Группа крови

Вампир пришёл за час до полуночи. Коротко позвонил в дверь два раза, как будто пытался передать сообщение азбукой Морзе. Чуя открыл и насмешливо взмахнул пистолетом. С инстинктом самосохранения у него всегда было туго, но с недавних пор он встречал тварей только с оружием в руках. — Пеплом стать захотел, упырюга? — Мне нужна помощь, — прошелестел ночной гость. Под глазами залегли глубокие тени, на шее виднелись не то трупные пятна, не то чего похуже. Чуя постарался взглядом выразить свое недоумение. На двери вроде не висело таблички «всегда готов помочь Детям Ночи», да и пистолет в руке намекал на то, как он относится к этим тварям. Понять, отчего просили о помощи именно его, не было никакой возможности. — Избавить тебя от страданий? — предложил Чуя почти ласково, приставляя дуло к бледному лбу. Промахнуться с такого расстояния сложно. А вампир слишком измотан, чтобы увернуться от пули. Но он не испугался, а только улыбнулся нежной улыбкой, и Чуе потребовалась вся его выдержка, чтобы не нажать на крючок сразу. — Я знаю, кого ты ищешь и как его найти. — Ладно, — буркнул Чуя. — Входи. Только без глупостей. Вампир ввалился в прихожую, задел острым плечом полку для ключей и прочей мелочи. На голову ему упала старая меховая шапка, которую Чуя всё ленился запихнуть подальше в шкаф. Сестрица Коё подарила на день рождения, носить было стыдно, выбрасывать — жалко. — Брось куда-нибудь, — снова приказал Чуя, видя, что взгляд у вампира больной и не слишком адекватный. — Иди на кухню. Чай вы пьёте? — Кагор, — сухие губы дрогнули, запёкшаяся корочка на верхней лопнула, но крови или гноя не было. Вампир облизал ранку и поморщился. — Или обычное вино. Любое. Богатая коллекция дорогого вина пригодилась: Чуя притворился, будто не может определиться, какую бутылку взять из бара, а на самом деле таращился в зеркало на стене. Оно послушно отражало кухню, стол и стул, на котором никто не сидел, сложив руки на коленях, как девочка-отличница перед строгим репетитором. — Говори, — пистолет оттягивал руку, но выпускать его Чуя не спешил. Всю свою жизнь он верил, что добротное оружие способно решить практически любые проблемы. Что ему, члену мафиозной семьи, достаточно просто выполнять задания босса, не лажать и вовремя писать отчёты. Главное — не вляпываться во всякое дерьмо, и, конечно, он вляпался по самую макушку. Так вышло. Вампиры не спрашивали, хотел ли Чуя впускать их в свою жизнь. Они сами выбирали, к кому и когда приходить. Этот пил вино маленькими глоточками и оттаивал. Чёрный плащ поверх самого обычного тёмно-зелёного свитера был сухим, а к ботинкам не прилипло ни единого сморщенного грязного листа. Этот грел руки о стакан, мягко улыбался его граням и молчал, дожидаясь, видимо, пока у Чуи кончится терпение. — Ты ищешь Дазая, — обронил вампир, облизал губы и взглянул на Чую провалами черноты. Каким бы домашним он ни выглядел, это всё ещё чудовище: не котёнок, озябший на улице, а рысь, готовая перегрызть горло. Ну и что, что мурлычет. Никто не говорил, что кошки мурлычут от большой любви к людям. — Я видел его недавно. Не знаю, правда, где он находится прямо сейчас, но если ты немного расслабишься и согласишься со мной прогуляться, то мы выясним это всего за пару ночей. Ночей, ха! Чёртовых полгода Чуя искал Дазая по всему городу, задействовал все легальные и не очень способы, которых хватило бы, чтобы вытащить из-под земли любого человека, платил информаторам, сбивал ноги сам. Серый плащ Дазая издевательски мелькал вдалеке, как флаг безоговорочной капитуляции, ни разу так и не давшись Чуе в руки. Живые ничего не знали о нём; тогда Чуя отправился допрашивать мёртвых. И вот, похоже, кому-то в посмертии надоело наблюдать за его нелепыми, смешными попытками. — Хочешь, чтобы я тебе доверял, — глухо сказал Чуя. — Хочу, — не стал отпираться вампир. — Я тебе нужен. Без меня никто из наших тебе не скажет и слова, будут только шипеть. Вряд ли тебе понравится. Губы прорезала кривая усмешка. Да уж, шипения и раздражённого «отвали» он наслушался порядком. Кто бы ему поверил, что ночная Йокогама принадлежит совсем не Портовой мафии! Раньше Чуя не замечал, а может, не дано ему было видеть изнанку родного города; он проходил мимо, не ощутив ни холода, ни сладковатого запаха разрытой могилы. — Чем ты отличаешься от них? — Мне некуда пойти, — заискивающе улыбнулся вампир, словно бедный родственник. — У меня нет дома. Я едва не сгорел на солнце, потом вспомнил про тебя. Вампир потянулся к щеке Чуи. Реакция не подвела: удар по пальцам был хлёстким, как пощёчина. Только самого Чую от прикосновения к ледяной коже бросило в жар, затрясло, как в лихорадке. Он хватанул ртом воздух. Прикосновение вскользь — и так остро, жутко, больно и глубоко, словно вампир не руки его коснулся, а запустил ладонь прямо в грудную клетку и сжал ещё живое сердце. Вот мудачина. Первосортный. — Ещё раз так сделаешь — пристрелю. Угроза не подействовала. Вампир взглянул на него, как на ребёнка, хмыкнул и принялся задумчиво грызть ногти. Чуя не дождался ни извинений, ни объяснений, что это была за херня, поэтому опрокинул в себя полстакана виски без льда. Теплее не стало. — Куда ты собрался меня вести? И если надеешься на сделку, то мог бы прийти с чем-то посущественней. Вампир оторвался от ногтя, который сгрыз почти до мяса. — Информация нужна тебе, не мне. Поэтому вопросы должен задавать ты и правильным не-людям. А я ненадолго стану универсальным пропуском. — Очень мило с твоей стороны, — вздохнул Чуя, набросил на плечи пиджак и засунул пистолет в кобуру. Чеснок, кресты и молитвы он оставил для фанатичных идиотов. Ни черта это всё не работало. Сам Чуя был атеистом и сомневался, что вампиры начнут каяться во всех грехах, едва увидят криво нарисованный лик Иисуса. — Если напился, то пойдём. Ещё час в четырёх стенах я не выдержу. Вампир проворчал, хотя по его вытянувшемуся лицу Чуя догадался: ничего хорошего тварь бы не сказала ни про его образ жизни, ни про моральный облик. То ли из-за вина, то ли из-за чего ещё, но силы к вампиру вернулись — он пристроил на голове шапку, поиграл с «ушами», забавляясь, и туманом просочился в чистый подъезд, хотя всё ещё выглядел и двигался, как человек. Правдоподобная имитация человека. — В летучую мышь можешь? — не выдержал Чуя, когда вампир присоединился к нему на первом этаже, игнорируя лестницу, лифт и законы физики. — В летучую крысу, — он то мурлыкал, то раздражался, как задолбанный жизнью прохожий, и это не помогало найти гармонию и постичь внутренний дзен. — Меня зовут Фёдор. Чтобы ты не называл меня «вампир», «этот» и, конечно же, «парень в дурацкой шапке». Чуя невольно фыркнул, пускай это и не было шуткой: читаешь мысли, сука, ну ладно, будет тебе Фёдор, подавись им. Фёдор кольнул его улыбкой-иглой, но ничего не сказал, только подставил бледное лицо ветру. Лето умирало медленно и муторно, как старик, вокруг которого собралась вся родня с вопросом: ну когда уже-то? Осень наступала: дикая, мрачная, с хлопающими форточками, ворохом красных, жёлтых, коричневых листьев, лужами и простудами. Чуя не любил осень, потому что его постоянно дразнили из-за цвета волос. Ну рыжий, да что вам надо, придурки? Дети во дворе обожали прикладывать эти дурацкие кленовые листья к его лицу и убегать, бросив целую жменю мусора прямо за шиворот. Лучше уж зима — спокойная и стылая, людей на улицах мало. И трупы не гниют, разлагаясь в багажнике так быстро, что запах въедается в обивку. Чуя из-за этого менял уже третью машину. Зимой он встретил Дазая. *** Дазая он встретил зимой. Это была настоящая, правильная зима. Деревья сковало снегом и льдом, дороги покрылись толстой скользкой коркой, на которой можно было легко переломать ноги. Пальцы без перчаток, да и в них тоже, щипало морозом. Чуе нравилось безвременье и одиночество. Только он сам, короткий путь домой через кладбище и севший телефон. На самом деле кладбище можно было обойти, но Чуя устал, окоченел и хотел лишь одного: спать. Поэтому шел быстро, как мог, мимо надгробий. Вообще-то ночью ходить здесь запрещалось, но Чуя жил в этом районе уже пять лет и терпеть не мог, когда ему запрещали делать то, что значительно упрощало жизнь. Холод стоял адский, но на кладбище совершенно не было ветра, из-за чего Чуя немного замедлился и позволил себе внимательней смотреть под ноги, дышать глубже и размеренней. На шарфе, натянутом до носа, оседала влага и тут же замерзала. Дазай сидел на могиле в осеннем плаще и небрежно накинутом на плечи шарфе и чистил яблоко. Тогда Чуя еще не знал, что чудака звали Дазай Осаму, но, с другой стороны — разве было имя, подходившее ему лучше? Он покачивал ногой, и луна освещала его, словно прожектор. Это было так странно, что Чуя вытаращился на него, как на восьмое чудо света. Дазай протянул ему яблоко, улыбнулся и сказал: — Чудесная ночь, не правда ли? В лунном свете под его верхней губой сверкнули клыки. А его пальцы были бледными-бледными — и не от мороза. Чуя знал, как выглядит обморожение от первой до третьей степени. — Кто ты такой? — резко спросил он, и тут же подумал, что ошибся. Стоило спрашивать «что ты такое». Дазай представился. Имя его ничего не сказало Чуе, но, если отбросить все фантастические гипотезы, он был кем-то, кто не боялся разгуливать ночью по кладбищу и болтать с незнакомцами. И предлагать им еду. Руку с половиной яблока Дазай так и не опустил, выжидательно всматриваясь в Чую, будто искал в узорах его куртки смысл жизни. Чуя принял угощение осторожно и нащупал пистолет у пояса. Но Дазай просто отвернулся и заявил: — Провожу тебя до ограды, — так естественно, будто они были знакомы миллион лет. — Небезопасно здесь в такое время гулять одному. И пошел первым, на два шага впереди, позволяя Чуе держать себя в поле зрения. Хорошая попытка притвориться безопасным, безвредным, но слишком явная, чтобы Чуя повелся. — Непохоже, чтобы ты боялся, — заметил он сухо. Шарф приглушал слова, скрадывал таящуюся в них угрозу. Смех у Дазая напоминал карканье ворона. Чуя вскинулся, но, похоже, Дазай не нарывался на драку, а просто демонстрировал хорошее настроение. Возможно, в легкой одежде и без шапки он отморозил себе мозги. Это бы многое объяснило. Тем не менее, дальше они шли молча — до самых кладбищенских ворот. Возле них Дазай замер, прислушавшись к чему-то, и тяжело вздохнул. — Дальше мне пока нельзя, — он округлил глаза, будто доверяя Чуе страшную тайну, а затем подмигнул: — Увидимся в следующий раз! И — прежде чем Чуя успел спросить, какого, собственно, черта, — небрежно подтолкнул его в плечо. Сапоги его, будто только этого и ждали: легко заскользили по подмерзшему снегу, да так, что Чуя выехал за калитку и только там затормозил и развернулся на пятках, собираясь высказать этому психу все, что он о нем думает. Но за спиной никого не было. *** — Ты не помнишь, но мы встречались раньше, — нарушил тишину Фёдор. — В метро. Ты искал нас, пропах чесноком и молитвами, но ни на шаг не приблизился к разгадке, а я наблюдал. Такой забавный человек. — Не помню, — нахмурился Чуя. — Твою рожу просто забыть. — Да неужели? — клыки не сверкнули, но Чуя почти физически ощутил, как они выглянули из-под верхней губы. По матовому неживому лицу скользнула кошачья усмешка. — Ничего смешного! — Конечно, прости, — Фёдор не глумился, нет; он улыбался по-доброму, как взрослый, которого попытался повалить на землю годовалый младенец. Чуе стало неприятно, и он отвернулся. Голос Фёдора снова изменился: теперь он говорил серьёзно. — Сперва проверим одно место, где Дазай появлялся чаще всего. Он ведь не приводил тебя туда? — Нет, — признавать очевидное было нелегко. — Никуда не приводил. — И правильно, — вдруг согласился Фёдор. — Живым нечего делать рядом с неумершими. Общение и любовь болезненны и для тех, и других. Чуя хотел возмутиться, что никакой любви между ними не было, что Дазай всего лишь занимал его мысли круглые сутки, а когда приходил, то давал настолько тонкие намёки, что их разглядел бы даже слепец. И они вовсе не гуляли по городу, смеясь, как два придурка, а ещё Чуе совершенно точно не нравился Дазай со всеми его секретами, недомолвками и дурашливостью, граничащей с жестокостью. Фёдор хмыкнул — и у Чуи застрял в горле ком. — У тебя на лице всё написано, — чуть подсластил Фёдор горькую пилюлю. — Я не читал твоих мыслей и не заглядывал в воспоминания. — Хотелось бы верить. Фёдор обогнал Чую, взглянул на него — что раскалённым угольком по груди провёл — и бросил через плечо: — В Сумерках можно верить только мне и никому больше. Чую это ни капли не убедило. Бар «Люпин» был похож на тысячи других баров. Мордоворот на входе, с десяток неплохих тачек на платной стоянке, вывеска готическим шрифтом и особые пропуска. Только ночью. Только для мёртвых. Если бы Фёдор не привёл его за руку и не прикрыл собой, Чуя ни за что бы не подумал, что в таком месте могут собираться вампиры. Он раздражённо толкнул Фёдора в плечо: — Я не принцесса, чтобы меня защищать! У меня есть оружие, я мафиози, в конце концов. — Ты прав, — спокойно ответил Фёдор, не сводя пристального взгляда с охранника. Тот потупился и отошёл в сторону, согнув могучую спину в каком-то нечеловечески низком поклоне. — Но обычные пули нам не навредят, а людей в бар пускают исключительно в виде особенного блюда. Я не хочу, чтобы с тобой случилась подобная неприятность. — Ещё скажи, что будешь плакать чёрными слезами, если я умру, — рыкнул Чуя и нырнул в духоту бара, как в омут. Он не видел реакции Фёдора на свои слова, если она, конечно, была. Прохлада пришла вместе с ним, опустилась осязаемым шлейфом на плечи. Немногочисленные мертвецы за столиками и у стойки повернули к ним головы, и Чуя несколько поубавил спесь: глаза у всех мерцали в полумраке, как огоньки свечей. — Доброй ночи, господа, — поприветствовал их Фёдор, и затянувшаяся пауза лопнула мыльным пузырём. Кто-то вернулся к прерванному разговору, кто-то фыркнул, но большинство косились на Фёдора с опаской и уважением. Да что он за важная шишка? — Позвольте моему живому другу присоединиться. У барной стойки сидело всего трое че… неумерших. Один выглядел как типичный банковский клерк: огромные очки, старомодный костюм, ручка в нагрудном кармане и часы, хотя зачем вампиру следить за временем — тот ещё вопрос. Двое других напоминали парочку школьников, сбежавших после уроков поиграть на игровых автоматах. Про себя Чуя различал их по еноту и кепке, скрывающей глаза. Вампиры вполголоса что-то обсуждали и тихо посмеивались. Бармен, высокий блондин-эльф, настолько же идеальный, насколько и мёртвый, с блаженной улыбочкой наполнил бокалы. — Кровь? — подозрительно спросил Чуя и на всякий случай понюхал свою порцию. — Томатный сок, — с королевским достоинством ответил бармен. — Детям мы не наливаем. От некрасивого скандала Чую вновь спас Фёдор, задав самый главный вопрос: — Не подскажешь случайно, давно ли к вам заходил Дазай? Руки бармена, порхавшие над вымытыми бокалами, остановились. Он остро глянул на Фёдора, затем перевёл взгляд на клерка в очках. Тот цедил виски и казался совершенно незаинтересованным в беседе, но даже у мертвецов не железная выдержка. Чуя не зря ел свой рис в мафии и легко заметил, как клерк при упоминании Дазая вздрогнул и поправил очки указательным пальцем. — Мистер Анго, — елейным голосом обратился к нему Фёдор. — Не поделитесь последними новостями? — Что ты хочешь услышать? — голос Анго был усталым, тусклым. — Дазая здесь нет. Не думаю, что он посмеет вернуться после того, что сделал. У Чуи закружилась голова. Несколько дней назад он начал сомневаться в собственной адекватности. Выдумывают же психи себе семью и любимых, так почему бы ему не выдумать Дазая, вампира из сказок? Но Дазай существовал, а значит, его было можно найти и узнать, какого чёрта он сбежал, не сказав ни слова. — Что он сделал? — резче, чем собирался, спросил Чуя у Анго. Между ними сидел Фёдор и лениво цедил кагор, словно половины бутылки из бара Чуи ему было мало, а учтивый бармен всё подливал, не забывая улыбаться. Похоже, именно Фёдор мешал Анго сотворить с Чуей что-нибудь страшное. Бледные пальцы сжали стакан с виски так, что он грозил треснуть в любую секунду. Но любовь к хорошему алкоголю перевесила бессмысленную злость. — Подставил кое-кого, а потом сбежал, — помрачнел Анго. — Трус! А мы ведь ему верили… — Я предупреждал, — прервал его звонкий молодой голос. Один из вампиров-школьников хитро смотрел на Анго и крутил на пальце брелок от ключей в форме котёнка. — Предупреждал, но вы меня не слушали. — Рампо-сан, не давите так, — попенял ему второй удивительно вкрадчивым тоном. Словно большой кот свернулся клубком. Длинные волосы перехватывала дорогая брошь, на плечах красовался плащ, подбитый мехом, а глаза закрывала чёлка. — Они ведь не виноваты в том, что не понимали. Не все такие умные, как вы. Названный Рампо гордо задрал нос, словно это совершенно нормально — хвалить его за любое сказанное слово. Анго не возразил ни одному, ни второму, очень по-человечески вздохнул и посоветовал: — Не связывался бы ты с ним. Не знаю, зачем тебе Дазай, но ничем хорошим ваша встреча не закончится. Он эгоист до мозга костей, от него одни неприятности. Надо было выставить его вон, как только Ода притащил его, но все заладили: ах, какой бедный, какой несчастный!.. Анго скривился, будто попробовал на вкус тухлое яйцо, опрокинул в себя виски и стёк с барного стула. Несмотря на выпитое, двигался он плавно и мягко. Другие посетители настороженно расступались перед ним, не рискуя задеть плечом или взглядом. Фёдор отодвинул пустой бокал и сказал: — Благодарю за угощение. Нам пора. — Стойте! — толкнулся и в спины весёлый голос. Чуя изо всех сил упёрся в пол ногами, но остановить Фёдора оказалась не легче, чем разогнавшийся поезд. Досадливо цыкнув, тот обернулся, смерив Рампо недобрым взглядом. Рампо проигнорировал раздражение во взгляде и предупредительные тычки товарища. — Дай мне попробовать твоей крови, — по-детски прямолинейно потребовал он, за один удар сердца подобравшись к Чуе. Слишком близко. — И тогда я намекну, у кого ещё можно спросить про Дазая. Догонять Анго не советую — он в ярости. — И не собирался, — буркнул Чуя, сжав рукоять пистолета. Он помнил, что пули бесполезны, но был готов отбиваться любыми средствами. Оскорблённый до глубины отсутствующей души Фёдор скрестил руки на груди и не думал вмешиваться. Обидчивый. — Почему я должен тебе поверить? — Потому что мне интересно, вот и всё, — пожал плечами Рампо, на лице которого невозможно было ничего прочесть. — А кровь — просто приятное дополнение. До своей смерти я любил сладости, но сейчас с ними, как ты понимаешь, не складывается. Чуя думал недолго: закатал рукав рубашки и протянул Рампо запястье, отчётливо слыша завистливые вздохи других вампиров и скрип зубов Фёдора. От него повеяло стужей, смертью, но Рампо, видно, было плевать. Он наклонился и аккуратно укусил Чую в руку ниже вены, вонзив в кожу небольшие аккуратные клыки. Это было почти не больно, даже приятно и до одури сладко. У Чуи не подкосились ноги, как когда до него дотронулся Фёдор, но в голове растёкся туман, а по телу — вязкая истома. — Ты вкусный. Рампо деловито достал из кармана тряпку и перевязал Чуе руку, а затем коротко кивнул Фёдору, будто одобряя его выбор. Все вампиры — чокнутые извращенцы. — Ищи Дазая в подпольной клинике, Фёдор покажет где. Вообще всё очевидно, но раз ты хочешь поиграть в детектива, мешать не буду. И он отступил, хрипло рассмеялся, поцеловал вампира с чёлкой, делясь вкусом крови Чуи, его силой. Наверное, в крови содержалась какая-то сила, но Чуя плохо осознавал происходящее и очнулся лишь на улице, когда ему в лицо ударил терпкий запах бензина, сточной воды и соли. — Хотел, чтобы тебя на сувениры разобрали? — ласковой жутью повеяло снова; Чуя скривился, чувствуя тянущую боль в руке и пустоту в сердце. Поцелуи вампира — маленькая смерть. От неё получаешь наслаждение только первые несколько секунд. — Не разобрали ведь. О какой клинике говорил этот Рампо? Фёдор вздохнул почти как Анго — от глупости Чуи, от его наивности и бог знает чего ещё. Или дьявол. — Там работает один врач, близкий нам по духу. Если совсем худо, мы можем зайти к нему и получить помощь. — Почему тогда ты пришёл ко мне? — резонно спросил Чуя, но отвечать на этот вопрос Фёдор посчитал ниже своего достоинства.