. Знал бы Бродяга, что это такое, когда злость и раздражение подступают к горлу…. Впрочем, о Бродяге думать не стоило: мысли о предателе только усиливали злость, тлеющую в глубине души Римуса.       Его раздражало решительно всё. Крики детей, катающихся на роликах и скейтах в парке, цокот каблуков спешащих по делам женщин, вонь автомобилей, которой большой город был заполнен до краёв. Злило и то, что за две недели, прошедшие с приезда в Бостон, не удалось увидеться с Гарри — он и его приёмная мать не покидали Сторибрука. Но больше всего Римуса раздражала дамочка, преследующая его по пятам.       Американский аврор была приставлена к нему ещё на таможенном контроле. Она не подходила, не изъявляла желания познакомиться, держалась подчёркнуто на расстоянии, что наводило Римуса на мысль, что слежка полуофициальна и знать он о ней не должен. С другой стороны, девица даже не пыталась скрываться: самым наглым образом преследовала его в нескольких шагах за спиной, входила в те же кафе, что и он, сверлила его взглядом. Но — не заговаривала и не позволяла ему приближаться. «Странные, однако, у них тут авроры», — раздражённо думал Римус, но терпел. Вряд ли на пользу делу пойдёт, если один из членов Ордена Феникса устроит безобразный скандал американской сотруднице МАКУСА.       Наверняка это всё было сделано, чтобы не позволить англичанам вывезти своего национального героя за границу в обход бюрократической машины. Дамочка одним своим видом демонстрировала неприступность и неподкупность американской системы. И недоверие к коллегам из Туманного Альбиона, само собой, тоже. Но осознание того, что лично к нему, Римусу Люпину, аврор не имеет никаких претензий, никак не успокаивало злость. Только распаляло.       Аконитового зелья было предостаточно, чтобы в полнолуние Римус не отправился резать бостонцев направо и налево, но, увы, зелье не убирало «симптомы» ликантропии. Иногда Люпин готов был поверить, что это — маленькая месть Снейпа за все школьные мучения. Мог ли мастер зельеварения придумать лекарство, не только сохранявшее разум человека в волчьем теле, но и забиравшее боль превращения, обострение всех органов чувств, ненависть животной половины? Римус не знал ответ, а спрашивать не решался.       Сегодняшний день обещал быть таким же, как и предыдущий: переполненный чересчур громкими звуками, слишком острыми запахами, до боли яркими красками, раздражительностью на всё человечество в целом. Римус даже подумывал вернуться в свою квартирку и хоть ненадолго скрыться от города, когда увидел сворачивающую к тротуару машину. Из автомобиля вышла красивая ухоженная женщина, открыла заднюю дверь, и из салона появился… Гарри. Римусу не составило труда узнать непослушные волосы Джеймса и изумрудные глаза Лили. Он замер, остолбенелый, не в силах поверить случившемуся.       Женщина взяла малыша за руку и, соизмеряя свой шаг с его, направилась к ближайшему магазинчику, торговавшему травами и лекарствами, сделанными на их основе. Римус, как приклеенный, пошёл за ними. Он старался не привлекать внимание женщины и мальчика, но те и не смотрели особо по сторонам. Они рассказывали друг другу что-то явно забавное, поскольку то один, то другая взрывались хохотом.       Возле магазина Гарри остановился, попереминался с ноги на ногу. Потом Римус услышал, как он произнёс:  — Мам, можно я тут посижу? У входа. Мы уже столько сегодня этих магазинов обошли, что у меня голова от запаха трав болит. А купить нам надо всё, чтобы лишний раз не ездить.       Женщина с явным сомнением посмотрела на пресловутую лавочку. Потом окинула взглядом многолюдную улицу. Потом взглянула на окна магазина, выходившие прямо сюда. Посмотрела на ребёнка.  — Милый, если плохо себя чувствуешь, то лучше поехать домой. Ничего жизненно важного нам не требуется. — Нет-нет, — запротестовал мальчик, — не так уж мне и плохо! Просто запах там слишком резкий. Да и… на улице интереснее.       Женщина покачала головой.  — А вдруг с тобой что-нибудь случится? Ты же знаешь, что я волнуюсь за тебя! Мы в чужом городе, вокруг посторонние люди, а ты ещё совсем маленький.       Гарри очень серьёзно, по-взрослому посмотрел на опекуншу.  — Но ты мне сто раз объясняла, как вести себя на улице. Ни с кем никуда не ходить, ничего у незнакомцев не брать, если вдруг кто-то попытается причинить мне вред или силой куда-то увести, надо кричать. И я же не гулять иду, я просто на лавочке посижу. Ну, мааааааам, мы уже больше спорим.       Женщина тяжело вздохнула. Было видно, что аргументы убедили её слабо.  — Верёвки ты из меня вьёшь, солнышко. Хорошо, — протянула она так, словно готова была в любой момент передумать. — Но только не отходи никуда. Ни шагу, Гарри, слышишь? Сиди здесь, чтобы я могла тебя видеть, хорошо?       Гарри торжественно кивнул, прижимая к себе плюшевого пса.  — Не волнуйся. Мы с Чипсом будем постоянно махать тебе рукой в окно.       Женщина ещё немного помялась, а потом усадила ребёнка на лавочку.  — Я быстро, — сказала она и скрылась за дверьми магазина. Это был шанс поговорить с Гарри без ненужных свидетелей. Кто его знает, какой она окажется, эта Реджина Миллс (Римус, наконец, вспомнил имя опекунши малыша)? Пожалуй, познакомиться стоит без её присмотра. И Люпин решительно направился к скамейке.       При виде его мальчик настороженно напрягся и будто бы подобрался. Вряд ли он отдавал себе в этом отчёт, движение было инстинктивным. Лицо его при этом осталось спокойным, приветливым и любопытным. Но подсознательно он готов был то ли броситься в драку, то ли задать стрекача. Римус удивлённо посмотрел на него. Он прекрасно помнил эту позу: её частенько принимал Снейп при виде компании Мародёров. Но Нюниуса вечно задевали и поколачивали в школе, а почему Гарри ведёт себя так? Неужели эта женщина, его приёмная мать, поднимает на него руку? Не похоже, вон как легко и хорошо они общались. Так не станут разговаривать с мучителем. Тогда почему?..       В молчании прошло несколько минут. Драгоценное время утекало сквозь пальцы, а Гарри явно не собирался начинать разговор первым. Судя по всему, он вообще надеялся, что странный мужчина развернётся и уйдёт. Пару раз даже обернулся на окна магазина. Если ничего не предпринять, мальчик может начать звать на помощь. Ничем хорошим это, разумеется, не кончится. Римус набрал побольше воздуха.  — Здравствуй, Гарри, — произнёс он, будто бросался в ледяную воду. Выдавил дрожащую улыбку. В голове молотом стучала боль. — Меня зовут Римус Люпин. Я лучший друг твоих родителей.       Гарри внимательно всмотрелся в лицо собеседника, словно пытался найти там следы лжи. Наконец предельно вежливо сказал:  — Мои родители умерли, сэр. Уже очень давно.  — Я знаю, — поспешил заверить его Римус. Ребёнок не бросился бежать, не позвал приёмную мать, не отмолчался. Нельзя было терять хрупкую связь. — И мне очень жаль, Гарри. Прими соболезнования.       Мальчик пожал плечами. Его лицо по-прежнему не выражало ничего, кроме присущего пятилетнему мальчику любопытства и лёгкой настороженности.  — Я совсем не знал родителей. Даже не помню их лиц. Так что жалеть нужно скорее мне — вас, чем наоборот.       Римус попытался сесть рядом на скамейке, но Гарри отодвинулся и вновь кинул взгляд на магазин.  — Вы посторонний человек, — рассудительно сказал он. — Не подходите слишком близко или я позову маму.  — Маму? — растерялся Люпин, но вспомнил о женщине, которая привела сюда мальчика. — А, ты о своей опекунше? Гарри, она ведь не твоя мама.       Мальчик обиженно нахмурился и покачал головой.  — У меня нет другой. Реджина обо мне заботится, любит меня, играет со мной, помогает мне с учёбой. Если она не мама, то кто?       Неоспоримая логика ребёнка привела Римуса в замешательство. Да, матерью Гарри была Лили, но Лили давно нет на этом свете. Они с Джеймсом отправились в лучший мир, и никакая память не воскресит их. Не даст им возможность позаботиться о ребёнке. А их сыну всего пять лет. Ну, скоро шесть. Ему необходим человек, за которого можно цепляться. И так ли он не прав, называя мамой чужую по крови женщину?  — Что вы хотите, мистер Люпин? — поинтересовался Гарри, устав ждать ответа. Римус провёл ладонью по лицу. Действительно, чего? Проклятое полнолуние, оно путает мысли, сбивает с толку. Всё, чего он сейчас хочет, — это забиться в какую-нибудь конуру, где нет звуков, запахов, красок. Где нет злости, боли, раздражения. Только блаженная тьма и покой. А вместо этого стоит на улице и пытается что-то объяснить маленькому мальчику, который, похоже, нашёл себе новую семью. Стоит ли тащить его туда, где он одинокий сирота, на чьи плечи взвалена судьба всего мира? Почему-то раньше этот вопрос не приходил Римусу в голову. А теперь он увидел улыбку Гарри, его сияющие счастьем глаза, услышал, с какой теплотой он произносит слово «мама». Решимость возложить на малыша бремя Избранного пошатнулась.  — Я, — потерянно произнёс Римус, — наверное, я хочу рассказать тебе о твоих родителях.       Гарри не выказал никакого интереса, но и с места не сдвинулся. Люпин счёл это приглашением к разговору и медленно начал:  — Я учился с твоими мамой и папой в школе. Твой отец, Джеймс Поттер, сразу стал моим лучшим другом. С самого первого курса мы были неразлучны. Мы и ещё двое мальчишек — Сириус Блэк и Питер Петтигрю. Нашу компанию называли Мародёрами за все те розыгрыши и проказы, которые мы устраивали в огромных количествах. Пожалуй, не было ни одного студента, кто знал бы школу лучше нас, кто был бы отчаяннее нас, кто проворачивал бы столько шуток за спинами учителей. И твой отец — вместе с Сириусом — всегда был у нас заводилой. Он никогда не унывал, ни перед чем не пасовал, ни при каких обстоятельствах не опускал руки. Боролся и добивался поставленных целей. Был настоящим, верным другом, всегда готовым прийти на помощь. Он поддержал меня, когда я оказался… в непростой ситуации. Ни до, ни после у меня не было такого друга, как Джеймс. А твоя мама…. Мерлин, Гарри, какой она была красавицей! Гриффиндорка Лили Эванс, умная, начитанная, собранная. Всегда следовала правилам, была любимицей учителей, первой ученицей потока. Но при этом никто не мог бы назвать её занудой, зазнайкой или заучкой. Она напоминала солнце, легко находила себе друзей. Кроме того, в ней был внутренний стержень. Непреклонность и упорство. Она не боялась противостоять даже нашей компании — а уж таких хулиганов, как мы, ещё стоило поискать — если считала, что мы заигрались. Одна против четверых, представляешь? Я думаю, Джеймс тогда-то в неё и влюбился. Ещё на первом курсе. А потом делал всё, чтобы завоевать её сердце.       Гарри слушал внимательно, но не похоже, что бы он ловил каждое слово. Пожалуй, Римус представлял этот разговор немного иначе. Он ждал, что мальчик проявит недюжинный интерес к прошлому своих родителей, что будет слушать с открытым ртом, что станет задавать вопрос за вопросом, с жадностью впитывать любую крупицу информации. Но к такому — вежливому отстранённому вниманию — Римус готов не был. Слова терялись под взглядом мальчика. «Кто вы? Что вам от меня нужно?» — говорил этот взгляд. И Римус, к своему ужасу, не знал, как изменить эту ситуацию. Впрочем, он ведь ещё не рассказал Гарри главное. Кем были его родители и кем является он сам. Вряд ли это оставит мальчика равнодушным. Какой мальчишка не мечтает стать магом?       Римус приготовился сообщить невероятную правду, но тут дверь магазина распахнулась и на улицу вышла женщина. Реджина Миллс.  — Гарри, — она тут же подошла к мальчику, ласково провела рукой по волосам, улыбнулась, — всё в порядке?  — Ага, — весело ответил мальчик и улыбнулся в ответ. — Это мистер Римус Люпин. Он друг моих родителей. Мистер Люпин, познакомьтесь, это моя мама.       Женщина подняла взгляд на Римуса, и в её глазах появилось совершенно иное выражение — жёсткое, холодное, острое. Люпину показалось, что он ощутил острие ножа у своего горла, так пронзительно смотрела эта женщина. Зверь внутри, и без того раздразненный близящимся полнолунием, зарычал и ощерился.  — Приятно познакомиться, — сухо сказала женщина. — Реджина Миллс.  — Взаимно, — чуть склонил голову Римус. Миллс ему не нравилась без всяких на то оснований. Она просто выглядела хитрой, скользкой и пронырливой слизеринкой. Люпин постарался задавить недостойные взрослого и рассудительного человека чувства. Ему нужна возможность общаться с Гарри, нельзя позволить глупой неприязни прорваться наружу.  — Какими судьбами в Штатах? — Реджина улыбнулась так обворожительно, что Римусу невольно захотелось сделать несколько шагов назад. Зато оборотень в нём буквально взвыл, желая рвануть и вцепиться в глотку осмелившейся бросить ему вызов дуре. Да, общение с Гарри и его опекуншей в преддверии полнолуния — очень, очень плохая идея.  — Да так, — как можно более небрежно отозвался он, — рабочие вопросы.  — Ну, разумеется, — улыбка Реджины стала ещё более хищной и острой. — В таком случае встреча с сыном старых друзей поистине удивительна. Конечно же, вы не смогли удержаться и не подойти поздороваться.  — Вы в чём-то меня подозреваете? — Римус пожалел, что не способен быть таким же саркастичным и насмешливым, как Нюниус. Женщина говорила спокойным голосом, не выходила за рамки вежливого тона, и всё равно казалось, что она угрожает. Смешно. Что обычная магла может сделать магу? Но Реджина живёт в магическом городе. Как минимум, в городе, отделённом от остального мира надёжным магическим барьером. Проникнуть туда непросто. Знает ли Миллс об этом? Знает ли правду о Гарри? Догадывается ли о том, кто такой Люпин?  — Ну что вы! — небрежным, исполненным королевского достоинства жестом отмахнулась женщина. — Я говорила без всякой задней мысли. Просто удивилась столь удачному стечению обстоятельств. Надолго ли приехали? Или здесь живёте?  — Скорее — в командировке, — усилием воли Римус заставил себя смотреть собеседнице в глаза. — В ближайшее время никуда уезжать не собираюсь. Но всё будет зависеть от работы.  — Что ж, желаю успехов, — Реджина прижала Гарри к себе. — Рада была пообщаться, мистер Люпин. Не смеем отвлекать вас более. Идём, Гарри. Нам пора. Я нашла всё, что хотела.  — Постойте, мисс Миллс! — Римуса ужаснула мысль, что, если эта странная женщина сейчас просто уйдёт с Гарри, они никогда больше не встретятся. Вряд ли стоит рассчитывать на ещё один подарок судьбы. Бостон — большой город, разминуться в нём проще простого. А Орден ждёт результатов… «Нет, — подумал Римус. — Дело не в Ордене. Вернее, не только в нём. Я должен всё объяснить Гарри ради его родителей. Ради Лили и Джеймса. Они столько сделали для меня, что я обязан отплатить им хоть такой малостью. Их сын узнает о своём прошлом, о прошлом своих предков».  — Да, мистер Люпин? — в голосе Реджины явственно слышалось: «Сколько вы ещё будете испытывать моё терпение?».  — Я бы хотел иметь возможность ещё раз встретиться с Гарри в более спокойной обстановке. Мне нужно с ним поговорить. Вы же понимаете, ребёнок имеет право знать о своих настоящих родителях!       Женщина вздрогнула, словно он ударил её. Посмотрела ему в глаза, и взгляд этот был тяжёл, жесток и холоден. Римус почти пожалел о своих словах. Почти, потому что искренне верил в то, что говорил. А потому он не отвёл взгляда. Их молчаливая дуэль длилась несколько минут, но тут Гарри встревоженно коснулся рукава опекунши и робко спросил:  — Мам, всё в порядке?       Реджина натянуто улыбнулась, моргнула, ласково погладила сына по лицу.  — Да, дорогой, всё хорошо, не волнуйся, — и уже совсем другим тоном добавила:  — Я подумаю о том, что вы сказали, мистер Люпин. Вот, — она протянула вынутый из сумочки блокнот, — напишите мне ваш адрес и номер телефона. Если мы с Гарри решим с вами встретиться, позвоним.  — Полагаю, на большее я могу и не рассчитывать, — вздохнул Римус, принимая блокнот и ручку.  — Адрес и номер, — ласково повторила Реджина, и в голосе её была сладость яда. Люпин быстро черкнул нужные данные. Женщина спрятала записку в карман сумки.  — А теперь всего доброго. Идём, милый.       Гарри счастливо кивнул. Он, похоже, не придавал никакого значения напряжённости между опекуншей и новым знакомым. Обычный скучный разговор взрослых.  — Заедем на ту заправку? — спросил он, видимо, уже забыв о существовании Люпина. — Помнишь, где вкуснющий пломбир продают? Тебе ведь он тоже нравится! Мам, пожалуйста!  — Не канючь, — голос и взгляд Реджины потеплели. — Я и так собиралась заскочить туда. Бензин заканчивается. Так что будет тебе мороженое.       Гарри пискнул от избытка чувств, вцепился в руку женщины и помахал ладошкой с зажатой в ней плюшевой собакой Люпину.  — До свидания, мистер Люпин. Было приятно с вами познакомиться.       А потом мальчик отвернулся и ушёл следом за холодной жестокой женщиной, в которой видел заботливую и любящую мать. И уже второй раз Римус задумался о том, нуждается ли Гарри в магической Британии хотя бы вполовину так же сильно, как Британия — в нём?       На луну захотелось повыть без всякого превращения.

***

      Реджина смотрела на дорогу перед собой, слыша, как Гарри на заднем сиденье увлечённо играет с игрушкой. Сегодня на крохотную долю секунды ей почти выбили почву из-под ног. Друг родителей…. Откуда он взялся? Зачем приехал в Америку? Этот Римус Люпин совершенно точно не живёт в Бостоне, он здесь недавно — его британский акцент резал слух. Неужели он явился ради того, чтобы отнять у неё Гарри?       Реджина кинул взгляд в зеркало заднего вида и ощутила привычное тепло в груди. Может, у неё уже паранойя? И никто, на самом деле, не хочет отнять её сына? Всё это лишь игра воображения. Женщина заставила себя выдохнуть, расслабить плечи. Она слишком привыкла, что следом за счастьем по пятам следует сокрушительное горе, и до сих пор боится позволить себе радоваться без оглядки.       Но эти слова… «Гарри должен знать своих настоящих родителей!». Какими они были, эти Лили и Джеймс? Когда люди умирают, все их недостатки, все их маленькие пороки погибают вместе с ними. Разве сможет она конкурировать с идеализированным образом? Не захочет ли Гарри вернуться на родину, отправиться к людям, которые знали и любили Лили и Джеймса? Особенно, если когда-нибудь узнает, на что способна сама Реджина, сколько всего ужасного она совершила. Страх потерять ребёнка усилился.       Гарри что-то почувствовал, настороженно поднял голову, нахмурился. Он вообще хорошо различал настроения окружающих его людей и остро реагировал на любой негатив. А с тех пор, как начал заниматься магией, его эмпатия лишь усилилась. Вот и сейчас мальчик подался вперёд, ловя её взгляд в зеркале.  — Что-то не так? — несчастным голосом спросил он. Реджина заставила себя улыбнуться.  — Всё хорошо, милый. С чего ты взял? Просто день сегодня выдался суматошный.  — Тебя расстроил мистер Люпин? — проницательно поинтересовался Гарри. Можно было, конечно, солгать, но Реджина предпочитала быть с сыном настолько откровенной и правдивой, насколько могла.  — Немного, — призналась она. — Я просто разволновалась, когда увидела рядом с тобой постороннего человека.       Гарри не стал повторять, что он достаточно умный ребёнок, что находился посреди оживлённого проспекта, что успел бы закричать, что мог бы попробовать убежать в магазин. Вместо этого он протянул руку и накрыл тёплой ладошкой плечо Реджины. И напряжение покинуло тело женщины. Она даже сумела выдавить из себя:  — Если хочешь, мы можем позвонить этому мистеру Люпину и договориться о встрече.  — Зачем? — удивлённо моргнул Гарри. — Тебе же не нравится эта идея.  — Он… — Реджина замялась, — знал твоих родителей. И был прав, когда сказал, что любой ребёнок, пусть и заочно, но желает познакомиться с мамой и папой. Это нормальное и естественное желание.       Гарри долго молчал, она даже начала беспокоиться. Наконец, сын очень по-взрослому покачал головой:  — Мам, я их совсем не помню. Вообще ничегошеньки. Ни голоса, ни лица — ничего. Наверное, если бы мистер Люпин пришёл ко мне год назад, я бы с радостью выслушал его. Тогда я мечтал найти человека, который рассказал бы мне о семье. Мне было очень одиноко и хотелось знать, что хоть кто-то меня любит. Но сегодня, когда я слушал мистер Люпина, то ничего не почувствовал. Как будто мы говорили о совершенно посторонних людях. Наверное, я плохой сын, но мне было всё равно. Я… по-другому представлял всё это. Думал, что обрадуюсь, но вышло как-то иначе. Зачем мне другие родители, если есть ты? Моя мама, моя семья. Мне больше никто не нужен.       Глаза защипало от подступающих слёз. Реджина моргнула раз-другой, чтобы не расплакаться. Последние сомнения покинули её, и на душе стало легко и светло. Никто не сможет отнять у неё Гарри. Никто и никогда.