Кольцо нибелунгов

— Schlampe... fickt... Scheiße... — стонет Марко. — Зашить бы тебе рот, — шипит Роберт и тут же, противореча себе, сгребает рыжие волосы на затылке и целует агрессивно — нападающий по жизни — не замечая мгновенной заминки. Роберт спит, как всегда, раскинувшись, будто вся кровать, весь мир принадлежат ему. Марко балансирует на самом краю постели, опершись на локоть, трогает пальцами опухшие губы — о, шрамов и в помине нет на этом новеньком смертном теле — и чувствует, что змея в пещере и его душе никуда не делась, чаша скоро переполнится, и случится что-то непоправимое. *** Роберту снится, как Марко, улыбаясь, надевает ему на безымянный палец перстень с ослепительно-голубым камнем и, склонившись над его ухом, шепчет, обдавая морозным духом: — Под цвет твоих глаз, Леви... Сохрани его... Роберт ёжится, но притягивает Марко к себе и, поцеловав в посиневшие губы, произносит: — Да, повелитель... Когда он просыпается, то первым делом смотрит на руку, а после — на подушку возле себя: кольца на пальце нет, хотя он мог бы поклясться, что чувствует, как оно стискивает кожу, и его постель пуста и холодна, хотя простыни до сих пор хранят очертания тела и его запах. *** После тренировки Марко сидит на кресле под тентом на бровке, как на троне, — первое, что приходит в голову Эрлингу, когда он видит эту картину: прямая спина, вздёрнутый подбородок, небрежно брошенные на колени кисти рук. Он не смотрит на Эрлинга, когда тот к нему подходит, — лишь слегка напрягается шея и взгляд становится более ледяным. — Что тебе надо?.. — негромко произносит Марко. Эрлинг почтительно склоняется перед ним и усаживается рядом — нет, не на кресло по соседству, а у ног, на газон. — Прекрасное тело, — говорит Эрлинг, окидывая его взглядом. — И немец к тому же... Я оценил... Но твоё убежище почти раскрыто, повелитель... — «Почти», потому что ты пока ещё не сказал им, где я? — спрашивает Марко тоном, не требующим ответа. — Я сразу понял, зачем ты здесь появился... — Футбол, пожалуй, наиболее увлекательная земная игра, я согласен, — усмехается Эрлинг. — И короткие волосы тебе к лицу, хотя огня в них ножницы поубавили. Но твои привязанности могут навредить... — Кому? — Марко переводит на него язвительный взгляд. — В первую очередь смертному, насколько я понимаю, — выдерживает его Эрлинг. — По силам ли ему такая ноша? — А это уже не твоё дело, — ухмыляется Марко, наклоняется, берёт Эрлинга за подбородок и, вздёрнув, спрашивает, хитро прищурившись: — Я уверен, что мы можем договориться. Что ты хочешь, чтобы все и дальше считали меня мёртвым, ётун?