повеяло холодом

– Почему ты так скалишься на него? – Муза садится рядом у костра, руку на плечо кладёт мягко и в глаза заглянуть пытается. Бродяга вскидывается сразу, верхнюю губу в злобном оскале приподнимая: – Неужели правда не понимаешь? Лагерь за куполом всегда отдельным миром был, не заражённым искусственной белизной Полиса, безопасным и родным. Здесь не было места чужакам. А теперь даже Муза, его язвительная и самостоятельная Муза, соратница и подруга с ранних лет, на сторону браслетника становится в спорах. Как его зовут, Бродяга запоминать не планирует. На всех жителей Полиса у него всегда припасено одно имя – враг. Бродяга защитить хочет их жизнь от этой белой язвы, что отвратительным плесневым пятном ползёт из Полиса. Он не знает, как объяснить Музе, но он с лагерем сросся давно и безвозвратно. Бродяга перемену настроений нутром чует, и изменения ему чертовски не нравятся. Браслетник из Полиса привычную жизнь до основания разрушит, это с первого появления становится понятно, и Бродяге выть хочется от бессилия, когда этого никто не видит, кроме него. – Хоть кто-то из нас должен оставаться в своём уме. Если вы забыли о том, кто он на самом деле и кем всегда будет. Бродяга руку Музы с плеча сбрасывает резко и садится ближе к огню. Бродягу знобит от предчувствия скорой беды, которую чужак с собой за купол притащит. Он от холода избавиться не может много дней подряд, тот врастает под кожу и даже сердцебиение затормаживает. Бродяга тянет руки к костру, мозолистыми пальцами искры почти задевая, но тепла не чувствует совершенно. Вечером становится ещё хуже, потому что придурок в белом притаскивается не один. На шаг позади него шагает тот, кто выглядит ещё отвратительнее. На лицо Бродяга привычно не смотрит, но вся эта мертвенно-мраморная фигура, напряжённая спина, золотой отблеск браслета на запястье – всё вызывает у него дикую тошноту. Новая сволочь из Полиса ледяной кажется, и Бродяга съёживается невольно. Бродягу этот озноб бесит до зубовного скрежета. Ненависть застилает глаза. Ненависть к дураку с нелепыми кудряшками, который сначала сам сюда приползал как по расписанию, а теперь дружков тащит. Бродяга одним резким прыжком оказывается перед ним и шипит озлобленно прямо в лицо: – Скоро весь Полис на экскурсию приведёшь? Это наша территория – понял? н а ш а – и вам здесь не место! Недоумённо-вежливую улыбку врага стереть хочется, выбить, расцветив гладкое бледное лицо тёмным кровоподтёком, и Бродяга больше не может сдерживаться, даже ради Музы, которая за этим новичком ходит с нежным восторгом в глазах. Он чужак и никогда не впишется в их мир. Бродяга отпускает себя и заносит руку для сильного удара, у него глаза наливаются красным, и он уже почти видит, как эта краснота растекается по лицу самодовольного ублюдка, который себя гением возомнил. Или мессией, хрен его разберёт. Рука почему-то застывает в сантиметре от лица. Бродяга моргает озадаченно, как будто слепо, и упорно не по-ни-ма-ет. Чувства возвращаются постепенно. – Убирайся с дороги, чёртов защитник, – рычит Бродяга на второго, мраморно-сдержанного обитателя Полиса, дорогу ему заслонившего. Взгляд медленно фокусируется. Бродяга пока не чувствует, но видит пальцы, что запястье его стальной хваткой держат и от удара останавливают. – В развитом обществе люди пользуются именами. Если ты не знал, хотя откуда бы тебе знать. Я Брут. И, думаю, нам стоит подружиться. Слух прорезается сквозь фоновый шум крови в ушах. Слух подсказывает, что голос у этого неважно-как-его отвратительно спокойный и мягкий, даже насмешка у него невыносимо добрая, и это раздражает. «Какая дружба, мерзкий выблядок Полиса, я вас всех ненавижу до смерти», – мысленно захлёбывается Бродяга, когда к нему вдруг возвращается осязание. И он не может-не хочет-не станет верить в это. Такого не может быть, это неправильно, это невозможно, почему сейчас, почему он, почему-почему-почему… Прикосновение Брута – эталонного горожанина в металлическом браслете – внезапно обжигает теплом.