mango-flavored kiss

— Юный господин, Вам велено вернуться во дворец до обеда! Чонгук раздражённо бьёт пятками по бокам коня, пуская того рысью. Как же надоело. То велено, то не велено. Скоро дышать уже будет нельзя спокойно. Он уже не маленький, в состоянии сам распоряжаться своим временем, а отец ставит ему границы, словно неразумному ребёнку. — Юный господин! — снова окликает мальчика альфа лет девятнадцати, с блестящими волосами золотистого цвета и карими глазами. — Перестаньте делать вид, что Вы меня не слышите! И не пытайтесь сбежать! — Ким Намджун, сколько раз тебе говорить, — усмехается Чонгук и заставляет идти коня шагом, — перестань обращаться ко мне на Вы, когда мы одни. — Извините… Извини, — исправляется альфа, пристраивая свою лошадь рядом. — Я всегда забываю. — Мы с тобой братья, — поднимает на него чёрные глаза Чонгук, — как ты можешь об этом забыть? — Ты мой… Вы мой господин, — неловко произносит Намджун. — А я Ваш слуга. — Так сказал отец, — холодно говорит Чонгук. — Я не знаю, как ты, но я всегда буду видеть в тебе только своего брата и верного друга. — Я… Я тоже, — смущённо бормочет Ким. — Вот и не думай больше ни о чём, — с улыбкой произносит Чонгук. Подъехав к реке, мальчик спешивается и подводит коня под уздцы к воде. — Нам нужно вернуться во дворец, — твёрдо говорит Намджун. — Твой отец… — А что отец? — Чонгук спокойно поглаживает коня по шее, пока тот пьёт воду. — Мне надоело, что он контролирует каждое моё движение. Неужели я не могу прогуляться на час дольше? — Можешь, конечно же… Наверное, — задумывается Намджун. — Но ведь мы уехали ещё на рассвете. Господин прогневается, если ты… — Не прогневается, не бойся, — ободряюще улыбается Чонгук и запрыгивает на лошадь. — Слушай, а давай осмотрим город? Давно я там не был. — Не думаю, что это хорошая мысль, — хмурится Намджун. — Как хочешь, — пожимает плечами Чонгук и пускает коня галопом к городским стенам. — Эй, подожди меня! Чонгук, остановись сейчас же! — возмущённо кричит Ким. — Ой, чувствуя я, не миновать нам сегодня наказания, — обречённо выдыхает альфа и, улыбнувшись звонкому хохоту Чонгука, скачет за ним. *** Жарким летним днём, когда палящее солнце нещадно жгло землю, в самом красивом дворце этих земель родился Чон Чонгук. Он никогда не знал бедности, не знал, каково это, когда неизвестно, будет ли хоть что-то на ужин. Отец альфы, Чон Хуан, был лучшим воином в армии Хван Вонхо, правителя Руана, одного из государств на Востоке. Хуан за всю свою службу не проиграл ни один бой. За счёт его усилий Руан вырос и занял значительное положение на Востоке. Когда Вонхо внезапно умер, новым правителем стал Хуан, поскольку наследников не было. Некоторые думали, что предыдущего правителя отравил сам Чон, но многие понимали, что альфы были очень дружны, не один бой прошли спина к спине. Хуан казнил всех, кто посмел обвинить его в смерти Вонхо. Чон оплакивал своего друга в одиночестве, запираясь в своих дворцовых покоях. Отныне перед Хуаном стояла цель — сделать Руан лучше. Чон и правда делал всё ради его процветания. Он действительно старался и обладал чудесными лидерскими качествами, смелостью и упорством. Но вместе с этим характер альфы был очень тяжёлым, чему были свои причины. Властный, грубый и жестокий, ни перед чем не останавливающийся ради своей цели и не видящий в крестьянах людей. Хуан уделял основное внимание богатым жителям города и давал им большую свободу в действиях, из-за чего страдали крестьяне. Правителя за это не особо жаловали. Говорили, что он «не слышит криков простолюдинов за песнями богачей». Люди думали, что и сын Хуана станет таким же правителем, но никто и не подозревал, что Чонгук был против политики отца, из-за чего между ними часто возникали трения. В лицо принца никогда не видели и могли лишь шептаться о нем, придумывая различные слухи. Во всём мире у Хуана было лишь одно слабое место — Чон Солан, папа Чонгука. Впервые они встретились на одном из празднеств. Солан весь вечер был рядом со своим мужем, красивым альфой, не отходил от него ни на шаг, улыбался и общался со всеми подряд. Хуану было достаточно лишь одного взгляда, чтобы влюбиться в мраморную кожу, глубокие озера глаз и ослепительную, словно солнечный свет, улыбку. Тщетно он пытался завоевать внимание омеги, поразившего его в самое сердце. Солан был непреклонен, отвергал всё внимание и подарки, пытаясь объяснить Хуану, что любит другого и всегда будет любить. Наконец альфа это понял. Понял, что сердце омеги он никогда не сможет получить, поэтому решил завладеть его телом. Ту ночь Солан сохранил в своей памяти в мельчайших деталях навечно. «Мне очень жаль, что наше знакомство началось не самым удачным образом. Я глубоко сожалею, что явился причиной Вашего беспокойства, и хотел бы извиниться, если Вы позволите… Сегодня вечером, когда на небе появится полная луна и осветит мрачную зелень в Вашем саду. Я буду ждать Вас». Прочитав письмо Хуана, омега решил, что тот искренне раскаивается и больше не будет чинить препятствий их с мужем счастью. Как омега корил себя, как сильно ненавидел ту минуту, когда наивной душой поверил подлому человеку! В ту ночь, когда луна освещала тусклым светом силуэты деревьев, а звёзды мягкой тенью ложились на щёки, Солан потерял свою честь. Громкий отчаянный крик разбудил весь дом. Муж омеги, увидев, какому унижению подвергся Солан, не мог спокойно оставить это и вызвал Хуана на поединок, несмотря на мольбы супруга не делать этого. Горячо любимый муж погиб прямо на глазах Солана. Той ночью омега выплакал все слёзы и лишился рассудка. Хуан отвёз его в свой дворец, показывал лучшим лекарям, но всё было тщетно. Солан целыми днями сидел у окна, глубоко погруженный в размышления, или покачивался, бормоча что-нибудь. — Любовь моя, не молчи, — часто шептал Хуан омеге, поглаживая его по волосам. — Скажи мне хоть слово. Я понимаю, что сильно виноват перед тобой. Жизни не хватит, чтобы искупить мою вину, но… Я просто люблю тебя. Люблю больше всего на свете. Ты только скажи, я для тебя всё сделаю, только скажи… Солан на это никак не реагировал, продолжая смотреть стеклянным взглядом в окно, а, когда Хуан прикасался к нему, вздрагивал, будто ошпаренный, и та роковая ночь вспыхивала в его памяти ярким пламенем. Омега кидал в альфу всё, что попадалось на глаза, царапал до крови свои руки, пытаясь стереть прикосновения ненавистного ему человека. — Ненавижу! — кричал Солан, и эти крики болью отзывались внутри Хуана. Он так и не получил этого омегу. Он навсегда покинул его. Единственное, что Хуан смог получить от любимого — это сын. Как напоминание о той ночи. Чонгук был очень похож на своего отца. Такие же тёмные, словно ночь, волосы и гордый пылающий взгляд. Мальчик унаследовал из характера отца его лучшие черты: упорство и смелость. Но сына Хуан не хотел, и ребёнок чувствовал это. Чонгук был очень опечален холодностью отца, и это воздвигло между ними непреодолимую стену. Мальчик старался проводить больше времени с папой, тщетно пытаясь разговорить его. Чонгук целовал руки Солана, рассказывал ему, как прошёл день. Омега никак не реагировал на это или напевал какую-то тихую колыбельную. Иногда, сталкиваясь со взглядом сына, Солан видел в нём своего ненавистного мучителя, начинал кричать и злиться, и Чонгук с болью в сердце вынужден был уходить. Самым родным человеком для мальчика был Намджун, сын одного из слуг. Чонгук ещё в детстве бегал на задний двор, где часами пропадал в маленькой комнатке, играя с альфой. Позднее, когда Намджун подрос, отец Чона приказал ему постоянно находиться рядом с сыном и следить, чтобы он не нарушал правила. Чонгука утихомирить было невозможно. Намджун часто расстраивался из-за того, что плохо выполнял свои обязанности, но не мог отрицать, что с Чоном было до невозможности весело. Чонгук с альфой проводил большую часть своего времени, считал его своим братом и лучшим другом. Своей семьёй, которой у него, можно сказать, не было. Хотя, если так подумать, Чонгук в ней особо и не нуждается. У него есть Намджун. Вместе они справятся с чем угодно. *** — Красиво, не правда ли? — Чонгук с интересом рассматривает маленькие улочки, заполненные людьми. — С дворцом правителя по красоте ничего не сравнится, — мечтательно улыбается Намджун. — Я так не думаю, — морщит нос Чон. — Дворец, конечно, красив, но он унылый и пустой… мёртвый. А эти дворы, они такие пёстрые, шумные, такие… живые. В этом вся красота. Всё дело в жизни. Намджун задумывается. Он знает, как Чонгуку каждый раз тяжело возвращаться домой, где его холодно встретит отец, а папа снова будет рядом, но так далеко, будто и не здесь. Намджун до сих пор помнит, как однажды Чон с горькой усмешкой сказал, что дворец — его личная тюрьма. А на этих узких бедных улочках нет давящей тишины, люди в пёстрых одеждах, мелькающие между дворами, говорят и смеются, и всё такое шумное, яркое, такое… живое. — Да, думаю, ты прав, — задумчиво соглашается Намджун, а затем внезапно спохватывается. — Чонгук, нужно вернуться домой! Мы уже сильно опаздываем, нам… — Подожди, — Чон делает жест рукой и принюхивается. — Ты чувствуешь? — Я чувствую, что мы будем наказаны, — раздражённо выпаливает Намджун. — Да нет, это не то, — отмахивается Чонгук. — Я про запах. — Какой ещё запах? Запах скорого наказания? — Нет. Манго. — Манго? — недоуменно поднимает бровь Намджун. — Ты уверен? — Уверен, — кивает Чон и прикрывает глаза. — Сочный спелый манго. Прямо как в отцовских садах. — Тебе кажется. Я ничего не чувствую, — пожимает плечами Намджун. — Нам пора возвращаться. — Да погоди ты, — Чонгук спешивается и растерянно оглядывается, принюхиваясь. — Меня что-то привлекает в этом запахе. Только не понимаю, что именно. — Чонгук, если ты сейчас же не сядешь на коня и не поедешь во дворец, я скажу твоему отцу, что ты не слушаешься, и я не могу с тобой справиться. Чон уже не слушает. Слова растворяются в воздухе, не доходя до его ушей. Чонгуком завладевает неудержимый интерес. Он не может устоять перед неясным зовом и страстным желанием найти источник этого чудесного сладкого запаха. — Чонгук! — Я только посмотрю, что так пахнет, и вернусь, — бросает Чон, не оборачиваясь, и принюхивается, чтобы найти нужное направление. — Тебе не придётся ничего смотреть, — говорит ему Намджун. — За тобой уже даже охрану выслали. Чонгуку даже не нужно оглядываться. Чуткий слух улавливает цокот копыт и выкрики. Долго не думая, Чон срывается на бег, игнорируя зов Намджуна и его обещания лично надавать ему по пяткам. Чонгук сворачивает несколько раз между дворами и залезает в самый дальний и тёмный угол безлюдного двора. Он видит в конце короткой улочки свет, слышит голос Намджуна… и чувствует этот сладкий запах манго. Во дворе практически ничего не видно, Чонгук осторожно делает несколько шагов вперёд, и натыкается на чью-то спину. Незнакомец вздрагивает, и через секунду двор бы огласил громкий вскрик. Реакция Чона мгновенно срабатывает, и он зажимает мальчику рот рукой, наслаждаясь ароматом, исходящим от этого омежки. — Найти! Каждый уголок обыскать! Если мы не найдем его, то останемся без голов! По голосу Намджуна Чонгук слышит, что тот нервничает. Чон мысленно извиняется перед Кимом. «Но ты, конечно, преувеличиваешь, Намджун», — с лёгкой улыбкой отмечает Чонгук. Убедившись, что альфы уехали, Чон убирает руку со рта мальчика, и тот резко разворачивается. Какое-то время они молчат, пытаясь разглядеть друг друга в свете тоненького солнечного луча, пробивающегося в узкую улочку. — Ты очень приятно пахнешь, — прерывает молчание Чонгук. — Я весь базар пробежал, чтобы найти источник запаха. — А я из-за тебя отвлёкся и чуть всё дело не испортил, — хмурится Чимин. — Ни о чём думать не мог. Твой пряный запах будто вытеснил все мысли и… — И таинственный зов позвал за собой, — заканчивает фразу Чонгук. — Да… — растерянно шепчет мальчик. — Прямо так и было. — Необычное чувство, — задумчиво говорит Чон, слегка потерев лоб. — А мы так и будем сидеть тут? — интересуется омежка и, не дожидаясь ответа, выныривает между домов на широкую улицу. Чон следует за ним. — А ты хорошо сделал, что рот мне закрыл, — Пак поправляет потрёпанные штанишки, отряхивая их от пыли. — А то я бы закри… Омежка поднимает глаза и, столкнувшись с взглядом альфы, резко замолкает. Чимину кажется, что он даже дышать перестал. Мальчик не понимает, почему эти глаза цвета тёмного дерева такие глубокие. Он нырнул в них всего на секунду, но выбраться уже не может, медленно тонет, опускаясь всё глубже и глубже, на самое дно, которого нет и, кажется, не будет. Но самое странное то, что Чимин вовсе и не против. Чонгук смотрит в глаза омежки и чудесную ночь в них видит. Чёрное-чёрное небо, которое будто сейчас упадёт и поглотит все цвета. Чон видит в глазах напротив мягкий свет мириад сверкающих звёзд, тепло, от них исходящее, чувствует. Альфа никогда ничего подобного не видел. Эти глаза-полумесяцы превышают всю красоту мира. Они не сравнится ни с дворцом правителя, выложенным белоснежным мрамором, ни с узкими пёстрыми улочками. Эти глаза намного величественнее, глубже, и блеск в них яркий, живой. Чонгук никогда не думал, что встретит что-то настолько невероятное в чужом взгляде самого обычного омежки. Нет. Самого удивительного омежки.