Take off your mask

*** Чимин не помнит, как добрался до больницы. Он бежал все это время, чувствовал, как гудят от боли ноги, как льются по лицу слезы, и как дыхание сбивается, обжигая легкие, но вся эта боль меркла на фоне того, что сейчас творилось в его сердце. Всепожирающая боль буквально заливала всю грудную клетку, заставляя сердце биться через раз с такой болью, будто каждый новый вдох проходился ножом. Все чувства смешались в одно — боль и непонимание о происходящем. Хотелось ударить себя по щекам, сказать, что это все вовсе не так, что все это дурной сон, что сейчас он проснется прямо как в то утро, в чужой постели, погладит Гиги и спуститься на первый этаж, смотря как Юнги готовит. Но после первого, второго, третьего, пятого, десятого и даже тридцатого удара ничего не происходит. Все тоже, только теперь и щеки горят от невероятной боли. Все уходит в туман, ровно до того, когда белый свет поликлиники не врезается в глаза, которые различали лишь свет одиноких фонарей вдоль просторных и пустых улиц. Ничего не соображая, Чимин ворвался в больницу, весь заплаканный, разбитый, и почти валился с ног, когда к нему буквально подбежала медсестра, подхватывая его под локти. — Тише, тише, — начала она, сквозь неразличимые вопли Пака, — Прошу, Вас, успокойтесь. Что случилось? Она подозвала еще пару молодых парней, попросив их помочь ей, и они куда-то повели Чимина. Сквозь истерику, парень не сразу различил обеспокоенное лицо красивой молодой девушки, которая с беспокойством смотрела на него. Вокруг все было белым, и потребовалось время, чтобы понять, что его завели в какой-то небольшой кабинет, где не было практически ничего, кроме стола, пары шкафов и кушетки. Чимину принесли стакан воды, и он выпил его залпом, все еще не в силах успокоить истерику. Руки бешено дрожали, и половина воды в стакане вылилась ему на худи, и когда девушка забрала у него стакан, тут же взяла его руки в свои. — Что произошло? Прошу, расскажите? — еще раз спокойно и почти посложно спросила она. — Юнги… — едва сказал он, когда залился новой истерикой, — Ава-ри-рия… Я… О боже… Он не мог нормально ничего сказать, но девушка помолчала с минуту, а потом подскочила, как ужаленная, и с тревогой посмотрела на парня напротив. — Вы Пак Чимин?! — громко взвизгнула она, и Чимин едва сдавленно кивнул, — О боги… Она выбежала в двери, звонко цокая каблуками, и выкрикнула в коридор: — Сонхи! Живо, позови доктора Пака! Срочно! — выкрикнув это, она закрыла за собой дверь, вернулась к Чимину, который успел забраться ногами на кушетку, и свернулся в маленький комочек, продолжая трястись и рыдать, не в силах остановить истерику, — Мне жаль, подождите немного. Скоро придет доктор Пак, и он все объяснит, пожалуйста, успокойтесь. Она нежно гладила Чимина по голове, и Чимин послушно подавлялся теплым рукам девушки, пытаясь выискать тепло хоть в чем-то. Он не знал сколько времени прошло, но истерика утихла, совсем немного, но Пак уже мог различать звуки и происходящее, слезы все еще сыпятся с его глаз, но он немного поднимает голову и смотрит на девушку. Она была красивой, немного не похожа на азиатку, скорее на метиса, или что-то в этом роде: большие глаза с четкой линией двойного века, бровки домиком, которые прикрывала густая челка, прямой носик, пухлые губки бантиком, на голове наспех закрученный высокий пучок и медицинская одежда, проявляющая себя в белом халатике и того же цвета пилотах. Все наконец-то начало принимать свой ход, под тихие слова девушки и бой часов где-то в комнате, и поэтому Чимин осилил понять, что в комнатку кто-то вошел, слыша шум двери. — Лалиса, зачем ты меня зва. Матерь божья, — доктор тут же подрывается с места и подбегает к Паку, который поднимает на него красное лицо, полностью залитое слезами. — Что случилось? — интересуется мужчина средних лет у девушки. — Это Пак Чимин, — сразу же сказала Лиса, и лицо мужчины приобрело осознанность. — Всевышний… — Выдохнул доктор, — Вы можете пройти со мной? — спросил он у Чимина, и он едва кивнул, — Я могу рассказать Вам все в моем кабинете, а могу отвести к Вашему соулмей… Он не успевает договорить, как Чимин тут же подскакивает, впиваясь своими крохотными ручками в его халат, смотря тому в глаза с такой болью и искренним страхом. — Отведите меня к нему, прошу Вас, пожалуйста, дайте мне его увидеть! — буквально кричит Пак, выглядя как побитый котенок. Доктор выдыхает тихо, берет его за руки и опускает их. — Хорошо, я отведу Вас к нему, господин Пак, только прошу Вас, выслушайте меня, когда мы будем в его палате, хорошо? Чимин спешно кивает, и они уходят из подсобки, направляясь к лестнице. Пока они поднимались неспешным шагом, у Чимина сильно тряслись ноги и его придерживала за руку Лалиса, говорящая, что все будет хорошо и не стоит сильно переживать. Когда они поднялись на второй этаж, проходя по коридорам, доктор начал разговор: — Для начала, господин Пак, меня зовут Пак Седжин, и я лечащий врач Вашего соулмейта. Рядом с Вами идет Лалиса Манобан, — когда он говорит ее имя, Чимин кивает себе, «Значит она тайка» — заботливо говорит остаток сознания, и Чимин просто соглашается, — Она будет присматривать за господином Мином, можете на ее положиться, если потребуется, она всегда поможет. — Д-да, хорошо… — сдавленно говорит Пак, все еще не выравняв дыхание. Они подходят к палате, большие белые двери не вызывают никакого доверия, и Чимин чувствует, как новые слезы накапливаются в глазах, а руки ходят ходуном, и даже сильная хватка девушки не спасает ситуацию. Он смаргивает слезы, прося самого себя успокоиться, но дверь открывается, и истерика вновь нахлынывает на него. В комнате разносится тревожное пиканье приборов для поддержки жизнедеятельности, а перед глазами большая кушетка, находящаяся в полуприподнятом положении, и на ней… Юнги. У него мертвенно бледное лицо, к бледным рукам подцеплено множество проводков и трубок, рядом две капельницы и противно тикающий прибор отчитывающий пульс и сердечный ритм. Бешено трясущиеся руки Чимина мгновенно касаются лица, и он срывается с места, подлетая к Мину, падая рядом с его постелью на колени, и в неверии качая головой. Глаза вновь начали осыпаться соленными слезами, а заполошные всхлипы разрезать тишину помещения. Лалисе и господину Паку потребовалось около получаса, чтобы усадить Чимина на стул впритык с кушеткой, на которой подобно бездушной кукле лежал сейчас Юнги. Все его лицо было усыпано ранками, и ссадинами, на шее еще один ошейник с жутко пугающими проводками, на лбу повязка, на которую спадали его смолянистые волосы, и не менее страшные трубки в его носу, которые помогали ему дышать, отчего слезы опять и опять скапливались на его глазах. После того, как Чимин немного пришел в себя, он кивнул доктору, и он наконец-то смог изложить в конкретике что не так с Юнги. — Простите… Можете рассказывать, — кивает Чимин, держа свою руку, на холодной ладони Юнги. — Я понимаю Вас, на моей практике такая реакция была у девяносто семи процентов соулмейтов, когда они узнавали о чем-то подобном. — хмыкает Пак, — Остальные два падали в обмороки, и всего один процент относится к этому холоднокровно. Что ж, — начинает он, поправляя очки на переносице, — У господина Мина нет ни одного перелома, что потенциально чудо! Телесно он отделался буквально парой ушибов и ран от лобового стекла, но вот его мозг немного пострадал. Дело в том, что подушка безопасности не сработала исправно при столкновении машин и Юнги-щи сильно ударился головой о руль, у него пошло кровоизлияние в мозг, еще немного… И его могли бы не спасти, — кивает доктор, и от этих слов все внутри Чимина спирает. — А я могу просить из-за чего произошла авария? — тихо интересуется Чимин, поднимая заплаканные глаза. — Господин Пак, Вы уверены, что хотите услышать это именно сейчас? — Да, я хочу знать это, — уверенно кивает Чимин. — Тогда хорошо, — кивает Пак, — Столкновение произошло на главной улице недалеко от компании RM Ent, — до Чимина сразу доходит обжигающее осознание — Юнги попал в аварию потому что ехал к нему, и это бьет ножом по сердцу, но он держится от новых слез, — В него въехала на очень высокой скорости неуправляемая машина, водитель уснул за рулем. Мужчина средних лет, к сожалению, у него не получилось отделаться такими легкими травмами, и он погиб еще на месте аварии. Чимин кивает и уводит взгляд в пол тяжело выдыхая. Ненадолго в палате воцаряется тишина, прерываемая лишь ритмом аппаратов и стуком удаляющихся шагов Лис. — Кстати говоря, — продолжает спустя какое-то время врач, — В его телефоне кроме Вашего телефона мы не нашли родственных контактов, у Вас есть телефоны его родных? Чимин поднимает на него взгляд и почти тут же вспоминает, что как-то у них мельком заходила тема про семью, и Юнги говорил, что они с родителями в далеко не самых лучших и теплых отношениях, так что неудивительно, что у него даже их номеров нет. — Нет. У Юнги плохие отношения с родными, но у Намджун-хена они должными быть, — качает головой Чимин, думая, что раз Джун его лучший друг еще со школы, то точно должны быть. — А кто этот «Намджун»? — интересуется доктор, пытаясь выжать по-максимуму. — Его лучший друг… Он и мой лучший друг оказались соулмейтами, нашлись около трех-четырех месяцев назад, мы через них познакомились с Юнги, — кивает Чимин, смотря на бледное лицо Мина. — Прошу, не надо им сейчас звонить… Сокджин-хен очень впечатлительный, и они наверняка скоро пойдут спать… Я сам позвоню им утром. — Хорошо. — кивает Седжин, — А, и еще, могу ли я задать Вам еще пару вопросов? — спрашивает врач, смотря на заплаканного парня, что неотрывно смотрит на своего соулмейта и поглаживает его руку. — Да, конечно, — кивает Чимин. — Как давно вы вместе? — спрашивает он. — Мы. Встретились два месяца назад, правда, по-пьяни, и потерялись на месяц. — говорит Чимин, едва улыбаясь, вспоминая тот день, — после повторной встречи, у тех же друзей, не общались почти две недели, а последние две каждый день видимся, но живем раздельно. — Понятно, — кивает мужчина, снимая очки, — Думаю, Вам стоит пойти домой, отоспитесь. Такой стресс вреден для организма. Чимин тут же поднимает на него встревоженный взгляд, смотря со страхом и тревожностью. Он сильнее сжимает руку Юнги, и его глаза опять наполняются слезами. — Н-нет, — тихо выдает он, — Я… Могу я еще с ним побыть, прошу Вас! — вскрикивает Пак. — Ох… Ладно, хорошо, — кивает доктор, — Я попрошу Лису принести Вам плед, ночами тут бывает прохладно. — Спасибо. Чимин кивает, и доктор покидает помещение, щелкая выключателем, и из освещения остается только светильник над кроватью Юнги. Вокруг повисла неприятная тишина, и Чимин поморщился от нее. Он вновь посмотрел на едва живое лицо Юнги, на его совсем слабо вздымающуюся груди, и удушил в себе новые всхлипы. Пак аккуратно провел своей ладонью по чужому лицу, чувствуя, какое оно холодное, и немного неуверенно лег торсом рядом. Он смотрел на Юнги и испытывал дежавю с той ночью, немного ухмыляясь воспоминаниям. Он вспомнил почти все, то, как Юнги привез его, как они спали вдвоем, и Юнги уснул первым, думая о том, что Чимин уже спит, вот правда Пак по пьяне тот еще симулянт, поэтому он еще долго наслаждался видом спящего рядом Мина, который во сне обнял его, крепко прижимая к себе, вот правда память проваливается на том моменте, когда и как именно Юнги оказался с ним в одной кровати. Точнее не так. Он не помнит что было до этого, а там явно что-то было, и об этом что-то и говорил Мин позже утром, и это люто бесило Чимина, заставляя обижаться на собственную память. У Юнги сейчас было лицо полное безмятежности, и Чимин тихо пропадал где-то рядом с Мином, прикрывая глаза и давая свободу слезам, которые тихо начали спадать на подушку. Он уже не понимал, что именно чувствует, все мешалось в тугой узел, и не хотелось развязываться ни при каких условиях. Чимин выдохнул и положил голову прямо, опираясь на подбородок, медленно и целомудренно переплетая их с Юнги пальцы и смотря прямо в закрытые глаза, он тихо начал шептать: — Прости меня, — это вышло надрывно, и вымученно, — Прости. Если бы ты не поехал ко мне, а поехал домой, этого бы не случилось… Ты бы не так устал… Черт с ней с этой ежевечерней прогулкой! Черт, Юнги, ты не мог мне позвонить и сказать, что устал и едешь домой? Я бы не обиделся. Честно-честно… — уже куда более тише сказал Чимин, вновь ложась на щеку и слыша тихий скрип двери. Он не поворачивается посмотреть кто это, он знает, что это, должно быть, пришла Лиса, дать ему плед, и, судя по ритмичному цоку каблука, он не прогадал. Девушка подошла к нему, держа в обоих руках плед и еще одну подушку. Даже в тусклом свете едва голубоватой лампы, было видно, что вид у нее был искренний, соболезнующий и крайне мягкий. — Прошу, возьмите, — тихо говорит она, — не пренебрегайте собой, даже сейчас. Я понимаю, что Вы подавленны, но я уверена, что Ваш соулмейт бы не хотел, чтобы Вы забывали о себе. «Много кто не хотел этого… Но почему именно они уходят от меня в самый важный момент?» — со слезой говорит тот самый шестнадцатилетний ребенок внутри Чимина, и Пак опять смаргивает слезы. — Спасибо Вам, — кивает Чимин, принимая у нее постельное. — Можно просто Лиса, — дружелюбно кивает она, — Я тут работаю всего ничего, недавно только окончила универ, так что все в порядке. — Тогда и ко мне просто Чимин, — пытается улыбнуться Чимин, но выходит коряво. — Можно тогда даже на «ты». — Тоже верно, — улыбается девушка и разворачивается к выходу, — Если вам двоим потребуется помощь, можешь нажать на тот звоночек, я приду. — Хорошо, буду иметь в виду, — кивает Чимин. — А и еще… — она тяжело выдыхает, будто думая, стоит ей сказать или нет, но потом все же решается, — Не вини себя. Если это должно было случиться, ты бы не помешал этому, даже если бы захотел. Все образуется, и я верю в это, — она тепло улыбается на прощанье, — А теперь отдохните. Спокойной ночи. — Спокойной, — кивает Чимин, прикрывая глаза. Возможно, Лиса и права, и все образуется. Почему-то сейчас в голове всплывает образ брата, который говорит те же слова, что и Манобан, и в это, почему-то, хочется верить. С этими мыслями Чимин засыпает, медленно погружаясь в сон. В этот раз сон настигает его быстро и спит он безосновательно спокойно, скорее всего, потому что просто рядом Юнги и их руки крепко сомкнуты. ***