* * *
Посвящая свою жизнь дхарме, следуя пути добродетели и ни разу не отступив от своего долга кшатрия, Арджуне пришлось вступить в войну. В сражение, что унесло с собой не только бессчетное число жизней, но и часть его собственной души, разбитой на тысячи осколков и развеянной по всей Курукшетре. «Я не желаю убивать своих родственников и друзей! Разве это правильно? Разве стоит царство столь великого множество погубленных жизней?!» Стоит. Ведь это битва не за царство. А за дхарму. За то, чтобы в Мире правила добродетель, иначе все опустится во мрак и хаос. Такова воля Всевышнего, ради которой он воплотился в смертном теле. Истребить всех грешников, что отравляют своим влиянием Мир. Гулкий голос Кришны до сих пор звенит в сознании и призывает к бою, призывает отринуть все привязанности, предаться ему и сделать то, что должно, чтобы очистить эту землю от тех, кто попрал законы благочестия.Подчинить чувства разуму. Подчинить.... Подчинить...
Но возможно ли так легко сделать подобное за считанные дни, когда даже великим брахаманам требовались на это годы? Разве можно сохранять ледяное спокойствие, когда на твоих глазах шестеро бравых героев истязают и мучают любимого сына, устроив ему смертельную западню? Разве можно смириться с такой потерей? Разве можно так легко отступить с пути благочестия и сразить любимого деда в бою путем обмана? А учителя? Каждая победа в сражении сопровождалась обманом. И каждый раз Арджуне и его братьям приходилось переступать через себя, забывая о благочестии. Победить в такой войне можно было только играя по правилам соперника. Хитрость против хитрости. Так велел Кришна и каждый понимал, что иного пути нет. Не важно каким путем достигается победа, если она направлена на благо всего Мира. Каждое сражение забирало у Арджуны крупицу его собственной души. И все это можно было стерпеть, преодолеть из-за чистой веры в Кришну, пусть и его поступки пугали. До тех пор пока не настала пора свершиться судьбе. До тех пор, пока пришлось сразиться с Карной. Арджуна ненавидел его всю жизнь. Должен был ненавидеть, ведь так было правильно. Так было нужно судьбе. Их вражда — словно насмешка кармы. Их соперничество было тем, что было предрешено. Два брата которым на роду было предписано быть врагами. Арджуна всегда стремился доказать свою силу честно. Победить Карну в справедливом и праведном бою, даже не смотря на всю ненависть к этому человеку, подпитываемую столь долгие годы. Карна человек, что достигал всего самостоятельно, в то время, как за Арджуну все решало везение и стечение обстоятельств. Благословение богов, что стало проклятьем. Ведь даже главное желание, одолеть своего соперника честно, осквернили боги своим вероломным вмешательством. Арджуна должен был ненавидеть Карну всю жизнь. Человека, что был для него родным братом, пусть он и не знал об этом. Столь долгие годы все вокруг говорили и убеждали его, что сразить его — это судьба. Что этого никто не сможет сделать, кроме сына Индры. Ненависть пришла после. После всех поступков, что он совершал — Арджуна не мог его не ненавидеть. И долгие годы только и оставалось, что ждать этого часа и подпитывать свою ненавсить. Чтобы не дрогнула в сражении рука, натягивающая тетиву. Но глядя на него, беспомощного и отчаявшегося, пытающегося из последних сил вытащить увязшую на Курукшетре колесницу из земли — внутри что то оборвалось окончательно. Лишь гулко звенел голос Кришны, что приказывал стрелять. Именно сейчас. До захода солнца. Иначе о победе в войне можно было забыть и все те жертвы, что были отданы на алтарь дхармы будут в пустую. Кришна знал все. И в тот миг, когда на Карне сошлись проклятья брахманов и голос Кришны озвучивал все прегрешения этого человека, Арджуна стал лишь орудием в руках Всевышнего. Все это было похоже на суд, на казнь, где в роли палача выступает он сам. Пытаясь убедить себя, что он лишь орудие, он отрекался от самого себя. Все для того, чтобы справиться с чувствами, что неумолимым водным потоком смывали все сдерживающие барьеры в измученном и усталом разуме. С тем выстрелом погиб не только Карна. В тот миг что-то оборвалось и умерло и в самом Арджуне. А узнав, что Карна на само деле был для него старшим братом...Тем, кого по всем духовным законам он должен был почитать...Это сломало окончательно. Это та боль, что Арджуна пронес с собой всю жизнь и забрал с собой и после смерти. Величайшее сожаление его жизни.* * *
Чувство вины и отравляющей скорби терзает сознание и душу на протяжении веков. А Кришна, светлый образ которого всегда сопровождал Арджуну, теперь уже покрыт налетом тьмы в сознании. Пытаясь вспомнить священные слова учений, тьма Курукшетры вновь и вновь являет перед взором свои ужасы, а голос Кришны звучит уже зловещим шепотом, приказывая стрелять. Раз за разом. Раз за разом...Его голос то гремит над головой раскатами грома, то звучит тихим змеиным шепотом совсем рядом, сводя с ума.Спасение лишь в отречении.
Нужно было запереть это все глубоко внутри, молиться больше, чем обычно. Медитировать, читать священные писания. И убеждать себя в том, что все те зверства на поле боя творил не он. Порождая внутри себя что-то темное, горькое...Нельзя справиться с болью, просто игнорируя ее. Нельзя избавиться от сожалений, не приняв их частью себя. Но Арджуна не может. Не хочет прикасаться к тому мраку и ужасу и признавать в этом себя. Кришна говорил, что он пронизывает всю Вселенную и пребывает в каждом живом существе. Его можно увидеть в собственном сердце, его можно почувствовать. Но Арджуна уже не может и сокрушается, понимая, что он не следует его учениям и идет не тем путем. А темный советчик из воспоминаний шепчет на ухо голосом друга то, что Арджуна пытается забыть. Он понимает, что это не Говинда. Понимает, что это больше он сам. Тьма его души, что совмещает в себе воспоминания о войне и носит и имя дорогого друга, и его собственное, что дал ему царь Панду...Но эта сущность сильна. И в пылу боя скребется внутри и рвется наружу, а Арджуна всеми силами сдерживает эту тьму и стремится к уединению, чтобы никто и никогда не смог увидеть эту часть его души. Губы дрожат и кривятся в едкой ухмылке и ярость обжигает сердце.«Это не я....Это не я...»
Остается молиться. И лелеять единственное желание вновь сразиться с Карной. Не исправить прошлое, а вновь, в следующей жизни, увидеть его. Сразиться снова, в этот раз честно, без вмешательства богов. И освободиться наконец от этой гнетущей боли и мук совести. Чтобы не случилось, где бы он ни оказался...Арджуна будет стремиться избавиться от этой тьмы. А темный советчик обвивает змеей шею и шепчет на ухо, что если Карна будет на стороне света, то Арджуне придется встать на сторону тьмы. Шепчет, почему то, собственным голосом, преисполненным яда и решительности. Арджуна слышит его словно сквозь толщу воды и даже не понимает, что это говорит он сам, и прилагает все силы, чтобы забыть и отречься.«Это не я...Это не я...»
Тихие молитвы направлены лишь на то, чтобы освободится от этой тьмы и боли. Отчаянная мольба о помощи, разбивающая на осколки давящую тишину холодного дворца. Крик, прокатывающийся по коридорам гулким эхом, отражаясь от стен. И молитвы были услышаны. Шанс покончить со всем представляется с яркой вспышкой света, озаряющей пустое холодное пространство из белого мрамора, столь яркое, что жжет глаза. Тихий мягкий голос зовет Арджуну за собой и дарует надежду исполнить все желания. Обещает избавить его от боли собственной разбитой души. Обещает освобождение. И Арджуна тянется за этим светом, веря, что это не просто так. Возможно это дар свыше, посланный Кришной, что не забывает своих преданных последователей. Тем более столь близких друзей. Помнит и посылает шанс спастись. Шанс искупить грехи прошлого. Шанс, наконец принять самого себя. — Слуга, Арчер. Меня зовут Арджуна. Мастер, пожалуйста, используйте меня, как сочтете нужным. Чего вы желаете?