Группа крови

Какой сейчас год, подумал Чуя устало. Какой сейчас, мать его, год, месяц и день, потому что я ничего, вот ни момента не помню и вообще не соображаю, один час пролетел после взрыва или все двадцать восемь. Хотя нет, в сутках же двадцать четыре… неважно. Главное, что он катастрофически опоздал, в том числе на собственные похороны, если они, конечно, были. Вряд ли Артур стал бы устраивать панихиду, не найдя труп. А труп, то есть вполне живой Чуя, лежал на диване, пружина которого впивалась прямо в поясницу, тупо пялился в потолок и не мог понять, на сколько веков назад во времени его утащило. Потому что квартира для современной Йокогамы совсем нетипичная. Совсем не похожая на его, Чуи, апартаменты на два этажа, с баром, дорогим паркетом и джакузи, чтобы устраивать в нём бои жёлтых уточек. Здесь пахло иначе. Пылью, книгами, ароматическими кедровыми палочками, засохшей краской и виноградным соком. С трудом повернув голову, Чуя увидел большой кривой шкаф, в котором по два, а то и три ряда стояли книги, в основном, на английском и русском. Русского Чуя не знал, говорил Фёдор на японском почти без акцента, а что иностранец — так какая разница, если мёртвый? Теперь лишь пришло осознание, что долгие месяцы он болтался в компании русского вампира, который дьявол знает чего хотел и зачем помогал. Неудивительно, что после дыры в боку Чуе привиделась именно это жилище. Он давно, ещё во время дазаевской зимы, хотел узнать, как и чем живут вампиры, дети ночи, стрррашные кровопийцы. Узнал. Живут кагором на дне бутылки, дешёвым натюрмортом на фоне жёлтых обоев и плотными шторами невыразительного цвета. То ли тёмно-красными от пыли, то ли нежно-фиолетовыми по воле производителя ниток. Чуя глухо застонал и попробовал встать. Тело, вроде бы, не собиралось рассыпаться на кусочки, бок не болел. Вообще подозрительно ничего не болело, только кончики пальцев кололо, будто отлежал их, хотя руки всё время расслабленно свисали вдоль туловища и даже касались пола. Чуя спустил ноги, повёл шеей и услышал знакомый тихий хруст. Немного мутило от голода, но это ничего, потерпеть можно. Пить хотелось сильнее и он, плюнув на прежнее «не пью ничего младше бордо 1500» схватил с журнального столика бутылку кагора. Его оставалось на донышке, всего несколько глотков, но хватило — в желудке растеклось приятное тепло, мозги встали на место, а бледные пальцы начали гнуться охотнее. Справа вздохнули. — Пьёшь — хорошо, — сказал Мори, пряча в уголках глаз тревогу. — Значит, выкарабкался. Не смотри на меня так, будто призрака увидел. Что я здесь делаю? Чья это квартира, хотел ты спросить? Чуя уже знал ответ: беглый осмотр расставил всё по местам, и даже присутствие Мори не вызывало дискомфорта. Врач из подпольной клиники заштопал мафиози в квартире вампира. Было бы из-за чего переживать. — Мне надо позвонить своим, — секрета из своей работы Чуя не делал, но и не кричал на каждом углу «я — мафия». Мори отнёсся с пониманием. В квартире было больше одной комнаты и небольшая кухня: Мори ушёл туда и загремел чайником, пытаясь справиться с бесконечно устаревшей газовой плитой. Постепенно возвращая себе подвижность и желание двигаться вообще, Чуя нашарил под диванными подушками чудом уцелевший телефон и ткнул на быстрый вызов. Артур ответил через два гудка. — Я жив, — сказал Чуя. У Артура не было привычки кричать, он и не делал этого. Только спросил, где же отлёживается его лучший боец, посоветовал не высовываться какое-то время, пока они не разберутся с проблемой. Под проблемой он имел в виду подставивших их отряд людей, что, конечно, хорошо, но. — Юан и Ширасе целы? — Да, — голос Артура дрогнул лишь слегка, но Чуя каким-то звериным инстинктом понял: не до конца. — Ширасе повредило руку. Он в больнице. Юан вместе с ним. Когда будешь готов, позвони и мы тебя заберём. Он не задавал лишних вопросов — какой врач оперировал, есть ли у него лицензия, ведь сразу ясно, что нет, в какой район Чую занесло и как он вообще выжил, если вытолкнул подчинённых из эпицентра взрыва. Его должно было разорвать на куски. — Хорошо, позвоню, — пробормотал Чуя. Хотелось спать, но он боролся с собой как мог. Скомканно попрощавшись, он отправился искать ванную: если и сбивать своё странное состояние, то только контрастным душем. Зеркала, конечно, не было. Нигде не было ничего, что могло бы не-отразить вампира, и в другой ситуации Чуя бы этим только восхитился. Раздражённо стягивая с себя окровавленные тряпки, он вымылся, ругаясь мысленно на чокнутый смеситель, который вместо ожидаемого ледяного душа выдал вполне терпимую слегка тёплую воду. Сперва с него текло всё ярко-розовое, почти малиновое, но постепенно вода посветлела и стала полностью чистой. Не видя своего отражения, Чуя растерянно провёл ладонью по боку, где пару часов назад была рана. Ничего. Как языком слизали. Может, его контузило при взрыве, и ту балку, и Рампо, и боль он просто выдумал? — Одежда, — Мори не стеснялся: зашёл со стаканом чая в одной руке и стопкой чистого белья в другой. Какие-то безразмерные майка и штаны совершенно не в стиле Чуи, но выбирать не приходилось. Окинув его профессионально-равнодушным взглядом, Мори кивнул сам себе, довольный осмотром, и вышел. Холода из оставленной приоткрытой двери Чуя не ощутил. — А Фёдор где? Ему чая не предложили. Маленькая кухня с тремя табуретками и холодильником, заглядывать в который почему-то совсем не тянуло. Чуя оседлал табурет и начал раскачиваться. В голове туманом клубилась вата. Сладкая-сладкая. — Спит, — Мори неопределённо махнул рукой. — Можешь посмотреть, но будить не стоит. Они очень крепко спят днём и если просыпаются, то ужасно раздражёнными. Оно того не стоит. За последние три месяца Чуя видел Фёдора разным: ледяной скульптурой, опасной тварью, обиженным гением, но спящим — никогда. Накрытый клетчатым пледом по самые щёки, он выглядел действительно спящим, если к мертвецу вообще применимо это слово. То, что Мори легкомысленно назвал сном, было полным и абсолютным отрицанием жизни. Фёдор не дышал, не двигался, он был холодным, словно ледяной обелиск. Обычно, если случайно коснуться вампира, то ничего не случится. Ни плохого, ни хорошего. Они могли превратить ноги человека в желе и «поцеловать» так, что он забывал собственное имя, а могли проигнорировать. Не постоянно же держать оборону. Чуя думал, это что-то вроде защитного рефлекса. И осторожно коснувшись щеки Фёдора, ожидаемо не почувствовал ни томления, ни стыда. Только странное тепло в груди. — Что же я творю, — разозлился сам на себя Чуя и почти вылетел из крошечной комнаты, больше похожей на логово злого компьютерного гения. На старом раскладном диване лежал Фёдор, всё остальное пространство занимали книги и компьютеры. Заказывают ли вампиры себе кровь с доставкой? — Налюбовался? — спросил Мори, будто ему в самом деле было интересно. — Я тоже ходил смотреть, пока не надоело. В смерти они все одинаковые. — А как ты познакомился со своим? На самом деле Чуя хотел сказать «спасибо, что подлатал, мне пора», но какое-то чувство — возможно, наконец заработавшая интуиция — заставила остаться на полутёмной кухне. Везде было темно. Чуя, впрочем, не жаловался. — О, это долгая и поучительная история!.. На самом деле не такая уж и долгая: Мори уложился в десять минут. В его пересказе хватало самоиронии, комментариев как бы со стороны и жгучего любопытства, которое, как известно, двигатель прогресса. Хотя для Чуи, который привычно отбрасывал всю напускную шелуху, ничего смешного не осталось вовсе: только горчила на языке полынь, сильно отдавая латексом медицинских перчаток. Мори был военным врачом. Или просто военным? И много путешествовал, само собой, не только по Японии, но и в другие страны, хотя родная страна была ему намного ближе. Местячковых конфликтов достаточно в любое, даже самое мирное время, а Мори, как выяснилось, не гнушался ни работы, ни специфического чёрного юмора. Именно среди трущоб, откуда старались унести ноги беженцы, он нашёл в одном из домов старинную гравюру. — Гравюру? — недоверчиво переспросил Чуя. — В форме свитка, примерно такого размера, — Мори показал руками от пола до своей головы, для чего ему пришлось принять неудобную позу, сидя на стуле. Разогнувшись, он поморщился и потёр поясницу. — На ней тушью был нарисован самурай вместе со своим сёгуном. Правда, мёртвым, но это мелочи… Самурай стоял на поле один в окружении трупов. Несмотря на чёрно-белое исполнение, на одежде, оружии и лице яркими мазками выделялись капли крови. Мори подумал, что какой-то вандал испачкал свиток краской или губной помадой, потянулся потрогать разводы — и почувствовал острую боль в пальце. Тогда он не понял, что произошло, решил, что где-то засела игла, всё-таки вещь старая. Пососав проколый чем-то палец, он небрежно скатал свиток и запихнул на дно сумки к сменным вещам, лекарствам и пистолету. Много позже, забыв про находку, уже дома Мори развернул свиток и почти не удивился тому, что самурай с него исчез. Конечно, не было никакой интриги в том, что тот самурай — Фукузава, вампир, каким-то неведомым образом оказавшийся запертым в картине. Вампиры, оказывается, умели не только проходить через зеркала, но и гулять по человеческим снам, другим мирам, заглядывать в картины и книги. Чего, интересно, эти кровососы не умели? — Ты разбудил его своей кровью, — подытожил Чуя. — Повезло, что была ночь, — кивнул Мори спокойно. — Вышло бы неловко. Он не уточнял, сколько десятков лет назад это было. Нет, он сам не стал вампиром, хотя Фукузава и предлагал провести Переход, как они это называли, почти клятву верности дать; Мори отказался, желая до смерти оставаться человеком, вот только благодаря кое-чьему упрямству непозволительно надолго застрял в цветущих «сорока с хвостиком». — А девочка? — спросить об этом нужно. Пускай и неприятно. Мори странно дёрнул плечом. — А была ли девочка… — и тихо, грустно рассмеялся. — Элиза родилась человеком. Хорошая семья, всё — хорошее, как в сказке. Только конец не сложился: на неё напали, когда она шла домой от подружки. Порезали жутко. Чуя догадывался, что так оно и могло быть. Слишком счастливым котёнком выглядела Элиза, чтобы не заподозрить в её прошлом море боли. — Ты настоял? Или Фукузава? Мори взглянул на Чую с иронией. Покрутил в пальцах сигарету, но поленился идти до форточки, чтобы курить в неё. — Оба. Истории хватило на три минуты. В подробности Перехода Мори не вдавался, огибая их, будто подводные камни, зато с довольным видом рассказал, как поил девочку кагором и обещал, что всё будет хорошо, пусть маму и папу она больше не увидит. Мори говорил без эмоций, насмешки — капля, и нервничал не так чтобы слишком, но нутром Чуя знал, что он первый из людей, который слышит об этом. Раньше он бы начал беспокоиться за свою шкуру, ведь с такими тайнами за плечами дорога одна. Теперь беспокойства не было. Мори просто рассказал, Чуя просто выслушал. Мори ушёл, когда солнце село, и пейзаж за окном окутали густые лиловые сумерки, сквозь которые пробивались только огни небоскрёбов и фары проезжающих мимо машин. Жил Фёдор не в самом респектабельном районе Йокогамы, так что суета большого города была от него далеко, а Мори заявил, что в его возрасте ходить пешком даже полезно. Горе тому идиоту, который попытается его ограбить. Фёдор зашёл в кухню бесшумно, но Чуя всё равно почувствовал его: бок, где была рана, словно ошпарило кипятком. — Проснулся, спящая красавица, — буркнул, чтобы сказать хоть что-то. — Это ты меня спас или те двое? — Они помогли, — привыкший к ершистости, Фёдор никак на неё не реагировал. Он двигался медленно, напоминая оживший труп, однако постепенно оттаивал, возвращал телу подвижность, а глазам — блеск. — Ты не спишь в гробу, — прозвучало обиженно. — А должен? Чуя неопределённо помахал ладонью в воздухе, на что Фёдор хмыкнул. — Прости, что разочаровал. Они молчали. За время, проведённое с Фёдором, Чуя успел научиться различать молчание натянутое, неловкое, и молчание, для которого просто не нужны слова. Наконец Фёдор перетёк ближе, выглянул из-за шторы и кивнул своим мыслям. — Вообще-то я попросил Рампо найти тебя, чтобы кое-что передать, — Чуя слушал, не перебивая. В груди звенело, натянувшись, как струна. Он знал — близко. — Неудачное время ты выбрал, чтобы умирать, но всё-таки. Я нашёл Дазая. Два месяца и пять дней назад Чуя без промедления бросился бы к двери, топчась в нетерпении от того, что вампир тормозит и не выкладывает все карты на стол. Сейчас Чуя прислушался к себе и с удивлением услышал лишь мелодичный звон той струны, но ни треска, ни боли, ни ожидания не было. Перегорело, сломалось. Разве что интересно стало — каким окажется Дазай после второй вампирской зимы, после всего, что он увидел? — Тогда идём, — Фёдор посмотрел на него странно, но спорить не стал. — Только заглянем ко мне, я не хочу появляться на людях в таком виде. У Фёдора не было большого красивого зеркала на всю стену, но ему оно и не требовалось — взяв Чую за руку, он вошёл в туман, которого не должно быть зимой, и вывел точно в знакомый коридор. Снова зацепил плечом полку, на этот раз ему на голову свалился жёлтый шарф. Чуя хмыкнул. Праздник стиля, феерия вкуса. Наскоро переодевшись и позабыв взглянуть на себя в зеркало, он вышел теперь нормально на улицу и чуть не задохнулся от запахов и ощущений. После тёплого и пыльного воздуха квартиры Фёдора и нежилого — собственной, это было сродни удару по затылку. Несколько минут Чуя просто стоял, вдыхая снег, гниль под ним, тонкий дымок из двора по соседству, разлитый бензин и нотку соли, которая никуда не исчезает, как и море. Вдыхая мир. — Так всегда было? — спросил он почему-то шёпотом. — Сегодня особенная ночь, — откликнулся Фёдор, и ему хотелось верить. До такой степени, что вместо самого быстрого пути к цели Фёдор вновь водил его по городу, позволял ощущать его по-новому, впитывать, удивляться. Запахам и вкусам, хрустящему снегу и снежинкам в волосах. Фёдор улыбался чуть теплее мороза и говорил, что столько снега выпало в Йокогаме впервые, очень похоже на родной Ленинград, и что он скучает, конечно, только возвращаться уже некуда. Чуя возражал, что вернуться-то можно, но будешь ли ты тем, кого ждут? На философию потянуло. С чего бы. Они бродили почти всю ночь; обнимались, чего раньше никогда не делали, говорили о прошлом — каждый о своём, и воспоминания никогда не пересекались, но им было и не нужно. Много уютно молчали, а затем Фёдор гладил Чую по щеке пальцами, которые больше не казались ледяными, и это было правильно — так, как должно быть. И когда Чуя, споткнувшись от странного голоса в голове, едва не упал в сугроб, Фёдор подхватил его и удержал. — Пойдём, — сказал он. — Осталось недолго. Уже почти утро, ты сгоришь, вертелось в голове Чуи, но он послушно переставлял ноги и гадал, почему Фёдор такой идиот и не боится пускай слабого, но всё-таки солнца. Небольшой ухоженный дворик. Общежитие из тех, где жили не бедные, но и не богатые люди. Ранним утром оно ощущалось как сонное царство, Чуя поёжился, представив, что все люди в квартирах могли быть мертвы, но жуткая мысль ушла после вскрика разума: что мы вообще здесь забыли? Всё. В густой тени дома безопасно. Солнце всходило, медленно откусывая кусок за кусочком мёрзлой земли. Оно было слабым и не грело, однако лучи постепенно распалялись и падали лоскутами, заставляя проплешины снега и серую землю между ними слегка поблёскивать. Из подъезда, мурлыча что-то себе под нос, вышел человек в бежевом плаще. В одной руке он держал ключи от квартиры, в другой — пакет с мусором, на ушах были большие мягкие наушники. Солнце рухнуло на него всем своим весом, облило и отпрянуло назад, как шумная волна с пеной. Не причинив никакого вреда. Дазай стоял под лучами солнца, подставив им лицо, и не сгорал, не рассыпался серыми хлопьями пепла. Чуе хотелось расхохотаться. Ответ был совсем рядом. Он просто смотрел не с той стороны. В Дазае не было ни капли потустороннего шарма, вся тьма, окутавшая его, происходила из его собственного человеческого обаяния и воображения Чуи. Так просто обмануть мальчишку, ни разу не видевшего вампиров, насмотревшегося ужастиков и экранизаций готических романов. Так просто — и вполне в духе Дазая. Чуя собрался сделать шаг, чтобы хотя бы посмотреть в лицо предателю, трусу, оставившему его, не потому что беспокоился за его судьбу, а только потому что боялся, но ладонь, мягко накрывшая плечо, придавила его к земле, как будто небосвод опустился всей своей тяжестью ему на спину. — И куда ты собрался идти? — спросил Федор насмешливо, с той самой интонацией, с которой он разговаривал со смертельно больными, просящими его о милости. — Присмотрись, Чуя. Рука Федора больше не казалась холодной — вероятно оттого, что сам Чуя теперь был не теплее. Он покосился на себя, подмечая: кожа приобрела алебастровый блеск и нездоровую бледность, сбитых костяшек и мелких царапин как не бывало, и присутствие Федора за спиной он теперь чувствовал очень хорошо: огонек безумия, больная страсть к несбыточному, властность, как у богов и тиранов. — Вот, значит, как, — в горле у Чуи запершило, но привычной горечи у корня языка не чувствовалось. Хотелось спать и пить дрянной кагор, что таскал с собой во фляжке Федор, или же что покрепче. Федор говорил, что кровь вампира отличается по вкусу от человеческой как вино отличается от виноградного сока. Что ж, теперь у них будет шанс проверить. — Разве это не было твоим желанием? — за спиной его улыбался зло и шало Великий Князь, древняя и опасная тварь, которой Чуя так наивно поверил. — Пойдем, нас ждет работа. Чуя бросил последний взгляд на залитый солнцем двор — на мягкие каштановые локоны, на раскинутые, будто приглашающие небесное светило в объятья, руки, на силуэт человека, который ему лгал и которого Чуя любил до своей смерти. А затем развернулся и пошел вслед за Федором во тьму.