За гранью осязаемого

      Резкий звук скрипнувшей тяжелой входной двери выдергивает меня из полусонного состояния. Вздрогнув, я медленно поднимаюсь с импровизированной скамейки, сооруженной из стопок древних фолиантов, и опасливо оглядываюсь. Желудок неприятно сводит от предвкушения худшего.       Первая мысль, пришедшая в голову, была о том, что борцы с магами пришли с рейдом проверить разгромленные поместья. В последнее время ходят слухи, что это становится регулярным явлением. Едкий голос в голове, обвиняющий в излишней беспечности, напомнил ещё об одном ходящем слухе: первая мысль обычно самая верная.       Липкая паника подкатила тошнотой к горлу, пульс застучал в висках, заглушая собой окружающие звуки. Мне стоит больших усилий взять себя в руки, выйти из оцепенения и спрятаться за грудой обломков обвалившегося потолка и сломанной мебели некогда величественного Малфой-менора. На другом конце зала послышались тяжелые шаги и несколько мужских голосов: догадка подтвердилась. Осторожно наблюдая за вошедшими из укрытия, я обреченно подумал о том, что последний более-менее безопасный оплот не оправдал возложенных ожиданий. — Саммерс, ты проверяешь второй этаж, Гилберт — на тебе минус первый, мы с Фишером прочешем холл и главный зал. И еще, парни, по-быстрому осматриваем все и расходимся, мне еще собирать антитрансгрессионный барьер и составлять отчёт. А то тут мало того, что вынести нечего, так еще и есть все шансы поупражняться в поимке кусков бетона с потолков, — мерзко усмехнулся крупный мужчина, брезгливо оглядевшись, и начал продвижение по широкому коридору, заваленному сломанной мебелью. — Так точно! — в один голос проговорили остальные.       Магический барьер. Отсюда теперь не аппарировать. Черт. — Да-а, судя по всему, мародеры тоже успели нанести визит, — брезгливо подметил напарник командира, осматривая погром и спросил: — Кто, говоришь, владельцы этих развалин? — мужчина пнул ногой покосившуюся вбок тумбу, расчищая проход, и она с грохотом повалилась. — В деле было что-то о семье выродков со странными именами и фамилиями. Хотя чему удивляться, эти так называемые аристократы всегда были поехавшими. Ко всему прочему, их сдали свои же, значит маловероятно, что они были приятными... людьми, — скривился главный после короткой заминки. — Старшие бежали во Францию, поджав хвост, а наши там их и прихлопнули. А вот куда делся младший, непонятно — с родителями его не было.       Вся краска моментально схлынула с моего лица. Они мертвы. В голове загудел рой удушающих мыслей. Мои родители. Их забили, как свиней на праздничный ужин. Я напрягся еще сильнее, покрываясь уродливыми красными от накатившей отчаянной ярости полностью затмившей собой страх, и по инерции сжал палочку в руке. С приближением врагов я начал прокручивать наиболее сильные комбинации проклятий. Если повезло и я правильно все расслышал, барьер на стандартные заклинания они не установили. Битва в любом случае неизбежна, рано или поздно меня обнаружат и ее исход в мою пользу, учитывая количество противников, до смешного мал. Но терять все равно нечего. И некого. Медленно двигаюсь к краю крупного бетонного блока и готовлюсь к нападению, сжав дрожащей рукой палочку так, что костяшки побелели, а ногти впились в кожу. — Как банально, а я-то думал, тут будет целая история, — хмыкнул Фишер, окидывая взглядом стены, и на секунду остановился, пристально посмотрев в сторону моего укрытия, чем обратил на себя внимание напарника.       Воспользовавшись моментом, я вскочил и швырнул Круциатус в замешкавшегося командира. Тот упал и забился в судорогах, заполняя зал истошными криками. Второй, в свою очередь, с низким рёвом пустил автоматную очередь по обломкам, надеясь выманить меня из укрытия.       Две пули попали в плечо и руку, пронзая их дикой болью и вырывая с губ крик. Сердце бешено застучало, отбивая нечеловеческий ритм. Кровь, пульсируя, начала стекать вниз, пропитывая одежду мерзкой теплой влагой. Воздух вокруг наполнился знакомым тяжелым густым запахом, вызывавшим тошноту. Дыхание стало поверхностным, и я почувствовал, как покрываюсь липким холодным потом, предзнаменующим травматический шок. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Надо перевязать рану. Срочно наложить жгут. Вдох       Целой рукой отрываю от подола мантии полоску ткани и туго обматываю выше места ранения, помогая второй рукой завязать узел и жмурясь до цветных кругов в глазах. Выдох — Фокстрот-пять, говорит Мейн-стрит, нужно подкрепление в холл, ответьте, прием, — жестким голосом отчеканил Фишер, параллельно пытаясь оттащить уже бессознательное тело напарника за сломанный шкаф из белого дуба, лежащий на полу в десяти метрах от моего укрытия.       Рация зашуршала, незамедлительно последовал ответ: — Мейн-стрит, говорит Фокстрот-пять, выдвигаюсь, конец связи.       Я четко осознал, что пропорционально увеличению времени, проведённому в укрытии, тают мои шансы на спасение. Собрав всю решимость, снова атакую, но слишком резко взмахиваю палочкой и неосторожное движение новой волной боли прокатывается по искалеченной руке, с которой теперь крупными темно-алыми каплями стекает кровь, постепенно заливая пол подо мной. Слезы наворачиваются на глаза, сфокусировать взгляд уже практически не получается. Режущее заклятие задело лицо и часть шеи Фишера, от чего тот взревел, резко покосившись в бок. Ему пришлось выпустить тело командира, так и не дотащив его до укрытия.       Судорожно пытаюсь отлеветировать несколько мелких обломков в противоположную от себя сторону зала. От боли периодически темнеет в глазах, держать палочку так долго не выйдет. В отчаянии беру в целую руку горсть раздробленного бетона и бросаю их в сторону в надежде отвлечь от себя внимание противника.       Теперь закрывая окровавленное лицо рукой, выглядевшее сплошным месивом, Фишер заорал срывающимся голосом и на ощупь двинулся в сторону донесшегося звука, беспорядочно стреляя из автомата: — Я убью тебя, чертов ублюдок! Ты будешь...       Не теряя времени, слегка пригнувшись, я пускаю в солдата ещё одно режущее. Тело Фишера как будто на секунду замерев, рухнуло на пол с хлюпающим звуком от растекающейся крови.       За это время подо мной тоже образовалась приличная багровая лужа, на которой я поскальзываюсь, попытавшись сдвинуться с места, и падаю на раненую руку с плечом, которые постепенно перестаю чувствовать.       Подавить очередной крик, почти сразу сорвавшийся на глухой хрип, не выходит. В нос бьет резкий запах железа. Меня начинает крупно трясти. Каждый короткий вдох разрывает легкие. В ушах шумит, заглушая собой даже звук сердцебиения, а в глазах все больше темнеет. Находясь на грани потери сознания, у меня появляется смутное ощущение, что мир начал трястись и вибрировать. Но спустя несколько мучительно долгих секунд все прекратилось, даря одновременно и облегчение, и притуплённое обмороком мимолетное осознание произошедшего ужаса.