Поход в гости с благими намерениями

Казалось, все придется решать без Борры, Малефисента ведь все равно сделает все как задумала, а может, даже и назло, если избранник попробует доказать свою власть. Однако Борра недаром слыл самым непредсказуемым из своего рода. Он умело сделал вид, что приглашение Малефисенты для него нечто неожиданное, какое-то время задумчиво хмурился, а потом выдал: — Почему бы и нет. Его спокойный тон не смог обмануть Малефисенту. — Ты не последуешь за мною, — звучало как приказ, а не как просьба. — Как скажешь, — вот тут уже Борра выказал волнение, что вылилось в слишком уж переигранное равнодушие. Диаваль даже подумал о том, что тот пытается скрыть обиду на то, что его так бесцеремонно отстранили от сопровождения и охраны собственной семьи, но то, что сам он внезапно войдет в круг доверия воинственного эльфа — стало самой огромной неожиданностью. — Пусть о тебе твой ручной ворон позаботится. Надеюсь, ему хватит ума не завести тебя в ловушку. Когда тебя так высоко ценят, пусть и выражают это довольно странно, это приятно, но то, что на тебя ложится вся ответственность, случись что неожиданное — слишком тяжелая ноша для простого ворона. По мнению Диаваля, для престижа и безопасности почти королевы можно было отправить с нею небольшую свиту, но Борра все воспринял слишком буквально. Диаваль всю дорогу до замка Алстеда пытался заметить хоть какую-то тень мелькнувшую от гигантского крыла. Ничего. Однако его не оставляло ощущение, что их незаметно преследуют.

***

Ворон не ошибся. Предупрежден — значит вооружен. Еще до того, как Малефисента объявила о «внезапном» решении навестить человеческую подопечную, несколько эльфов «пустынников» вылетели с Гнезда, направляясь к людскому убежищу, где сейчас обитала та самая Аврора. Это были опытные воины, принимавшие участие в Однодневной войне, и им не нужно было ничего объяснять, в отличие от Халкона, совсем еще молодого эльфа, для которого подобного рода задание было первым. — В охране замка есть слепое пятно. Подлетишь под водопадом у скалы, далее ровно вверх по замковой стене. Только раньше выбери момент, понаблюдай, чтобы стражники точно не направлялись в эту сторону, — давал установки Борра. — Если все будет безопасно, оставайся, пока там будет Малефисента, потом так же незаметно возвращайся. — Да, я понял, — зрачки в желтых глазах Халкона лихорадочно расширились, так что те казались почти черными, лишь с тонкой золотой окантовкой, а темно-бурые маховые перья оттопырились. Он готов был в тот же миг сорваться выполнять важное задание, но оставался еще один немаловажный вопрос. — А если королеве будет угрожать опасность, я… — Увидишь что-то подозрительное — сразу возвращайся в убежище, — прервал его Борра. Он был точно уверен, что Халкон поступит как раз наоборот. Решить все самому — так бы и он сам поступил в том возрасте. И все-таки Борра готов был принять риск и доверить новичку близких. Причин было несколько. Первая и самая основная — надежда, что ничего не случится, а недоверие его необоснованно, что Коналл был прав: время настало говорить с людьми, а не воевать. Халкон вернется домой незамеченным, если только сам себе не найдет приключение. Даже если случится, что его обнаружат, в этом нет ничего страшного: должен же мальчик опробовать крылья в настоящем деле, пусть и пустяковом. Если же случится, что все это приглашение было лишь подлой ловушкой, на Халкона Борра не надеялся. С этим должны были разобраться трое эльфов, что он послал ранее. Опытные и хитрые, умеющие быть незаметными, быстрые, сильные. Будь у пустынников людской инстинкт бессмысленного убийства, последним бы пришлось несладко. Однако о ситуации они будут судить из собственного опыта, а вот незамутненный взгляд Халкона должен был стать глазами Борры. — Никуда ты не денешься, — проворчал он кому-то неизвестному, ведь Халкон уже улетел. А Борре оставалось самое тяжелое бремя — ждать и ничего не делать. С первой задачей Халкон отлично справился: слежки Малефисента не обнаружила. Как-то не до этого было, ведь все внимание было сосредоточено на сыне. Первый полет, пусть и на руках матери, он перенес с восторгом и даже без возмущения оттого, что его пришлось запеленать, ограничив свободу. Но он вспомнил об этом, когда они были уже на земле, и раскапризничался так, что Малефисенте, чтобы создать мост из лоз, пришлось с некоторым сомнением передать его обратившемуся в человека Диавалю. — Улыбайтесь. Вы ведь это уже умеете, — как-то не вовремя посоветовал под руку ворон. — Может, обойдемся? — огрызнулась Малефисента. — Что ты ему делаешь? Она резко обернулась на странные звуки, которые издавал ее сын. Они походили на урчание, и раньше ее малыш никогда так не шумел. Ничего ужасного или опасного не происходило. Диаваль просто щекотал макушку маленького эльфа, а тому нравилось. Малефисента как-то и не догадывалась даже, что ее непоседливого ребенка можно успокоить подобным образом, но на всякий случай забрала его обратно. Им не пришлось, как в первый визит, шествовать почти через весь город. На том берегу реки, служащей своеобразной границей между волшебными Топкими болотами и людским королевством Альстед, уже ждала карета, а Аврора и принц Филипп на правах хозяев встречали важных гостей. — А как же Борра? Я надеялся, он будет с вами. — Может как-нибудь в следующий раз, — пришлось все-таки улыбнуться, и Малефисента искренне надеялась, что это не выглядело как оскал. Филипп немного расстроился отсутствию бывшего врага, и пока еще не союзника крылатого эльфа, который, несомненно, заслужил его уважение. Если подумать, то войну между людьми и эльфами закончило даже не появление Малефисенты, а благородство Филиппа и мудрость Борры, решившего, что люди заслуживают еще одного шанса. Время шло, но за всеми хлопотами сближение людей и эльфов не продвинулось ни на шаг. Нужно ли это им? У Малефисенты ответа не было, пусть бы Борра разбирался. Она поклялась защищать собственный род, а из людей ее волновали счастье и покой одного-единственного родного человечка, ее маленького чудовища, Авроры. Но та выбрала стать королевой людей, а не волшебных существ. Оставалось уважать ее выбор, раз уж посоветовать поостеречься уже не можешь, раз уж не можешь быть рядом, ведь почти каждый визит Малефисенты в мир людей заканчивался большой проблемой. Первый раз из вроде как справедливого желания мести было наложено проклятие на крохотную невинную Аврору, второй раз — погиб отец Авроры. В третий раз сама Малефисента попала и под клевету, и под пулю. Четвертый раз она прибыла в разгар войны, которая закончилась свадьбой Авроры, но перед этим ей пришлось умереть. Все закончилось хорошо, и тут, дай Диавалю волю, он бы наверняка начал советовать: «Мыслите положительно. Теперь проклятие наверняка снято». Хотелось бы верить. — Я так счастлива, что ты снова рядом. За признание Авроры можно было и сто жизней отдать. Зато Филипп молчал, и вечно разговорчивый Диаваль тоже, что было немного странно. Может, и правда стоило взять с собой Борру, и пусть бы мальчики развлекались, а не копили напряжение, которого и без того было достаточно: словно под воду ушла, и воздуха не хватает. Свободно вздохнуть получилось, когда они наконец-то остались почти один на один с Авророй, не считая сына, а этот непоседа вдруг стал воплощением спокойствия, как будто Удо заговорил его. — Можно? Не без сомнения Малефисента передала сына приемной дочери. Тот снова проявил свой нрав, пытаясь вскарабкаться ей на плечо, но тут же был возвращен обратно. — Ты будешь хорошей матерью, — владычица тьмы залюбовалась, как просто ее девочка справлялась с маленьким неуемным монстром. — Я такой же была? — едва сдерживала смех Аврора, поскольку с названным братиком у них вышла ненароком забавная игра. Тот пытался поймать локон Авроры и пихнуть его в рот, Аврора же его мягко, но настойчиво отнимала. — В его возрасте ты спокойно лежала на спинке и не доставляла стольких бед. Как будто поняв, о ком речь, и не соглашаясь, малыш зарычал. — Он же мальчик! — не сдержав умиления, Аврора поцеловала малыша в лоб. — Как его зовут? Вопрос дочери заставил Малефисенту замяться. — У него пока нет имени. У нас принято давать ребенку имя, когда рожки появятся. У каждого народа свои традиции. Некоторые из них казались Малефисенте странными, но это простое «нас» делало ее сильнее, и все вставало на свои места. — Я буду звать тебя Маленький Принц. На этом моменте их прервали. В честь важной гостьи был организован пир. Только маленькому эльфу рано было там присутствовать. Это бы утомило его. — Нет! — запротестовала Малефисента. — Не волнуйтесь, госпожа, — пыталась урезонить гостью женщина, которой собирались поручить малыша. — С вашего сына ни один волосок или перышко не упадет. Мне можете довериться. Я вырастила Его Высочество Филиппа… — Почему с моего сына что-то должно падать? — доводы старой служанки совсем не убедили встревоженную мать, а Диаваль напрасно подавал знаки, строя рожи. Все решила Аврора, внезапно найдя болевшую, но неизвестную занозу: — Он никогда не останется один, а ты никогда его не потеряешь. Поверь мне… Ее руки переложили малыша в колыбель — более просторную, чем в его возрасте лежала Аврора, но и с высокими стенками — выбраться из нее, не умея летать, маленькому эльфу было бы невозможно. Внизу она была устлана мягкими подушками и покрывалами — для сладкого сна, который необходим был даже такому неугомонному эльфу. — Ну же! — шептал рядом Диаваль. — Когда-то вам придется его отпустить. Вы же не станете его держать, пока он ростом с вас или его отца станет? Так может, сейчас попробовать? С некоторым сомнением Малефисента развела руки, оставляя сына. — Постарайтесь отдохнуть и никого не убить,— жужжал на ухо Диаваль. — Не волнуйся: Маленький Принц под присмотром, — говорила Аврора. Малефисента поверила им обоим, тем более Аврора точно не врала. Только обе они даже не подозревали, что маленькому эльфу будет уделено больше внимания, чем им хотелось бы.