Группа крови

*** — Почему ты пришел ко мне? — спросил Чуя. Дазай зевнул — напоказ, демонстрируя аккуратные белые клычки, — и усмехнулся: — Разве ты сам не пригласил меня? Он не лгал: Чуя нашел его под дверью, с бутылкой вина в одной руке и дешевой искусственной розой в другой. Дазай, вот чудо, дождался разрешения, прежде чем завалиться внутрь и начать трепаться о подорожании зонтиков. Это была их третья встреча. Чуя, если честно, все еще не понимал, зачем впустил его. — Я не об этом, — буркнул он, наливая себе вино. Дазай от бокала отказался, только посетовал, что у Чуи нет кагора. «Вот уж что я бы с удовольствием выпил», сказал он и рассмеялся низким, красивым голосом, будто только что поделился самой смешной шуткой, какую смог придумать. Чуя не стал уточнять, о чем он: о кагоре или… Или о самом Чуе. Он пытался уложить в голове мысли, но все выглядело как дешевая постановка: невозможность зайти без разрешения, отказ от еды, клыки, холодные руки. Дазай явно ждал, что Чуя начнет задавать вопросы, но он назло молчал и пил вино. Хорошее, между прочим, старше его не вдвое и даже не втрое. Когда Дазаю надоело ждать, он начал спрашивать сам. — Чем ты занимаешься? Рассматривать в его квартире было толком нечего: не было ни сувениров из разных стран, ни магнитов на холодильнике, ни оружия, пафосно развешанного на стенах. Чуя не любил окружать себя вещами, которые могли слишком многое о нём рассказать. Не при его работе. Даже в телефоне он хранил минимум информации, пользуясь только списком контактов из пяти человек и калькулятором. Очень интересно, правда? — Убиваю людей. Дазай хохотнул, но смех этот умер раньше, чем его искусственную дешёвую розу запаковали в одноразовую коробку. — Тебе нравится? — спросил только, и на этот вопрос Чуя выразительно поднял бровь, немо отвечая: нет, придурок, я просто люблю деньги и не хочу сдохнуть в канаве. — А мне не нравится отпускать души людей на смертном одре. Это так грустно. Без подробностей или причин, просто «грустно», словно Дазай говорил о смерти любимого персонажа в многосерийном фильме. Очевидно, что рано или поздно его воскресят на радость фанатам. Только в реальном мире умирают раз и навсегда. — Откуда шляпа? — подхватив её за поля, Дазай нахлобучил себе на голову и пружинистой походкой подошёл к зеркалу. Отражения Чуя не увидел. — Друг подарил. Положи на место. — Дру-уг, — странным тоном протянул Дазай. — Хорошие у тебя друзья. Никакого чувства стиля. О, обсуждать с вампиром свои вкусы в одежде — предел мечтаний. Чуя не злился, нет, но очарованный нечеловеческим флёром, отказывался понимать, почему Дазай треплется о подобной ерунде вместо того, чтобы поделиться чем-то важным. Возможно, он прицепился к первому попавшемуся идиоту, который шёл ночью через кладбище. Возможно, Чуя ему понравился, а возможно… …у Дазая тоже был такой себе вкус на людей. Шляпу он всё-таки вернул, небрежно подбросив. Чуя поймал и рефлекторно прижал к груди. При вступлении в мафию каждому новичку его «куратор» дарил какой-то предмет, не обязательно ценный или практичный. Просто вещь, символизирующая новый статус, новую жизнь. Босс — Артур — неделю подбирал для Чуи шляпу, хотя вовсе не был обязан тратить на подобные мелочи столько времени. Он сказал, что Чуя теперь часть семьи, но Чуя знал — семью не выбирают. Семья выбирает тебя. — Так ты послушный пёс, — о чувстве такта Дазай не слышал. Яркое освещение делало его лицо совсем неживым, фальшивым, как гипсовая маска. Он покачивался с пятки на носок и усмехался только губами, глаза оставались холодными и смотрели с вызовом. Чего он хотел добиться, Чуя не понимал. — Комнатная собачка, которую зовут, и она тут же бежит к ноге. Тебе не тошно от этого? Пару лет назад, подыхая в трущобах от голода, Чуя, может, и вызверился бы на Дазая. Попытался ударить, зацепить не кулаком, так словами, стереть с лица эту недоулыбку. Сейчас он слушал вампира в своей гостиной с терпением, достойным святых. Эта жестокость, это желание ударить побольнее, пока не ударили тебя — откуда оно? — Если ты сейчас такой мудак, то страшно представить, каким ты был при жизни, — сказал Чуя спокойно. Его даже не трясло. — При жизни во мне было ещё меньше хорошего, — кротко согласился Дазай и качнулся вперёд, почти упав на Чую. Вместо того чтобы ловить его, Чуя остался на месте, а Дазай невозмутимо вернул себе равновесие и засунул руки в карманы пальто. — Мне стало интересно, почему ты звал смерть, Чуя-кун. Не расскажешь? — Не понимаю, о чём ты. — Три года назад, перестрелка и пуля… ничего не напоминает? Чуя не любил вспоминать об этом. Он и выжил-то тогда с трудом, чудом, не иначе. Ребята говорили, что он родился в рубашке и что крови было столько, будто её всю из него выкачали насосом. Как вытащил пулю и зашил рану, Чуя не помнил совершенно, а провалявшись три дня без сознания, окончательно позабыл подробности той бойни. Шрамов не осталось. Только какое-то липкое, сладкое ощущение, будто его измазали вишнёвым вареньем, а затем облизали. — Откуда ты знаешь? — Вампиры чуют смерть, — теперь-то он говорил серьёзно, ну надо же. — Когда кому-то пора за Порог, мы приходим и отпускаем душу. Иначе в мире было бы слишком много грязи. — Санитары леса, крысы города? — хмыкнул Чуя, усилием воли игнорируя озноб, что спустился от затылка к пояснице. — Ненавижу крыс, — признался Дазай с чувством. — Жаль, никак не могу извести. Это был странный разговор. Неприятный. Дазай настойчиво лез в его прошлое, хотя не помещался в него, как куб, физически неспособный протиснуться в отверстие, предназначенное для шара. — Почему я должен тебе верить? — спросил Чуя наконец, хотя хотел спросить «почему я уже тебе доверяю, а не пристрелил к чёртовой матери». — В целом или по конкретным вопросам? Чуя видел и клыки, и туман, клубившийся вокруг на кладбище, и как Дазай абсолютно игнорирует холод и человеческую еду. Видел, но. Чуя достал из-за ремня джинс пистолет и направил в грудь Дазаю. Кажется, это его рассмешило — он смеялся как ненормальный. Смеялся, а вокруг него собирался туман и холод. Зеркало и стекла витрин покрылись изморозью. Дыхание застывало облачками пара. Дышал здесь только Чуя, да и то — рывками. Ему было тоскливо и хреново, как будто он выстрелил себе же в ступню. — Нет нужды, — наконец выдохнул Дазай, когда смех утих в его груди, — свинцом меня все равно не убьешь. Чуя отчего-то ему поверил. Опустил пистолет, бездумно глядя на то, как Дазай отряхивает пальто и идет к зеркалу. То при его приближении пошло рябью, словно неисправный телевизор. Как Дазай аккуратно перешагнул раму, наполовину пропадая в белесой глади, нельзя было объяснить никакими законами физики. Только тем, что Чуя на своей работе окончательно поехал крышей, но в это ему все еще не верилось. — В следующий раз, — сказал Дазай на прощание, обернувшись и сверкнув улыбкой, — заряди его серебром. Чуя так и поступил. А еще сделал то, чего не делал уже долгие годы: поставил пистолет на предохранитель, когда через неделю Дазай снова пришел к нему. *** Над потёртой чёрной дверью не было вывески. Латунная ручка блестела в лунном свете, ярком и остром, как удар спицей в шею. Чуя повернул её и почувствовал космический холод. Дверь открылась без скрипа. Внутри мягко раскидал тени по стенам ночник, укутанный тончайшими тканями — шёлком, сатином, кружевом из бабушкиного сундука. За столом сидел мужчина. Бледное лицо подсвечивалось настольной лампой, медицинский халат сполз с плеча, открывая застиранную розовую рубашку и ослабленный галстук. Он лениво писал что-то в журнале, точнее, притворялся, что пишет, на самом деле залипая взглядом в одну точку на стене. Услышав скрип ручки и шаги, он вздрогнул и развернулся вместе с креслом, едва не снеся неловким движением кружку со стола. — Кто пожаловал к нам в гости, — улыбнулся он без следа вечной стужи. Надо же, человек. — По какому поводу? — Мы ненадолго, — Фёдор перетёк поближе к Чуе и положил ладонь ему на плечо. — Хотим задать несколько вопросов. Мужчина в халате был не один. Чуя не обладал этими вампирскими штучками, зато заметил движение в самом чёрном и стылом углу. На искусственный свет вышел неумерший: безупречно красивый, бледный и статный, похожий на картинку со старинной гравюры. Глаза сверкали сотнями огоньков, а белые волосы казались ледяными бабочками, присевшими отдохнуть перед долгим полётом. Вампир двигался бесшумно и плавно, щурился презрительно и на контрасте с настороженным дружелюбием первого был восхитительно честным. Чуя любил таких. Если и убьют, то без обиняков скажут, за что. — Мог бы предупредить, что придёшь с человеком, у меня ребёнок голодный! — проворчал мужчина в халате и всплеснул руками, чем напомнил студента-медика, которого оторвали от написания лабы за три часа до сдачи. Будь он вампиром, то умер бы безупречным и потому всех раздражающим засранцем. — Кагора, молодой человек? — Спасибо, не пью, — соврал Чуя, не желая принимать ничего из рук этого странного типа. Тем более тот налил не в кружку, а в мензурку для крови. — Жаль. Ничего другого у нас, сами понимаете, не водится. — Мне только спросить, — повторил Чуя настойчиво, не желая застрять навечно в смоле этого ледяного и парадоксально уютного склепа. Рядом со скальпелем лежал шарф в безвкусную клетку. На полу стоял кошачий домик — из него слышалось тихое утробное сопение. Вампир вернулся в свой угол, не проронив ни слова, но его взгляд намертво прикипел к Фёдору. Тот зябко поёжился, хотя не мог замёрзнуть даже в Арктике, и пояснил мало что понимающему Чуе: — Это его территория. Здесь не я Хозяин. Мужчина в халате зачесал волосы назад и откинулся на спинку скрипучего стула на колёсиках. Переплетённые пальцы оказались очень удобной подставкой для острого подбородка. — И что же вы хотели спросить? Чуя рассказал как мог кратко. Старался не вдаваться в подробности, говорить только по существу, но слушатели, по крайней мере, один из них, прекрасно чувствовал оттенки эмоций и проглоченных горьких слов. Хищная улыбка заставила Чую замолчать и нервно сжать пальцы на рукояти пистолета. С ним как-то спокойнее. Всё равно что ходить по Аду с освящённым в детстве крошечным крестиком. — Могу ошибаться, но никогда не встречал ни неофита, ни тем более Князя, подходящего под описание… А вы? Вампир лениво приоткрыл один глаз, пошевелился и тихо вздохнул. — Я бы почувствовал появление нового сильного вампира, — голос у него был хриплым и уверенным, закалённым в боях и облитым горячей кровью. От его звуков под лопатками пробежали мурашки. Чую передёрнуло, но за спиной неподвижно стоял Фёдор, точно стена, за которой нет выхода. Чуя с удивлением понял, как, оказывается, невыносимо живому находиться рядом с мертвецами. — Значит, нет. Прости, но, может, ты ошибся? — Исключено. Нам сказали, что Дазай был у вас. Не дурите меня так нагло. Мужчина снисходительно переглянулся с вампиром, открыл было рот, чтобы продолжить допрос, но тут из скрытой от посторонних глаз комнатки послышался детский капризный голосок: — Почему ты не представил меня гостям?! Плечи Чуи дрогнули, в горле встал ком. Ему навстречу выпорхнула маленькая девочка: ледяная принцесса, опасная и неживая, с огромными голубыми глазами и белокурыми локонами, окружавшими её пушистым облаком. Когда она говорила, из-под детских губ показывались крошечные клычки, как у котёнка. — Элиза, милая, я не хотел тебя будить ради такой мелочи! — засюсюкал с ней мужчина в халате, превратившись в заботливого папочку. Вампир закатил глаза, но тоже подошёл к девочке и молча погладил её по голове — и она ткнулась в его ладонь лбом, издав при этом низкий вибрирующий звук. — Это всё очень мило, но мне нужны ответы, — напомнил о себе Фёдор, и седовласый вампир взглянул на него устало. — Дазай давно не приходил к нам. И мы не знаем, где он. Странно искать его здесь после того, что случилось с Одой. Чуя прижал пальцы к вискам. — Так что же, чёрт возьми, случилось с этим вашим Одой? — Он умер, — просто сказал мужчина в халате. — Фукузава-доно, у нас остались кролики? Ночь кончается, на охоту Элизу не отпустишь… — Остались, — Фукузава ещё раз погладил девочку по голове, а затем добавил: — Я пока покормлю её, а вы проводите наших гостей. Он не сказал «пожалуйста», но оно ощущалось в воздухе, как капли дождя. Человек в халате пожал плечами, поправил этот самый халат и поманил Фёдора и Чую за собой. На улице моросило, так что они спрятались под небольшим козырьком. Человек закурил, выдохнул дым в свежий ветер и усмехнулся. — Мори, — впервые обратился к нему Фёдор. — Если ты что-то знаешь, то скажи. — Будто ты не знаешь, — парировал Мори. — Ода — один из старых Князей, очень сильный, но… нетипичный. Он благоволил людям. Пытался их понять, уберечь от ошибок. Постоянно связывался не с самыми подходящими ему компаниями. И однажды привёл Дазая, просто потому что ему так захотелось. Чуя поморщился. Ему не нравилось то, как все вокруг, начиная с мужика, который жил с двумя вампирами и непонятно чем с ними занимался, отзывались о Дазае. Словно Дазай не один из них, а надоедливая муха, пыль под ногами. Не вязалось это с образом таинственного кровососа. Но с другой стороны — что Чуя знал о Дазае? Дазай любил, когда им восхищаются, и не любил, когда что-то шло не по его плану. Дазай пил кагор как воду и притаскивал откуда-то леденцы со вкусом краба — Чуя даже не знал, что такие существовали. Дазай ни разу не придержал шаг, как делали обычно все, обманываясь ростом Чуи и предполагая, что он не будет за ними успевать, но неизменно шутил про верхние полки в супермаркетах и переносную табуретку. Дазаю нравились реки и каламбуры про утопление, щегольская одежда, бинты и оружие: Чуя однажды предложил пострелять вместе, и Дазай буквально засиял от восторга. Чуя знал о нем столько, сколько не знал ни о ком другом. Чуя не знал о нем ничего. Мори докурил, потушил сигарету и, вытерев ладони о халат, вдруг заметил повязку на руке Чуи. — Ранен? — Его попробовали, — ожил Фёдор, всё это время изображавший из себя то ли слишком живую тень, то ли слишком мёртвую скульптуру. Чуя успел о нём забыть. — Кто? — с весельем в голосе спросил Мори. — Рампо в обмен на информацию. — Я же не стану после этого вампиром? — запоздало поинтересовался Чуя. Мори хмыкнул и покачал головой: — Нет. Вампирами становятся совсем не так. Фёдор, умолчавший об этом, демонстративно отвернулся. У Чуи отлегло от сердца, тем более что после бара ему даже в голову не пришло переживать. Он с сомнением покосился на своих «учителей». Мори и Фёдор разговаривали, вроде бы, как равные, ну, если человека и вампира вообще можно поместить в одной плоскости и не получить за это по шее. Но это «вроде бы» торчало изо всех щелей, будто нитки из плохо сшитой одежды. Мори насмехался, Фёдор терпел его присутствие, и оба выглядели так, словно готовы в любую секунду вцепиться друг другу в горло. — Забавно, — хмыкнул Мори. — Покажи, Чуя-кун. Не стоит так откровенно соблазнять Князя запахом своей крови. Чуя хотел огрызнуться, что никого он не соблазнял, а если хоть один вампир полезет к нему, то тут же огребёт. Правда хотел, но Мори уже достал из кармана маленькую бутылочку спирта, свежий бинт и скальпель. — Знаешь, почему некоторые Князья терпят людей рядом с собой? — спросил Мори, завязав дурашливый бантик из хвостов бинта. Кровь под тугой повязкой пульсировала и отдавалась гулом в висках. — Нет, не знаю, — процедил сквозь зубы Чуя и взглянул Мори прямо в глаза из детского желания доказать, что ни капли не боится и собирается идти до конца. — Потому что мы тёплые и живые, — Мори спрятал руки в карманы и качнулся с пятки на носок. — Даже вампирам иногда хочется погреться. Чуя покосился на неплотно прикрытую дверь клиники, из-за которой лился мягкий свет от лампы и раздавались урчащие звуки, словно котёнок играл с клубком ниток. Седой вампир и мёртвая девочка. Как Мори ещё не растащили на хворост? — Я запомню, — ничего нового он не узнал, кроме смутных намёков, непонятных оговорок и многозначительных взглядов. — Ты сказал, что Ода умер… Неужели вампира действительно можно убить святой водой и серебром? — Святой водой — нет, только если ты не найдёшь действительно верующего священника и не уговоришь его бормотать над десятью литрами воды молитвы несколько часов подряд, — как и многие врачи, Мори, похоже, был атеистом. — Серебро их ранит, если попасть не в сердце, и ещё, конечно, злит. Самое же страшное для них — оказаться на улице днём. Сразу станут пеплом. Чуя взглянул на небо — ещё достаточно чёрное, но это ненадолго. Лицо Фёдора из благородного бледного цвета стало землистым и серым, под глазами залегли круги, темнее, чем обычно. Чуя всё-таки не был садистом. — Ладно, спасибо за помощь, — главное вовремя и красиво уйти. Мори не сказал вслед ничего пафосного или умного, только стоял и смотрел, как Чуя и Фёдор углубляются в узкие переулки, чтобы солнечный свет не зацепил в самый неожиданный момент.