Приветмынезнакомыносомнойбудетполучше

- Стэн, ну вот просто...зачееем? - устало протянул Каспбрак, сгибаясь в три погибели, дабы достать из холодильника упаковку с ветчиной. Эдди был уверен, что придёт и устроит Урису разгром. Он был в ярости, когда выходил из библиотеки. В гневе он покидал территорию кампуса. Негодовал и бубнил себе под нос проклятия всю дорогу до общежития. Однако, с удивлением заметил, что раскрывшиеся двери лифта, безмятежно пропускающие его на родной третий этаж, как-то охладили его пыл. Вынимая из кармана ключ, он чувствовал лишь усталость и лёгкое раздражение. - Нам нужна эта вечеринка. Особенно тебе. - уклончиво отвечал Стэн, в своей холодной манере намазывая масло на тост. Почему-то, даже сидя на кухне в голубых пижамных штанах в клетку и белой футболке, он излучал ауру модели, оказавшейся перед вспышкой камеры. Идеальная осанка, идеальная укладка, тонкие пальцы с идеально подпиленными ногтями. Эдди почувствовал себя ещё большим ничтожеством. Хаос в виде непричесанных волн творился не только на голове Каспбрака, но и внутри этой самой головы. Стэн был идеально сложенными рубашками от Армани, а Эдди - кучей футболок, лежавших в корзине для уценённых товаров. - Спасибо, что решил это за меня. - огрызнулся Каспбрак. - Припомню это на твоей поминальной службе. Не обижайся, если кто-то случайно подожжёт саван, в который обернут твоё хладное тело. - Мне будет уже далеко по-барабану. - хмыкнул Урис, аккуратно промакивая рот салфеткой. - А вот тебе это ещё припомнят. Не в этом мире, так в загробном. - Я не пойду. - Пойдёшь. - Мне даже не в чем! - тупо упирался Эдди, заметно сдавая позиции. На самом деле, упирался он чисто чтоб поломаться. На вечеринку пойти было более чем любопытно. Вовсе не из за тупого Тозиера, конечно нет. Просто Эдди ещё не бывал на настоящих студенческих вечеринках. Он был из тех, кого звали разве что на тусовки в честь дня рождения. - Эдвард, это не премия Грэмми, можешь придти хоть голый, всем похуй. Но лучше не надо. Особо впечатлительные могут не пережить созерцания твоих мускулов. - Ха ха. - В любом случае, субботний вечер я уже освободил, адрес хаты у меня в заметках, я уже даже в гугл картах её нашёл. - Каспбрак ни на минуту в этом и не сомневался. Стэнли подходил серьёзно, наверное, даже к выбору туалетной бумаги. - Плюс я уже выбрал джинсы, в которых пойду. - Стоп, что. - Да да, это не так далеко от общаги на самом деле. Туда на метро, обратно на такси, если будешь сильно налегать на текилу, как на моём прошлом дне рождения. Но это только на крайняк Эд, мы не миллионеры. - Да я не об этом! - отмахнулся Каспбрак. - Ты и джинсы? Ты носишь джинсы? У тебя есть джинсы?! Урис и подобного рода одежда, в голове у Эдди, сочетались примерно как ледник Перито-Морено и пустыня Сахара. Эдди наизусть знал почти все составляющие изысканного гардероба Стэнли, которому тайно завидовал. В нём были кашемировые свитера цвета песка для холодных январских будней, белые льняные штаны для июльской духоты, строгие пальто, поло с перламутровыми пуговицами для выходных дней, чёрные водолазки, делающие Стэна похожим на томного поэта. И даже белые футболки, совсем как та, в которой Урис сейчас сидел и флегматично пил чай. А вот джинсов там не было, от слова совсем. - Конечно они у меня есть. - с нечитаемым лицом ответил Стэн. - Просто пока не доводилось надеть. Эдди знал - дело тут не чисто, но облачить свои подозрения в слова пока не мог. Он решил многозначно промолчать. ________ Махнув Стэну рукой, Эдди с облегчением заперся в комнате, устало плюхаясь на узкую, и на самом деле жутко неудобную кровать. Иногда Эдди мечтал сбежать от самого себя. Мечтал, чтобы его душа вылетела в форточку, как дым от тонких ментоловых сигарет, которые Стэн изредка курил по нервякам. Каспбрак тут же подумал, что он бы даже такой мелочи не смог - курить тонкие сигареты. И дело тут даже не в мамкиной гипер опеке, страшной смерти от рака лёгких и прочей хуебени. Просто Эдди был такой человек - его сильно ебало, что окружающие о нём подумают. Сильно ли пидорские у него сигареты, причёска, носки, шнурки кед. Это, конечно, бред несусветный, но факта это не отменяло - Каспбрак с детства был тем ещё параноиком и трусом. Не выделятся было смыслом его существования. Комфортного существования, во всяком случае. Он не раз говорил об этом с Урисом. Разговоры были душевные и интересные, но ни к какому консенсусу Эдди со своими мыслями в итоге не приходил. Стэн по-настоящему пытался помочь, выдавая иногда уж совсем интимные подробности. Например, Каспбрак знал, что у Уриса чрезвычайно религиозные родители, что передалось самому Стэну вместе с молоком матери. При этом Стэн умудрился сохранить в себе здравый смысл, любопытство, цинизм, самолюбие и независящее от других людей мнение. По скромному опыту Эдди, все эти качества сочетались с религией чуть более, чем нихуя. При этом Урис действительно верил в бога. А ещё он верил, что самое вкусное пиво - вишнёвое, а самые красивые парни - футболисты. В один из таких вечеров «душевных разговоров» Урис разоткровенничался настолько, что слизнув с нижней губы капельки того самого пива, рассказал Эдди про свою первую влюблённость. Именно про влюблённость Эдди любил слушать от него больше всего. Урису легко давались разговоры о сексе, а вот про чувства он говорить не любил. Потому Каспбрак с замиранием сердца слушал историю о том, как шестнадцатилетний Стэн целовался с полузащитником команды Дэрри, где-то за ярко выкрашенным в красный амбаром, в своём родном маленьком городке. Урис упомянул, что в воздухе тогда пахло свежескошенной травой. Эдди окончательно удостоверился, что Стэнли - романтик, просто хорошо это скрывает. Сам Эдди всё про себя понял довольно давно. Возможно, от созерцания женского тела его навсегда отвратила мать, готовая в прямом смысле залезть с ним вместе в ванную. И не имело значения, сколько её Эддичке на этот момент было годиков. Эдди поёжился от воспоминаний. На самом деле, от женщин его не то, чтобы воротило. Он даже целовался с парочкой, иногда из чистого любопытства, иногда по проигрышу в глупые настолки. Его не тошнило, да и рот с мылом помыть не хотелось. Просто не торкало. Первый раз его торкнуло в четырнадцать, когда в их класс перевели нового ученика. Эдди тогда жил с мамой во Флориде. Он ненавидел Флориду всем сердцем. Он загорал со скоростью света. Плечи, кончик носа, и даже верхняя губа этого не прощали, мгновенно покрываясь яркими веснушками, больше похожими на мазки тёмно-коричневой краской. Но суть не в этом. Эдди навсегда запомнил тот момент, когда увидел его - белого, как бумага, с непослушной тёмной челкой, постоянно падающей на глаза. Эдди привык к перегидрольным блондинкам и загорелым качкам, снующим по набережной днём и ночью. А вот к белой, почти прозрачной коже, и невъебенно красивым ключицам, выглядывающим из под чёрной футболки, как оказалось, Каспбрак не привык нихуя. Честно признаться, он уже забыл даже имя парня - тот оказался иностранцем, и переехал куда-то раньше, чем Эдди смог по-настоящему втюриться. Но не забыл эффект, произведённый на него копной чёрных волос, резкой угловатостью мальчишеских плеч, узловатыми пальцами. Однажды Эдди представлял, как кладёт в рот костяшки этих пальцев. Той ночью он трогал себя. Эдди знал что он гей. Знал, что обожает длинные пальцы и острые коленки. Знал, что пойдёт в субботу на треклятую вечеринку, и скорее всего там опозориться. Знал, что там будет Тозиер, будет смотреть своими огромными тёмными глазами, будет смотреть и смеяться. Каспбрак решительно не знал, что ему со всем этим делать. Он мысленно предпочёл забить. Но решил не считать, сколько часов примерно осталось до вечера субботы. Спойлер: Слишком много часов.