Кот Гиасс

– Лелуш, успокойся, – шепчет Кловис, кладя руку на плечо брата. Лелуш смотрит затравленно, будто тот был одним из тех, кто подмял его под себя. Одним из тысячи раз проклятой им за последние дни семьи… Лелуш верит… должен верить, что брат не виноват, но все равно почему-то делает маленький шаг назад. Кловис мысленно проклинает глаз художника: сейчас он предпочел бы ничего не замечать. Ни покрасневших глаз и припухших век, ни искусанных до крови губ, ни кистей рук, сжатых в кулачки до побелевших костяшек. Не замечать такого Лелуша: разрушенного отцом до основания. Спасающегося от собственной семьи, закрывающегося от тех немногих, кому он действительно дорог. При этом пока не понимающего, насколько беззащитен перед безразлично-серым окружающим миром. – Ты не один, – если бы Кловиса кто-то так приободрил, тот едва ли расслабился бы. Однако Лелуш вздрагивает, но не отходит. Кловис чуть приободряется и обвивает шею брата руками. Лелуш тихо всхлипывает, и в этот момент его как будто прорывает. Он срывающимся голосом проклинает отца, личную охрану, армию и всю Британнию за то, что никто из них не сумел защитить маму и Нанналли. Кловис молча слушает, стараясь сосредоточиться на скачущих с одного предмета ненависти на другой мыслях Лелуша. Иногда он чувствует, как они пульсирующей болью отдаются в висках. – У него есть власть и люди, а у меня… у меня нет ничего, – Лелуш в последний раз всхлипывает и затихает, прижимаясь к брату. Кловис улыбается, думая о том, как прекрасен Лелуш в своем гордом одиночестве. Как художник и как брат, он будет скучать по этой красоте. Через несколько минут он скажет фразу, которая разрушит их маленькую семейную идиллию. Лелуш воспримет ее как издевательство, и Кловис прекрасно это понимает. Но также понимает, что так ему будет легче уйти. «Я нарисую тебе легион, брат».