Карандашные линии

— Никита? Паша ворвался в кабину пилотов, взглянул на меня и облегченно выдохнул: — Я уже думал, что ты погибла, — пробормотал он, — Ещё и эта странная записка «он в самолете». Мы думали, что это Костенко, пока странный мужик с котом не назвал твое имя, но я всё равно не был до конца уверен. — Паш, лучше садись и пристегнись, — пробормотала я, убирая карандаши в пенал и закидывая и его, и скетчбук в рюкзак, а тот в ноги, чтобы не улетел в ненужный момент. Я услышала свист где-то сбоку, за самолетом. В окне со стороны Никиты появился истребитель. При желании можно было даже разглядеть пилота. — Борт 747, внимание, это — воздушные силы Соединенных Штатов. Вы находитесь в воздушном пространстве США. Немедленно проследуйте со мной на посадку. Паша сорвался с места, рванул в салон. Ник пробормотал что-то вроде «погнали», пристегиваясь. Мне хотелось пищать — немного от страха, что что-то может пойти не так, но по большей части от предвкушения. За стеклом уже виднелись горы. Да, детка, мы угоняем самолет и меняем прошлое, чтобы не отвечать за это перед законом! — Повторяю, немедленно проследуйте за мной, — снова раздался голос, — Вам запрещено находится в этом воздушном пространстве. Вернулся Павел, захлопнул дверь, и наклонившись ближе к Никите, проговорил: — И зачем он здесь? — Он поведет нас на аэродром посадки, об угоне наверняка сообщили, — сказал Ник, переключая самолет на ручное управление, — Но я за ним не полечу. — Да ты спятил, он нас собьет! — быстро пристегиваясь, почти крикнул Паша. — Да, но не так быстро, — со спокойствием буддийского монаха согласился он. С помощью джойстика, которым тут заменялся штурвал, Никита покачал крыльями, показывая, что видит истребитель, параллельно объясняя свои действия Паше и сообщил, что нам просто нужно выиграть немного времени. Я вжалась в кресло. Самолет пошел вниз, снижаясь, из-за этого немного заложило уши, но в целом, было терпимо. Небо сменилось горами, и теперь по большей части видно было именно их. На PFD* два уголка, обозначающих самолет, сместились вниз. Никита немного выровнял самолет. Прозвучала короткая очередь. — Всё, это был last call, предупреждений больше не будет, — объяснил Никита, — Сейчас он откроет огонь на поражение. — Так, и что ты собираешься делать? — нервно спросил Паша, сжимая мою руку. Сидели в соседних креслах. — Импровизировать, — с тем же неизменным спокойствием ответил Никита. Истребитель пролетел вперед и набрал высоту. Мертвую петлю я не увидела, только знала, что он буквально у нас на хвосте. Я предвкушающее улыбнулась. Никита поставил малый газ на двух из четырех двигателей, а потом совсем их погасил. Стало тише. Небольшой крен, ракета пролетела мимо, но так близко. Она оказалась куда больше, чем я думала. Воздух резко кончился из-за такого крена, так что я просто не успела сказать, куда придется следующий удар. — Первая мимо, — Никита продолжал вглядываться в землю, видимо, пытаясь разглядеть полосу. Я вообще ничего не могла разглядеть среди гор, как не пыталась, но потом заметила… будто рябь на воде. Наверное, это то самое кладбище самолетов! Громко что-то пищало, и от этого звука мозг не мог до конца соображать. Секунда — и самолет тряхнуло, загорелась красным «отказ двигателя», писк стал сильнее. Самолет падал. В ушах звенело от резкого перепада высоты, я почувствовала, как обед запросился наружу, но только сильнее вжалась в сиденье, ловя не то чтобы кайф, но… Да это же круто! Я старалась заглушить свой довольный писк, но вряд ли до конца смогла. Никита что-то ещё сказал, Паша снова спросил, я могла только предполагать, я смогла услышать только щелчки переключателей, и слух вернулся. —…правда теперь здесь кладбище самолетов. И на короткое «почему», Никита, продолжающий что-то переключать, ответил: — Это Зона. Никита снова заглянул в окно, но полосу разглядела уже и я. Земля мелькала под нами, Никита выровнял самолет и выпустил шасси. Одной рукой придерживая меня, другой Паша уперся в стоящее впереди кресло второго пилота, и слова Никиты, мол, всё под контролем, никого не успокоили, и были максимально абсурдными. Самолет заваливался. У меня закралась паническая мысль, что сейчас он не выровняется, и мы просто сядем на крыло, но нет, ещё один крен, и он ровно на обоих шасси. Ужасно трясло, и я была уже не уверена, где мои органы и не выпрыгнуло ли что-нибудь. Рюкзак в один момент чуть не вылетел к чертям, но я успела удержать его ногами, загнав поближе к стенке. Скрип тормозящих шин, затихание двигателей, самолет проехал не прямо по полосе, а пафосно остановился чуть боком. Облегченный вздох. Я выдохнула и вдохнула, но потом нашла в себе силы и восхитилась: — Ебануться! Это было круто! Я бы ещё раз так сделала. Паша на это только головой устало покачал. А вот прыгать на ручки мне было страшновато. То есть я, конечно, знала, что не вешу как слон, и Паша меня поймает, но всё равно было страшно. Меня не торопили, но у него был очень красноречивый взгляд, как бы спрашивающий: «То есть от истребителя на самолете тебе было уходить не страшно, и садиться с горящим двигателем, а прыгнуть с двух метров — страшно.» Если бы он это сказал, я бы ответила, что тут минимум три. Я аккуратно сползла вниз, сильные руки подхватили меня за талию. — Ну вот, ничего страшного, — ответил Паша на мой тонкий писк во время прыжка. Поблагодарив Пашу за сочувствие, я спросила у Ника самое важное: — У нас есть какое-нибудь оружие? Я, конечно, ничего не имею в виду, но те ребята не выглядят дружелюбными. На дороге поднимали столбы пыли две машины, которые я могла бы описать только словом «ретро». — Я разберусь, — вышел вперед Никита, проигнорировав мое «а давайте просто свалим?». Паша метнул взгляд на Никиту, потом на меня. Видимо, он пытался понять, что меня напрягает и связано ли это с моими знаниями. Справедливо поняв, что рассказывать я ничего не буду, догадался, что никто не запретил ему угадывать. — Нож у тебя всё ещё с собой? — спросил он негромко, подходя ближе. — Да. Отдать? Расставаться с уже полюбившимся оружием не хотелось, вот только Павел мог его не только решится применить, но и сделать это более искусно, чем я. — Нет, просто хотел напомнить тебе, что у тебя есть с собой нож. Первым порывом было переложить нож из рюкзака куда-нибудь поближе, но я не была уверена в том, будут ли нас обыскивать, и если нож сейчас практически на дне рюкзака и его надо было постараться найти, то под одеждой, учитывая контингент и методы обыска, его быстро заметят. Веселье из меня уже улетучилось, и хотелось просто спрятать лицо в ладони и поплакать, но я только шмыгнула носом. Паша ободряюще сжал мою руку и переплел пальцы. Страх переплелся с умилением, и глаза защипало. Не хочу к этим уродам! Вот только меня никто не спросил, чего я хочу. Пока Аню допрашивали, придерживая нож у горла, нас обшманали, мой рюкзак немного перерыли, но сочли неинтересным и оставили. Заодно и облапали, вызвав крупную дрожь. Паша не смог сдержаться, видя, как меня вымораживает от жестких чужих рук, и кинулся защищать, за что получил. Пальцы расплелись, я поджала губы, не собираясь показывать этим уродам свою слабость и ободряюще улыбнулась. Зря, потому что в следующую секунду мне прилетела пощечина от жирдяя, который меня лапал. Дернулась голова и тут же зазвенело в ушах, но одна мысль всё же осталась, я махнула рукой, чтобы Паша не лез меня защищать, чтобы не сделал ещё хуже. Получить пулю в лоб или нож под ребра не хотелось, а ощущение автомата за спиной заставляло судорожно дышать и сжимать вспотевшие руки в кулаки, оставляя отпечатки-полумесяцы на коже. — Марко, сажай девок в машину! — раздался приказ вскоре. Парни дернулись, даже Никита чуть не подскочил, только Паша продолжал валяться и не дергаться. Спасибо, что ты такой умный. Спасибо, что понимаешь, чего не нужно делать. Всё будет хорошо. Наверное, он прочел что-то такое в моих глазах, хотя я не была на сто процентов уверена в том, что всё будет хорошо, и что майор Сергей также решит пожертвовать собой. Зато у него теперь на один патрон больше. Меня схватили за волосы, я закусила губу, но не пищала и не рыпалась, чтобы не провоцировать. Меня тащили вместе с Аней, только я шла почти добровольно, чтобы никто не стрелял. Леша всё-таки вскочил, но под дулом пистолета осел обратно на землю. Всё будет хорошо, всё будет хорошо, всё будет хорошо, я же это знаю! Шею сводило, идти задом наперед было неудобно, а оставленные на волю судьбы и лишнего патрона ребята грызли сердце. Горели те места, где эти ужасные пальцы касались моего тела — наверняка синяки останутся. — Не надо, не надо! — просила и плакала рядом Настя, давя на уши ещё больше. Я почувствовала привкус крови, наверное, немного прокусила губу. Нас посадили в машину, и злобное лицо, маячившее за окном машины, внезапно стукнулось об него, и кровь размазалась по стеклу. Девочки завизжали, я зажала себе рот рукой. Короткая перестрелка, крик «уроды», и автоматная очередь. У него было на один патрон больше, это же помогло? Я осторожно выглянула. Разобрать всего не получилось, но, кажется, не помогло. Парней не было видно, так что на сердце полегчало — спрятались. И то хорошо. Главное, прожить эти несколько часов до темноты, продержаться. — Всё будет хорошо, — пообещала я, надевая рюкзак обратно. И пофиг, что неудобно, уж лучше так. Вряд ли мои слова кого-то успокоили, учитывая то, что голос дрожал и у меня, но всё же… В машину сел какой-то из них, и небольшая процессия тронулась. Мы молчали всю дорогу, жирдяй (да, вот такая я не толернтная к тем, кто хочет меня изнасиловать!) отпускал периодически скабрезные шуточки, а у меня было жгучее желание достать нож из рюкзака и прирезать гада, вот только тогда высок шанс разбиться к чертям, потому что эти уроды гнали на все свои лошадиные силы. У Насти назревала истерика. Она не могла поверить в происходящее. Знакомое чувство, несколько дней назад сама тоже самое чувствовала. На меня вдруг навалилось осознание времени, казалось, так много всего произошло, а тут всего несколько дней… — Настя, хватит, — тихо попросила я, — Если боишься, оставайся тут, я схожу до машины. Конечно, там Леша, и у них всё должно случится… Не знаю я, вдруг Настя запаникует, когда возле машины окажется, я хоть долго возиться не буду, и так понятно, что там нихера нет. Когда Аню вывели, я крепко сжала руку Насти, которая коротко и неглубоко дышала и постаралась как можно тише открыть дверь. Я только понимала, что мне нужно пригнуться и идти, но совсем потеряла контроль над ощущениями, снова будто перестала понимать, где находится мое тело. У меня была одна цель — просто дойти до соседней машины. Пригнувшись, удалось добежать до автомобиля. Дверь поддалась со второго раза, я не видела смысла искать там ключи, их всё равно не было, попыталась пошарить вокруг, но оружия тоже не оказалось, только успела испачкать пальцы в чем-то липком и тут… Мне зажали рукой рот, от неожиданности я пискнула, меня вытянули из машины на землю, я осела, понимая, что не смогу справиться с ногами. Едва слышно выдохнула «Леха», тот попросил жестом молчать. — Не знаю, что ты сможешь с этим сделать, но вот, — пробормотал он, — Помоги Насте, пожалуйста. Я коротко кивнула, забирая столовый прибор. Леша обошел меня, прикрыл дверь. Я выглянула из-за машины, у меня оставалось всего ничего, поэтому я прошмыгнула к машине, залезла и судорожно закрыла дверь. Секундой позже в машину практически кинули Аню. — Леха тебе привет передавал, — я всё ещё плохо понимала, где я и что я, — Ключей нет. Передала Ане нож, и достала из рюкзака свой, спрятав под футболку вместе с чехлом. Что же будет?.. Из дверей показались двое, Рауль — если мне не изменяет память, — придерживал Хесуса, чтобы тот не упал. Этот мужик был весь в крови, шел тяжело. Я поправила под футболкой нож и порадовалась тому, что на мне не только она, но и толстовка. Из заднего окна можно было увидеть сидящего за машиной Лешу. Ожидание выматывало. Я чувствовала, как нож понемногу греется от тепла моего тела. Побаливали наливающиеся синяки. В доме нас приковали к батарее, ещё и включили на полную громкость свою дерьмовую бандитскую музыку. Наручники натирали, и рука уже затекла. Меня заставили снять рюкзак, но я запомнила, где он, главное, не забыть про него в суматохе, там же… весь мой прошлый мир. Надо же, как мало места ему понадобилось. Скетчбук да телефон, вот и всё, что осталось от меня и моего дома. Долго страдать мне не дали, бандит хотел. А когда бандиты хотели — они брали. Получив разрешение от босса, тот присел на кресло и почти доверительно сообщил: — Мне стыдно это говорить, но у меня ещё не было русских, — и коротко рассмеялся, потом каждую из нас сравнил, начав с Ани, — Ты как ирисочка. Ты как булочка с корицей. А ты как из скаутского лагеря. Я сглотнула, сердце мое оборвалось, я не знала, что будет, и кого он выберет, как это разойдется с каноном… — Ты очень сладкая ирисочка, — продолжал он, — И я соскучился по скаутскому лагерю… но сейчас я хочу булочку с корицей. У меня упало сердце, я вздрогнула. Не хочу подставлять под это Аню и Настю, они не заслужили такого… Я медленно, не чувствуя ног и тела, встала. Качнулись выпавшие из туго хвоста волосы. — Таких у меня ещё не было, — удовлетворенно протянул он, хватая за задницу, — Давай, пойдем. И я пошла.