***
Никогда бы не подумал, что может быть что-то болезненнее, чем Круциатус. Капельница, под которую меня положили с самого начала не вызвала положительных эмоций, хотя и выглядела относительно безобидно. Сам Кэрроу, увидев мой далеко не одобрительный взгляд в отношении странного приспособления, прокомментировал, что это весьма полезное изобретение. Как оказалось, первые эксперименты по внутривенным введениям различных растворов были выполнены в далеком XVII веке очередным больным маглом, вводившим настойки опия, вина, пива и других веществ внутривенно. Причем в качестве иглы для инъекции было использовано птичье перо, а вместо шприца — пузыри животных и рыб. Очевидно, доктор ожидал, что я буду поражен развитием научно-технического прогресса маглов, но в вопросе отношения друг к другу в лице представителей различных биологических видов мы были солидарны. Но это, пожалуй, единственный аспект, в котором наши мнения сходились. ― Мой прототип сыворотки B-235 ― настоящий прорыв в медицине! Предыдущие действовали куда медленнее и слабее. Возможно, в будущем я даже создам лекарство от так называемой магии, только представьте! Кстати, могу вас поздравить, молодой человек, вы станете первым испытуемым нового образца! Предыдущие версии не лучшим образом сказывались на состоянии вам подобных, хотя и в данном случае не могу обещать, что сердце выдержит нагрузку, но чего только ни сделаешь ради науки, не так ли? ― воодушевленно заявил старик, и медленно ввел катетер. Казалось, что по венам пускают раскаленный свинец. Тошнота медленно подступила к горлу, характерно наполняя рот слюной. Кожа покрылась испариной, а тело начало подергивать в мелких судорогах. Спустя несколько минут я уже не понимал, мои ли это крики или уже какие-то извращенные шутки подсознания. Кэрроу был настоящим садистом. Они с Волдемортом были во многом похожи: оба упивались властью и были невероятно жестоки. Вот только я не думаю, что доктор ― единственный в своем роде. Он назвал себя человеком уже во вторую очередь, но вряд ли в нем осталось хоть что-то человеческое. Мое отношение к маглам и до этого оставляло желать лучшего: мелочные, никчемные, слабые. Сейчас же я уверен, что абсолютно все из них, кто обладает хоть толикой власти, становятся мало отличимы от Реддла. Раньше я испытывал, как мне казалось, ненависть только к святому Поттеру, предателю крови со всем его рыжим семейством и заучке-грязнокровке. Потом я осознал, что существуют разные уровни этого чувства: так, например, испытанное к жалкой троице не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствовал к Волдеморту. А сейчас пришло понимание, что и это не было пределом. Одно дело, когда ненависть смешана с чувством страха: то одно, то другое чувство начинает превалировать и никак не получается понять, что ты испытываешь в большей степени. Они хаотично переплетаются между собой и вызывают лишь смятение. Совершенно другое, когда чувствуешь разочарование и вследствие него уже ненависть. Эмоции перестают соревноваться друг с другом за главный приз. Ты ощущаешь всю глубину каждого из них и пропитываешься ими насквозь. Не знаю, испытаю ли однажды нечто большее, чем то, что я чувствую сейчас к маглам, но боюсь, что в таком случае просто сойду с ума, встав в один ряд с моей безумной тетушкой. ― Итак, Драко, теперь опишите свои болевые ощущения по шкале от одного до десяти, ― попросил доктор и, не увидев никакой реакции на свой вопрос, заинтересованно уточнил: ― Неужели вы стали жертвой негуманного обращения военных во время своей поимки? Или же просто не хотите говорить со мной? Хм-м… Наверное, мне стоило бы привыкнуть, что вы не слишком-то разговорчивы. Однако я убежден, что любое тело необходимо использовать максимально рационально, а раз вы не пользуетесь возможностью, данной природой, полагаю, мне стоит вырезать ваш язык. Я найду ему достойное применение. Когда мужчина потянулся к щипцам и скальпелю, я понял, что доигрался. Моментально взяв себя в руки, уверенным, но слегка хриплым голосом, я произнес: ― У меня есть язык, доктор Кэрроу, и я бы хотел, чтобы он остался при мне. Семь. Не знаю, что послужило причиной ледяного спокойствия в моем тоне, учитывая ситуацию: ударная доза седативных или умение Малфоев держать лицо в любых ситуациях, а может быть все вместе, но это сработало. Мужчина лучезарно улыбнулся, скользнув по мне заинтересованным взглядом, каким смотрят на экспонаты в музее, и отложил инструменты. На задворках сознания промелькнула мысль, что мольба не калечить меня только раззадорила бы психопата. ― Ну вот видите, вовсе не так сложно, как кажется, ― ласково протянул он и оживленно продолжил: ― Раз мы выяснили, что физиологические и внешние факторы не обделили вас способностью говорить, примите к сведению важный момент: во избежание потенциально неприятных ситуаций в нашем общении, настоятельно рекомендую впредь отвечать на мои вопросы. Вы все поняли? ― Да, доктор, ― мертвым голосом ответил я. ― Прекрасно, что мы пришли к консенсусу. Завтра мы продолжим эксперимент. Для первого раза маловато, конечно, но из-за вашего ранения пока нецелесообразно проводить полноценный сеанс, ― слегка раздраженно отметил доктор. Кэрроу сделал несколько пометок на новой странице в толстом медицинском журнале с многочисленными закладками, предварительно сняв латексные перчатки. В голове промелькнула вымученно-радостная мысль: сеанс окончен. Уже будучи в полусознательном состоянии от навалившейся усталости вкупе с действием препарата, я заметил, как он сообщает что-то по рации. Не знаю сколько времени прошло до момента, как пришли санитары. Сыворотка, что ввел престарелый садист, превращала мозг в настоящую кашу, и заставляла мышцы неприятно ныть от малейшего движения. Так, значит, таким образом старик решил избавить волшебников от «бремени» магии, как он выразился? Да господин доктор настоящий поэт, ничего не скажешь. Меня развязали и снова посадили в кресло. Мешок на голову решили не опускать, видимо, посчитали это не нужным при моем состоянии. Из последних сил я старался незаметно рассмотреть путь, которым меня везли, но все вокруг слишком сильно кружилось. Меня укачало в кресле-каталке. Просто невероятно. В изоляторе Смит уже ждал меня с довольной ухмылкой ― спрашивал о моих впечатлениях от процедуры. Сил не было даже на то, чтобы посмотреть на него, не то что съязвить. Почему-то перед глазами возникло лицо Поттера. Интересно, что бы он сделал, если бы я просто проигнорировал его, как сейчас Смита, а не начал перепалку? Эта мысль странным теплом прокатилась в голове, отбирая последние силы и погружая в сон.Лаборатория
28 марта 2020 г. в 17:49
С трудом разлепив веки, я сразу же почувствовал ноющую боль в руке, которая напомнила о последних событиях. Удушающая волна осознания начала подниматься внутри, неприятно пронизывая желудок. Широко распахнув глаза, я резко дернулся, но понял, что руки и ноги привязаны к койке. Гнев, сменившийся яростью, захлестнул меня, найдя выражение в остервенелых попытках вырваться из ремней без какой-либо жалости к отвратительно забинтованным руке и плечу, в местах ранения которых постепенно разрастались кровавые пятна.
Что-то подсказывало, что теперь я еще не раз пожалею о желчных высказываниях по поводу профессионализма мадам Помфри. Остается надеяться, что в скором времени не стану жалеть о том, что не умер в меноре от потери крови. Случившееся с теми двумя в поместье наводит на довольно скверные мысли о том, что предсмертные комментарии урода, которому я весьма любезно подправил личико, вполне могли бы получить как минимум «выше ожидаемого» у профессора Трелони на уроках прорицания.
Немного успокоившись, я осмотрел помещение: это был изолятор. Темно-серые бетонные стены без окон, камера в левом верхнем углу и массивная стальная дверь с красным индикатором на электронном замке и узким проемом для передачи пищи. Просто и безвкусно. Ничего большего ожидать от магловских тюрем и не приходилось. Несколько минут я лежал, обдумывая возможные исходы моего довольно сомнительного отдыха, как вдруг индикатор поменял цвет на зеленый, заставив меня вздрогнуть от неожиданности, и дверь открылась.
― О, надо же, наконец-то наша красавица очнулась, ― с пренебрежительной ухмылкой крупный мужчина средних лет в военной форме и подошел ко мне.
Я оскалился и медленно, протягивая гласные, ответил:
― Ну, как же, нельзя заставлять милых дам долго ждать.
В живот предсказуемо прилетел мощный удар, и я начал задыхаться, рывками хватая воздух.
― А ты, погляжу, разговорчивый, да? Ну, ничего, пара посещений доктора Кэрроу и ты прикусишь свой поганый язык, ― процедил мужчина, и добавил: ― Мое имя Смит, я твой надзиратель на ближайшее будущее. Ты все понял или мне объяснить иначе?
Решив, что пока не хочу дальше экспериментировать с болевым порогом моего организма, я коротко кивнул скривившись. Смит достал из сумки шприц, наполнил его каким-то препаратом, демонстративно доведя шток до упора, и потянулся к моему бедру.
― Что это?! Убери эту дрянь от меня! ― прорычал я и безуспешно начал вырываться.
В челюсть прилетел очередной удар, и рот моментально заполнился кровью из прокушенной щеки. В глазах потемнело и это дало возможность беспрепятственно сделать инъекцию. Практически сразу все тело расслабилось, мысли затуманились, и осталось только приглушенное ощущение боли. Я лениво наблюдал, как Смит удовлетворенно сообщает кому-то по рации о моей готовности.
― И еще, запомни, гаденыш, даже не пытайся использовать свои фокусы на территории лаборатории. По всему периметру установлены комплексные антимагические барьеры и камеры наблюдения, ― выплюнул надзиратель и вышел.
Не прошло и пяти минут, как в палату вошли санитары с креслом-каталкой и начали расстегивать ремни. Без церемоний меня спихнули с кровати в коляску и на голову водрузили плотный мешок, видимо, для того, чтобы я не запомнил дорогу и не попытался сбежать. Так, значит, уже были прецеденты, раз они так серьезно относятся к безопасности, или же лаборатория всего лишь не отличается большими размерами? Зацепившись за эту мысль, я пытался запомнить количество поворотов и примерное время движения до конечного пункта, хотя получалось с большим трудом. Одно радовало — вряд ли это мое последнее путешествие в неизвестность, так что, почти уверен, еще представится шанс в подробностях выяснить все тонкости маршрута, пусть даже не визуально.
Спустя пару минут я почувствовал, как коляску повезли по наклонной вверх и вскоре вернули на горизонтальную поверхность. Резко движение прекратилось. Мешок грубо сдернули, и я поморщился от рези в глазах из-за яркого холодного света ламп. Меня подняли под мышки и усадили в медицинское обшарпанное кресло, снова закрепив руки и ноги ремнями. Такими темпами не удивлюсь, если в будущем смогу похвастаться специфическими наклонностями.
― Так-так, а вот и наша новая звезда, ― воодушевленно протянул неприятный старческий голос и добавил, уже спокойнее: ― Да, юноша, вы нас весьма удивили: мало того, что умудрились положить двух образцовых солдат, так еще и своими выбросами магии едва не убили оставшихся в отряде бедняг. Неплохо, неплохо… Это действительно впечатляет. Знаете, только между нами, я абсолютно не выношу военных, эта их мнимая педантичность вызывает во мне настоящую ненависть. А попробуете угадать, кого я ненавижу еще больше?
Так второй тоже мертв? От обманчиво дружелюбного тона стало не по себе. Я уже знал ответ на вопрос доктора, но все равно с пренебрежительным вызовом поднял глаза.
― Вот оно как, отчаянный, ― отсмаковал последнее слово старик и с легкой улыбкой продолжил: ― Такая самонадеянная смелость могла бы даже вызвать во мне восхищение, но к вашему сожалению, больше всего я ненавижу носителей магического ядра, как вы уже наверняка могли догадаться. Не находите, слово «волшебник» или «маг» звучит чересчур сказочно? Возможно, я просто слишком стар, чтобы принять новые веяния, но поймите, в первую очередь, я ученый, а уже во вторую — человек.
Я молча смотрел на него, надеясь на то, что это не тот самый Кэрроу, не так давно упомянутый Смитом. В противном случае дела, кажется, действительно плохи.
― Молчите? Что же, сомневаюсь, что это надолго, ― заговорщически подмигнул мне мужчина и подошел к столику, со стоявшими на нем пробирками и пакетами для инфузионных растворов.
По телу пробежала легкая дрожь, и я мысленно поблагодарил надзирателя за то, что он не пожалел успокоительного препарата и ввел целый шприц, пусть и только ради того, чтобы проучить меня за разговорчивость.
― Ах да, как невежливо с моей стороны, я не представился. Меня зовут доктор Бернард Кэрроу. У нас с вами будет еще очень много времени, чтобы познакомиться, но сейчас, с вашего позволения, я хотел бы начать испытания препарата, ― с маниакальным блеском в глазах учёный начал готовить раствор.