***
Когда «копейка» проехала через ворота, где-то вблизи был слышен собачий лай: крупная тёмно-рыжая овчарка встречала гостей. Пёс успокоился, только тогда, когда увидел за рулём Воланда, а рядом — Елену: «свои» приехали. Он подбежал к машине, после чего топтался на месте, активно виляя хвостом. — Видишь, Петька? — повернув голову в сторону задних сидений, Волкова открыла дверцу. — Бармалей нас встречает. Елена мигом выпрыгнула из машины навстречу собаке. Тот отреагировал моментально: он шаркал передними лапами по животу девушки, тыкая носом в её грудь. Волкова одной рукой обняла Бармалея, а второй гладила по спине. Оба соскучились друг по друге, и это было заметно невооружённым глазом. — Слушай, Петька, было бы неплохо, если бы ты с Бармалеем познакомился, — утешившись встречей с одним из питомцев, девушка повернула голову к другу. — Он у нас дружелюбный, поэтому не кусается. — Я не против, — он изобразил одобряющую гримасу, после чего улыбнулся. Оставив Бармалея на Петю, Елена решила сразу же показаться соседу. В противном случае она бы уж точно не успокоилась. Уж тем более, Волкова с юных лет состояла с ним в дружеских отношениях. Поэтому очередная встреча уж точно не помешала бы. С этой мыслью она вылезла на деревянный забор, которой служил границей. Тем временем из на улицу вышла Гелла, накинув куртку поверх тонкой рубашки мужа: ранняя весна веяла холодом. Женщина приготовилась встречать гостей. Правда, на неё обратил внимание лишь Кулешов, вежливо поздоровавшись. От Волковой же были слышны крики: «Дед Антон, а дед Антон!». Яна не удивилась, поэтому лишь вздохнула. Она решила, что Елена сама пойдёт до дома, а вот Кулешова стоило бы пригласить. — Петя, да наиграешься ты ещё с собакой, — женщина подошла к нему. — Проходи в дом. — А Лена? — спросил парень как-то неуверенно. — А что Лена… Не успокоится, пока не притарабанит бидон с вином, — Гелла подрагивала от холода. — Так, Петя, хоть ты не упрямься. Чай стынет, в конце концов, и любимый заждался, — она приобняла парня за плечи, после чего повела за собой.***
Стрелкина тем временем постепенно приживалась на территории части. С офицерами части она общаться в целом умела, изучение устава не составляло для солдата труда, да и физическая подготовка улучшалась. Но пожалуй, главным было то, что она находила общий язык с сержантами, ведь те обычно были ближе всех к солдатам. Следовательно, Полина ничуть не пожалела о подписании контракта. Девушка нашла свободную минуту, дабы в очередной раз проверить свои способности. Солдат повисла на турнике, дабы попытаться подтягиваться без помощи командира своего отделения. И первый раз получился вполне удачным. Стрелкина понимала, что ей хватало сил ещё как минимум на несколько раз, поэтому девушка продолжила с энтузиазмом. Правда, длилось это не так уж долго: Полину отвлекло то, что она ощутила чью-то руку на ягодице. — Может быть, помочь? — в голосе незнакомого солдата слышалась ехидность. — Мне-то не надо, а тебе кабину подрихтовать не мешало бы. Колко огрызнувшись, Срелкина продолжила висеть. В таком же положении она повернула тело в сторону солдата настолько, насколько могла, после чего последовал пинок в грудь. Полина не потерпела такой дерзости и наглости по отношению к себе. Когда девушка спустилась на землю, она была готова защищаться дальше. Тот не собирался сдаваться, и хотел было ответить. Планы посягателя нарушил крик одного из «черпаков». — Эй, ты чё бычишь, падла?! — А тебе-то чё? — тот огрызнулся. — Иди куда шёл! — Да ты пасть прикрой, — защитник встал перед ним. — Или тебе помочь? Стрелкина догадывалась, что драка в данном случае могла стать вполне предсказуемой. Как ни странно, это не вызывало у Полины ни гордости, ни возмущения. Солдата утешило разве что то, что настырному парню не поздоровилось за наглое поведение. А вот наблюдать за самим процессом девушке стало неинтересно, поэтому она направилась в сторону курилки. Стрелкина обрадовалась, когда на вышеупомянутом месте не оказалось никого: побыть наедине уж точно не мешало бы, ведь за пределами решётки уединение было для неё что-то наподобие непозволимой роскоши. С этой мыслью Полина взялась за сигарету. По правде сказать, ей было непривычно курить что-то отличающееся от папирос, которые ей поднадоели. Всё-таки, сигареты понравились девушке больше. Это была одна из приятных для солдата мелочей, которые появились в её жизни. — Так вот ты где, — из-за спины послышался голос защитника. — Как видишь, — Полина издала смешок. — Не поубивали друг друга? — Да нет. Таких на киче* чмырят без лишнего базара. Если грохнуть — слишком много чести для такого будет. Жаргон незнакомца Стрелкину ничуть не удивил и не смутил: по его поведению она сразу заметила, что тот не дружил с законом. Следовательно, девушка оставалось спокойной, от чего боец-защитник был в смятении. Он почувствовал себя несколько неловко, поэтому не знал, что говорить дальше. Благо, ему в голову пришла мысль, что не помешало бы представиться. — Игорь, — тот протянул руку. — Хотя… лучше просто Чив. А по уставу — рядовой Чинков. — Рядовой Стрелкина, — девушка представилась в ответ. — Можно просто Стрелка. — Это в армии тебе такую кликуху дали? — Да нет, — помотав головой, девушка выпустила дым. — Это еще задолго до службы. — Секретом не поделишься? — полюбопытствовал Чинков, приподняв бровь. — Уж точно не сейчас: не привыкла с малознакомыми секретничать. — Ну, как знаешь, — боец оскалился. — Лады, я на построение, а то ротный дрючить будет.***
Когда чаепитие пришло к концу, Гелла продолжила общение с Петей: до юбилея Димы оставался ещё день, а с гостями нужно было каким-нибудь образом проводить время. Женщина ничего лучшего не придумала, как показывать Пете фотоальбом Елены. Кулешову эта идея пришлась по душе, поэтому он с превеликим любопытством рассматривал изображения девочки с тёмными кудрями, а затем — девушки-подростка с небрежными цветными стрелками, одетой в мешковатую одежду. Волкова была запечатлена на этих фотографиях вместе с друзьями, с Воладном в автомастерской, которая уже не первый год являлась его местом работы, а также с женщинами из хора, в котором пела Яна. — Это что такое? — никто не заметил, как в комнате оказалась Лена. — Гелла… ну зачем? — Да не нервничай ты так, — Яна улыбнулась, попытавшись успокоить Волкову. — Я показываю только те фотографии, которые ты не порвала в один «прекрасный» день. Девушка уже и позабыла, какие фотографии она оставила. Поэтому Гелла протянула ей фотоальбом, дабы та прошлась своим взглядом и вспомнила. Она рассматривала фото не так уж и долго. Ещё бы: их было маловато, ведь Лена однажды в эмоциональном порыве порвала довольно много фотографий, которые слишком сильно не понравились ей, чтобы это хранить. Поэтому Гелла до сих пор радовалась, что Елена дала таки разрешила женщине просто спрятать альбом и рассматривать фотографии так, чтобы Волкова не видела. В данный же момент то, что Яна перестала прятать фотографии, не вызывало у Лены особых эмоций. По всей видимости, ей уже было всё равно на эти фото. — Ты лучшая мама в мире, — холодно пробубнив, Волкова протянула Гелле альбом и поцеловала её в висок. — А я на кухню пока. Петя был ошарашен. «Лена назвала её мамой?» — он озадачился этим вопросом. История о семье Волковой обрастала всё большим количеством загадок, поэтому в его голове творился беспорядок. Кулешов понятия не имел, что за драмы происходили в жизни Елены, что она так тщательно всё скрывала. Тревожность девушки ещё больше настораживала. Парню оставалось ждать объяснений от Воланда и Геллы, поэтому он испепелял их вопросительным взглядом. — Что Лена имела ввиду? — Я пойду к Леночке, — задёргавшись, Яна приготовилась покидать комнату. — Не обращай внимания, — подал голос Воданд, когда та оказалась за дверью. — Просто Яночка переживает очень. — Ну ладно, — Петя пожал плечами. — Вижу, тебе очень интересно, — мужчина достал из кармана джинс пачку сигарет. — Будешь? — Пожалуй, обойдусь, — Кулешов судорожно помотал головой. — Ну ладно, — он достал табачное изделие из пачки. — Для начала — небольшое вступление.***
Последняя надежда С каждым криком роженицы ожидание всё больше выматывало Матвея. Он ходил туда-сюда, всё не находя себе места. Каждый миг тянулся для мужчины, словно резина. И это немудрено: ребёнок был долгожданным. За дверю было слышно, как после последних потугов громко дышала Яна: она сделала всё, что с неё требовалось, поэтому ей нужно было восстановить дыхание. Суетливые врачи в свою очередь обменивались словами друг с другом. А вот ребёнок не закричал, что насторожило Матвея. Сердце заколотилось ещё больше, когда один из акушеров вышел из родильной палаты. От холодного взгляда медработника Матвею становилось вовсе не по себе. Последнему не терпелось узнать, что произошло, поэтому уставился на врача вопросительным взглядом. Тот в свою очередь видел беспокойство супруга роженицы, поэтому тянуть не стал. — Мне очень жаль, — холодный голос как будто резанул по ушам, — но ваш малыш родился мёртвым. Мужчина не мог сказать ни слова: его как будто парализовало. Он никак не хотел верить этим словам, но малыш так и не закричал: таки мёртворождённый. Было больно осознавать, что вместе с ребёнком умерла и последняя надежда Яны и Матвея стать родителями.***
— Яночка после этого больше не смогла иметь детей, — прохрипел мужчина, отправляя окурок в пепельницу. — А вот четыре года спустя мы удочерили Лену. Официально мы для неё родители, хотя она продолжает воспринимать нас как друзей. Возможно, так даже лучше. Парень был очень даже рад, что хоть что-то прояснилось. Вот только его удивило то, что сама Елена ничего подобного не рассказывала. Уж тем более, с Воландом и Геллой она ладила очень даже хорошо: по словам Матвея — как друзья. Парню оставлось только узнать о биологических родителях девушки. Воланд в свою очередь предпочёл ограничиться лишь фразой о том, что они живы, ну и показать Пете свидетельсво о рождении Волковой. «Антипкина Елена Дмитриевна», — прочитал Кулешов про себя, раскрыв документ. Он с любопытством рассматривал содержимое, хотя понимал, что информации о родителях Лены было не так уж и много: имя, фамилия и отчество, наиональность… Но тем не менее, даже это смогло удовлетворить любопытство Пети хотя бы частично.***
Вечером Елена колдовала на кухне: она готовила глинтвейн. Она давно его не пила, да и Петю не терпелось угостить: этот напиток вполне мог бы согреть и расслабить, что не мешало бы обоим. А ещё Волкова Любила глинтвейн за его свойство быстро опьянять. Конечно же, при условии, если пить его горячим. Девушка обрадовалась, когда глинтвейн был готов. Она была в предвкушении, поэтому бодрости хватало. Успокоилась Лена более-менее в тот момент, когда они с Петей расположились у неё в комнатушке на старенькой софе. Волкова разлила прянный горячий напиток по кружкам, после чего молодые люди приготовились распивать его. Как оказалось, Пете впервые выпала возможность пить глинтвейн. Поэтому Волкова внимательно наблюдала за ним, ведь было очень любопытно узнать о первых впечатлениях от напитка: не всё время же о родной деревне болтать. Он распивался довольно быстро, что натолкнуло девушку на мысль, что Кулешов остался довольным. Правда, Лену слегка смутило то, что Петя был не особо пьяным. Неужто пить научился? Елена дружила с Петей уже не первый месяц, поэтому навсегда запомнила одну особенность его поведения в нетрезвом состоянии. Обычно выпивший Кулешов предпочитал молчать: он не пытался ни начинать разговор, ни поддерживать начатый друзьями диалог. И именно такого безразличия со стороны парня Лена добивалась. Она опасалась того, что Петя бы непременно взялся расспрашивать по поводу семьи, и на это было основание: Яна проболталась Волковой о его беседе с Матвеем. Также её напрягало то, что глинтвейна в кастрюле оставалось всё меньше, но она продолжила наливать Пете побольше, до конца надеясь на то, что он таки опьянеет до «нужной» степени. Кулешов в свою очередь удивлялся тому факту, что ему удавалось держаться: напиток же был горячим, да ещё и Лена не забывала щедро наливать. Однако это его не расстраивало: глинтвейн из домашнего вина получился вкусным, поэтому у парня просто появились лишние возможности насладиться. И ему явно было не до семейных тайн Елены: если и разговаривать, то о чём-то более приятном. — Слушай, а у вас здесь в целом весело живётся? — Ещё бы, — Елена издала смешок. — Особенно с весны, когда по ночам птички поют. Хотя они и зимой не умолкают. — Что же это за птички такие особенные? — Кулешов хохотнул от недоумения. — Особенные — не то слово. Они у нас не летают, а валяются в ровах и под заборами. — Я даже боюсь думать, о ком ты. — А чего боятся-то? — девушка в последний раз наполняла свою кружку. — Алкашей ведь везде хватает. — Да тьфу ты! Петя с неким возмущением посмотрел на Елену, ведь он ожидал от девушки каких-то действительно интересных рассказов, а она всего лишь завуалированно упоминала местных пьяниц, но тем не менее, Кулешов обижаться не думал: девушка часто любила с чего-то посмеяться, будучи выпившей. А Волковой действительно было весело, поэтому она громко гоготала. Недолго наблюдая за поведением Елены, Петя натолкнулся на мысль, что она просто не хотела о чём-то рассказывать, поэтому не настраивалась на серьёзные разговоры. По всей видимости, Волкова была слишком расслабленной. Дальше парень просто молча допивал глинтвейн и не разговаривал с Леной.***
Волкова мирно сопела, опрокинув голову на спинку софы. Кулешов же в свою очередь всё ещё бодрстовал. Парень вдуг вспомнил, чего нового он узнал о подруге. Снова проснулось любопытство. Петя хотел бы узнать ещё много всего. Конечно же, неоднократно был соблазн срашивать Елену обо всём, что было бы интересно. Однако бывали случаи, когда девушка либо говорила загадками, либо просто отказывалась отвечать. И уже потом Петя вспоминал о чувстве такта, наталкиваясь на мысль, что всему будет своё время. Петя решил, что нужно как-нибудь отвлечься, раз уж спать он не хотел. Парень не придумал ничего иного, как рассматривать интерьер комнаты. Из стандартного набора советской мебели больше вимания превлекал сервант, к которому, собственно подходил Кулешов. Он заметил, что громадный кусок стекла был отодвинут немного в сторону: щель была узкой, но просунуть руку и что-то взять было вполне возможно. На краю как раз лежали фотографии, которые привлекли внимание Пети. Он аккуратно просунул руку внутрь серванта и вынул снимки. Их оказалось три. Разобравшись с количеством, Кулешов взялся рассматривать содержимое первой фотографии. На ней была запечатлена правая рука Лены. Девушка демонстрировала партак на плечевой части в виде девушки, наряженной в стиле ретро. Сам рисунок был выполнен неаккуратно: на то он и партак. Единственное, что испытывал Петя — это любопытство. Наличие татуировок у Елены его не ничуть не удивило, поэтому ему осталась лишь с превеликим интересом рассматривать рисунки. Дальше Кулешов взялся за вторую фотографию. Левое предплечье. На внутренней стороне был изображён череп, зажавший сигарету в зубах. Петя ухмыльнулся, рассматривая его: парень подумал, что этот партак точно характеризировал его владелицу. Третий рисунок отличился от предыдущих. В первую очерель качеством. На лопатке был изображён бокал с вином, а рядом с ним валялся шприц. Петя дёрнулся, хоть сам рисунок получился красивым и аккуратным. Кулешову было жутковато от содержимого. Тем более он натолкнулся на мысль, что рассматривал тюремную наколку. На фото было видно, что Елена задирала тюремную рубашку, а значит — фото было сделанно в колонии. Кожа вокруг рисунка была красной: наколка была в тот момент свежей. Предположения Пети подтвердились. Насмотревшись вдоволь, Кулешов сложил фотографии вместе и положил на место. Пока парень возвращал их в изначальное положение, его внимание привлекла красная книжечка, завалявшаяся в углу. Достовать её Петя не стал: решил рассмотреть через стекло. Парень не знал, что это был за документ, однако находящийся рядом блестящий серебрянный кружочек давал подсказку. Кулешов догадался, что это была какая-то награда. Свет, который излучал старенький обогреватель, хоть и был слабым, но позволял Пете рассмотреть очертания вдавленной надписи. Медаль «За отвагу» получила, значит? Надо же… Ни она, ни Жанна Семёновна ни разу даже не заикнулись об этом за столько времени!***
— М-да, Стрелка, — Игорь выпустил клубу дыма. — Жёсткую тебе подляну мамаша кинула. Полина таки согласилась рассказать Чинкову о том, как попала в тюрьму. И тот, мягко говоря, был поражён: не каждый день можно было встретить человека, совершившего двойное убийство. Хотя солдата смущала не столько статья, по которой сидела Стрелкина, сколько ситуация, в которую она попала. Он молча возмущался поступком матери Полины и пристально смотрел на руки девушки: она засучила рукава кителя до локтя, непроизвольно дав Чинкову возможность рассмотреть наколку. Роза, обвитая колючей провлокой. Внатуре: по малолетке в кичман зачалилась. — Что есть, того не отнять, — Полина сделала затяжку. — Слушай, Чив, а мы не отгребём за то, что смалим в сортире? — От кого? — Игорь издал смешок. — Офицеров в казарме нет, а дембелям не до нас: у них одна гражданка в голове. Да и не положено «черпаков» дрючить. — А кто эти ваши «черпаки» и «дембеля»? Секретом не поделишься? — Стрелкина повторила фразу, которую ещё днём услышала от нового знакомого. — О чём базар? Поделюсь, — боец уверенно кивнул. — Только ты это… как докуришь — сразу новую закури. — Ладно, — девушке оставалось лишь пожать плечами.***
Когда Елена проснулась, Петя уже давно крепко спал. Девушку разбудила боль в шее: она ведь спала сидя с опрокинутой головой. Волкова скривилась от неприятных ощущений, после чего зевнула. Только после этого Лена посмотрела на настенные часы: она спала почти до двух часов ночи. Елене показалось, что ей чего-то не хватало, и когда она опустила взгляд на кружку, в которой ещё осталось немного уже остывшего глинтвейна, ей сразу стало понятно, чего именно. На этой почве она взяла сосуд в руки. Заглянув внутрь ещё раз, Волкова залпом выпила содержимое. Посидев некоторое время в одном положении, Волкова повернула голову в сторону Пети. Он еле слышно сопел: по всей видимости, спалось ему сладко. Елена ухмыльнулась: она в очередной раз застала Кулешова спящим. Только на этот раз в более спокойной обстановке. Чувство нежности переполняло Лену, что потихоньку становилось для неё привычным. Девушка любовалась бы спящим парнем дальше, если бы не желание курить. Прежде, чем сделать задуманное, Лена отпраилась к серванту. Она достала оттуда бежевый плед, которым сразу же укрыла Петю. Затем она выключила обогреватель, дабы не работал зря. Только после этого Волкова смогла пойти курить на крыльцо. В комнате дыметь она не стала, ведь запах вполне мог бы разбудить Кулешова, что было для Елены нежелательным. Впереди было ещё празднование юбилея Димы, а хорошо выспаться перед ним уж точно не мешало бы.