* * *
Подошла к концу жизнь великих Пандавов. Миссия их исполнена в этом Мире, и нет более того, ради чего стоило бы жить. Подошло к концу время Эпохи Богов. Из века в век преданные Всевышнего сопровождали его на Земле и уходили вместе с ним из Мира, настало время вернуться к Нему. Сквозь пелену горестного тумана, с разбитым и опустошенным сердцем стоит Арджуна пред братьями, рассказывая о смерти Кришны и конце царства Его. Они безмолвно разделяют его боль, и кладет его голову к себе на грудь Юдхиштхира, по волосам ласково гладит младшего брата, будучи сам сокрушенным не меньше. Сзади остальные братья за спину и плечи обнимают, и пелена слез застилает им глаза. Дыхание их прерывистое обжигает затылок, объятья крепкие объединяют их вместе. И словно желают братья в этот горестный миг стать единым целым, будучи скованными и оплетенными болью как пламенной, обжигающей цепью. Слезы чужие чувствует Арджуна на коже своей, и тело его вновь сотрясается от дрожи. Не может видеть он слезы самых близких ему людей. Но крепки братские объятья, сильна их любовь, что сердце скрепляет осколок за осколком... Лишь вместе возможно пережить эту муку.[Ощущение рук чужих и близость родных людей греют изнутри, крупицу жизни поддерживая в сердце. Не почувствует никогда он более объятий их... Не услышит голоса их в этой жизни... Быть может только в Мире ином... ...Все еще свистит морозный ветер в ушах, обжигает лицо он, а дух рвется в небеса...]
Шелка одежд и злато драгоценностей на одежды отшельников меняются уже в который раз. Не венчают более их головы короны царские, а коридоры дворца роскошного ныне чуждыми кажутся, и давят стены его на каждого и раздавить собой грозятся. Холодом веет от мрамора, савану траурному подобного. Пустота и горечь скрывается средь переплетения коридоров, скорбь безмолвно таится средь теней, столь мрачных, что даже пламя факелов не может разогнать их. Ни Пандавы, ни жена их более не принадлежат этому месту. Присутствие в стенах этих лишь ломает изнутри, уничтожает само естество, что стремится к свету и освобождению. Последний рассвет встречает Арджуна в царстве своем. В последний раз глазам его предстает зрелище, как ласковые лучи солнца золотят небесную твердь и холодный мрамор дворцов городских. Подставляет Арджуна лицо навстречу теплым лучам, и трепетные слова молитв к Сурье деву слетают с дрожащих губ его. Простил ли Бог Солнца его за смерть своего сына? Каждое утро Арджуна молил его о прощении, неотрывно глядя в небо. Каждое утро мысли о Карне терзали сердце с особой силой, словно Сурья сам желает, чтобы муки боли испытывал сын Индры. Но верит Арджуна и молит всех богов, чтобы последнее в его жизни паломничество избавило его от ноши этой. Вся жизнь его после Курукшетры есть падение в пропасть, под грузом собственных грехов. Восхождение на священную гору Меру, ко входу в Небесное Царство, должно же подарить освобождение от груза этих грехов.* * *
Падают люди ниц, дорогу преграждая пятерым Пандавам и невестке династии Куру своими телами. Поднимает народ к ним лица мокрые и измученные от слез, руками цепляясь за одежды дорогих сердцу правителей. Горестные мольбы народа сердце разрывают и набатом стучат в голове. Хватают они цепко братьев и Драупади за ноги, не давая им пройти вперед, а некоторые, вещи в поход собирают, чтобы с ними паломничество совершить. Но облекает Юдхиштхира свое сердце в камень и непреклонен он в стремлении своем покорить Гималайские горы. Уйти из Мира этого навсегда. В этом путешествии нет места их подданным. Пусть они живут и исполняют свой долг. Утешают Пандавы и Драупади несчастных жителей, претерпевших ради братьев великое множество бед и невзгод, после же ступают к городским вратам и свет восходящего солнца освещает им путь. И видятся народу лучшие из сынов династии Куру в свете Сурьи Дева небожителями, что путь держат в свою родную обитель.* * *
Высоки и могучи Гималайские горы. Величественна гора Меру с вершиною, касающейся облаков. Вершиною, что словно поддерживает саму небесную твердь. Облаченная в сияющие снега, словно в одежды драгоценные самого царя Дэвов. Облака же, окрашенные светом солнца, словно корона златая на голове его. Манит взгляд вершина эта, где скрываются врата в Небесное Царство. И вечный дух трепещет в теле смертном, предчувствуя близость к истинному дому. Холодом жгут босые ноги снега, и кусает ветер морозный обнаженную кожу, пронизывая до костей. Приносит ветер с собой с самых вершин снег, что искрится и кружит пред Пандавами легким мерцающим хороводом. Завлекает вперед, подталкивает в спину – поторапливает. Ступают Пандавы вперед в гробовом молчании, каждый обдумывает все то, что свершил за свою жизнь. Вспоминает Арджуна тяжесть грехов своих, вспоминает всех тех, кто пал от его руки и сожаление вновь терзает сердце. Нельзя исправить прошлое, вершившееся ради блага мироздания. Его необходимо принять. Гонит Арджуна болезненные мысли прочь и продолжает свой подъем по роковой горе. Все выше и выше, туда, где ждет освобождение от бремени этой жизни. Туда, где ждет его верный, единственный близкий друг, его Господь. Обещал Он, что даже после смерти они будут вместе всегда: что в Его вечной обители, что в новой жизни. И ради того, чтобы встретиться с Ним вновь, готов Арджуна принять новое рождение и вновь вернуться в колесо Сансары, от которого Кришна обещал освободить. Но смерть приносит лишь покорение Гималайских гор. Поднимаются на горном перевале жестокие бури. На такой большой высоте промерз здесь насквозь каждый камень от льда, снегов и злостных ветров. Непривычный холод и долгий опустошающий путь сковывают движения. Еле идет уже изможденная Драупади со сбитыми в кровь ногами, которых уже и не чувствует из-за мороза, пронизывающего до самых костей. Глаза ее закрываются, и силы покидают хрупкое тело. Содрогается пространство от ее оглушительного крика. Вдребезги разбивается мертвая тишина, сотрясаются горы, и снег нисходит с их вершин. Оступается обессиленная и измученная Драупади, срывается вниз, и глаза ее, переполнены ужасом и отчаянием. На последнем выдохе своем зовет она срывающимся до хрипоты голосом Арджуну, и взгляд ее, молящий о помощи, впивается лишь в него. Бросается к краю обрыва сын Индры, пытаясь ухватить ее за руку, но ловят пальцы лишь пустоту. И смотрит он, как развевает ветер морозный полы ее одежд и темную смоль волос. Смотрит, как ужас застывает на лице ее вместе с печатью смерти... Смотрит, как разбивается о камни ее прекрасное тело, и алеет снег у подножья гор. И горестный крик сотрясает небеса, и бьет кулаком о землю Арджуна, разбивая в кровь руки. Завывают скорбно кругом ветра жестокие, вторя его горю, а эхо разносит его крик по всем Гималаям. Замирают все братья в ужасе, не в силах сделать они и шагу вперед. Скручивается внутри все в тугой, горящий огнем узел. Но Юдхиштхира даже не оглядывается назад. Словно в трансе продолжает свое восхождение, не обращая ни на кого внимания. Словно не замечая случившейся трагедии... Так же он не замечает ничего вокруг даже тогда, когда, когда срываются с горного склона их младшие братья. Крик о помощи их надрывный и громогласный, пытаются ухватиться они за острые камни на горном склоне. Но ни одного из них не удается спасти. Исчезают они в снежном вихре навсегда. И лишь эхо их предсмертных криков гуляет меж гор и сводит с ума едким ядом скорби. Столь велико горе, что тянет оно на дно. Подкашиваются ноги в беспомощности и не удается усмирить и успокоить ум мыслями о том, что они просто ушли вперед, ступили в Небесное Царство другим путем, и новая встреча скоро вновь произойдет. Только бы достигнуть вершины. Усмирить чувства удается лишь Юдхиштхире. Но отравляет разум Арджуне и Бхиме скорбь, и вдвоем они несут груз ее на своих плечах. И чувствуют оба, что скорее всего не смогут они достичь вершины. Не в силах они очистить сердце и освободить разум, не смогут они войти в Небесное Царство. Рвут прочь с горного склона злые ветра, гонят они волны снега, пеленою кружащие пред глазами, и не видно в метели узкой дороги. Прикрывая глаза от слепящей снежной бури, оступается на негнущихся ногах Арджуна, и сам он в первый миг не понимает, что случилось... Отдаляется желанная вершина с каждым мигом, обнимает морозный ветер за плечи и утягивает вниз. Ах, сколько было всего в этой жизни! В которой больше нет ничего, что можно было бы потерять. Остается лишь предаться судьбе и воле Всевышнего, отдаться этому последнему полету, после которого будет ждать лишь Его божественный свет. Рвут прочь из этого мира шальные ветра... Далека вершина Гималайских гор, но стоит пред глазами четырехрукий образ Всевышнего, проступающий средь звезд и лунного света. И глядит он с неба на друга своего, и улыбка трогает его губы. «Мы снова встретимся вновь, Говинда... Я заслуживаю это падения в наказание за грехи свои...» Закрывает глаза Арджуна и тихо шепчет слова молитв к Господу своему, вспоминая его лицо и весь тот свет, что подарил он сыну Индры. Тот, кто оставляет этот Мир с именем Господа на устах и в мыслях – сразу попадает к нему. И все свои последние мысли Арджуна направляет лишь на это главное желание...* * *
Мерно падает снег, искрящийся над разбитым, изломанным телом. Мягким покрывалом укрывает его, порошит ласково волосы, словно прикосновения матери, гладящей по голове засыпающего ребенка. Не чувствует Арджуна больше боли... Лишь холод, пронизывающий тело и превращающий раздробленные кости в лед. Россыпь снежных алмазов от крови рубинами стала, укрывает его алеющим снежным одеялом... Мягкость его успокаивает, и тяжелеют веки свинцовые, дрожат разбитые губы, в последний раз безмолвно произнося имя Господа. Пред глазами все так же стоят россыпь звезд на темном небосводе и лицо Кришны, протягивающего руку своему самому верному, преданному другу. И трогает прощальная улыбка всему Миру губы сына Индры в последний раз... И жизнь его покидает это тело. Закрываются глаза его навек, что в следующий раз открыть их, стоя в чертогах Всевышнего и видя пред собой его сияющий лик.... ...Но сулит холод Гималайских гор лишь вечное одиночество... Прошивающий изувеченное тело мороз останется с ним навечно. Станет частью его души, въестся в само его естество. Пропадает образ величественных гор, сменяется холод снегов на одиночество безжизненного дворцового мрамора. Траурного цвета стены и колонны его, поддерживающие высокий свод. Тишина могильная лишь живет здесь. Скорбь и сожаления таятся средь теней, а мрамор белоснежный таит в себе холод гималайских снегов. Трон стоит в центре зала пустынного... Лишь устлана дорога к нему лепестками лотосов. Холод дворцовый обжигает спину сильнее снега, пробирает до костей, сковывает льдом. Озирается Арджуна по сторонам, не понимая, где находится. Не похоже место это на Небесное Царство. Напоминает оно ему отчасти собственный дворец, в котором проводил он столь много светлых мгновений своей жизни вместе с Кришной. Но лишен этот дворец изысканных украшений, как лишен и жизни, тепла и радости. Гнетущая атмосфера здесь давит на сердце и голову заставляет склонить под грузом собственных сожалений. Пустота таится всюду. Холод одиночества и шипящая тьма прошлых грехов, скрывающихся средь теней. «Где же ты, Говинда? Где?» Ищет Арджуна его всюду, вознося горькие молитвы. Ищет его столь долго, что кажется ему, будто сходит с ума. Но все дороги раз за разом приводят его к мраморному трону, у ступеней которого оседает Арджуна, сотрясаясь в рыданиях. Кровь заливает ступени и каплями багровыми на лепестках лотосов оседает вместо росы. Разбивает Арджуна в отчаянии в кровь руки, захлебываясь слезами. Глухой надрывный вой дерет ему горло и разрывает грудь, в агонии отчаяния сотрясается он и дышит едва-едва, задыхаясь от рыданий. «Ты обещал освобождение! Так где же ты? Почему ты лишил меня своего света? Где же ты мой друг, где?! Разве я не достоин того, чтобы быть подле тебя?! За что ты наказываешь меня, за что обрекаешь на вечное одиночество?! Почему... Почему я заперт здесь... Как долго мне тут быть... Забери меня… Забери...» Грехи и прошлые ошибки вспыхивают в сознании яркими всполохами. И говорит внутреннее я, что отрекся Кришна от него за прегрешения эти. Что не был чист Арджуна, чтобы быть подле него. И желание вновь увидеть семью свою навсегда затеряется средь долгих тысячелетий беспросветного одиночества. Не обнять больше братьев, не коснуться более стоп матери и не вытереть слезы счастья с лица ее, не узреть счастья на лице Драупади и не услышать смех ее, звенящий переливами хрустального колокольчика... Не извиниться перед Карной за свершенный грех. Не избавиться от этого всепоглощающего чувства вины, не получить его прощение. «Брат мой, увижу ли я тебя вновь? Смог бы ты простить мне мой грех? В мыслях своих представлял я, как встречу тебя в Небесном Царстве подле отца твоего. Но ныне мечты эти прахом рассыпались предо мной. Если бы... Если бы я увидел тебя, то признал бы сколь глупа была наша вражда... Если бы я только мог тебя увидеть и заслужить твое прощение... Что угодно, лишь бы избавиться от этой боли...» Но не заслужит его прощения Арджуна, как и не увидит его более. Проживать будет он тысячелетие за тысячелетием, наедине со своей болью и одиночеством, не зная и не видя никого. Обещания воссоединения с семьей в Небесном Царстве оказались для него лишь несбывшейся мечтой, лишь ложью и пылью под его ногами. Века сменяют друг друга, проходят тысячелетия, но в Мире этом не меняется ничего. Холодная тюрьма, сотканная из сожалений и нереализованных желаний. Шипящие тени сводят с ума, одиночество пробирает до дрожи. Жаркие молитвы никто не слышит... И Господь себя более не проявляет... Есть ли смысл подобного существования? И настанет ли когда-нибудь конец этой пытке... Будет ли еще шанс исправить прошлые ошибки?