Иногда они не возвращаются

      С каждым ответом экзаменуемого Паганель изумлялся все сильнее. Был ли перед ним нерадивый ученик или это в мельбурнской школе его научили, что весь мир принадлежит Британии? Первая награда по географии, которую с гордостью показал им мальчик, свидетельствовала в пользу второго. Толине знал материки, города и страны, но ничего не слышал ни о французских, ни о голландских колониях; Австро-Венгерская, Российская и Османская империи для него тоже не существовали.       — Ну, Толине, а Луна? Она как — тоже принадлежит англичанам? — спросил Паганель.       — Она будет принадлежать им, — серьезно ответил маленький дикарь.       Тут Паганель вскочил — он больше не в силах был усидеть на месте, боясь не сохранить лицо. Оказалось, что на свете есть вещи похуже колониальной политики Британской Империи, — то, как эта политика преподносится в школах. Паганель изобразил что-то среднее между кашлем и смехом и отбежал подальше. Пусть его спутники припишут такую выходку эксцентричности географа.       Спустя четверть часа его, сидящего в тени дерева, нашел майор.       — В Австралии растет более пятидесяти видов эвкалиптов, — вяло сообщил Паганель. — Этот, — он кивнул на крону дерева, — Eucalyptus sideroxylon, железнодревесный. Из него делали шпалы для ближайшей железной дороги. Чрезвычайно прочная древесина, — уныло пробормотал он и смолк. — Я обидел мальчика?       — Ничего, — ответил майор, усаживаясь рядом и закуривая.       — Англичане, — досадливо вздохнул Паганель, вспоминая и туземного мальчика-посылку с прикрепленным адресом, и его внушенную мельбурнской школой убежденность, что Кале — столица Франции, где правит английский губернатор Наполеон.       — Англичане, — неприязненно выплюнул Мак-Наббс.       — Империи не вечны, — мягко сказал Паганель, — Александр Великий, например…       — Да какая разница! — прервал майор, — Какая разница, если они всех — австралийцев, шотландцев — учат так... И воспитывают удобных для себя... туземцев, — последнее слово майор произнес, едва слышно.       Паганель не нашел, что возразить.       — Зато вы сделаете хороший доклад в своем географическом обществе, — продолжал майор, — Про ассимиляцию аборигенов и идеологию британского империализма.       Паганель молчал.       — Вот, посмотрите, что он мне показал, — смягчился майор и протянул Паганелю какую-то странную дубинку. — Это принадлежало его семье.       Это была деревянная палица дюймов двадцать в длину, плоская, изогнутая ближе к одному концу под тупым углом. Она была толще по внешнему краю и до гладкости отполирована ладонями. Частая и тонкая зигзагообразная резьба почти стерлась от времени. Бурые пятна свидетельствовали, что когда-то дубинку покрывала красная или желтая краска.       — Это бумеранг! — воскликнул Паганель.       Мак-Наббс молчал, зная, что сейчас последует объяснение.       — Метательное оружие аборигенов Австралии, — не заставил себя ждать Паганель, — Если его кинуть, он возвращается. Этот небольшой, наверное, на птицу. А есть и на кенгуру! — воодушевлялся географ, — Давайте запустим?       — Вы не умеете, — возразил майор.       — Чего тут уметь! — отмахнулся Паганель, вышел на открытое место и огляделся. — Так, ветер, угол к горизонту, замах от плеча, — бормотал он.       Бросок вышел сильным. Бумеранг пролетел по широкой дуге и исчез в высокой траве примерно в ста пятидесяти футах.       — Паганель, вы болван! — флегматично сообщил майор.       Географ в недоумении оглянулся. На краю рощи стоял маленький дикарь Толине, и выражение его лица подтверждало только что высказанное мнение Мак-Наббса.       — Зачем вы выкинули его, сэр? — спросил мальчик.       — Разве он не должен был вернуться? — смутился Паганель.       — Нет, сэр.       — Если бы он вернулся, с вашей меткостью нас могло бы стать на одного меньше, — заметил майор.       — Разве это не оружие? — усомнился Паганель.       — Нет, сэр, — недоуменно отвечал Толине.       — Разве это не бумеранг? — настаивал Паганель.       — Это каили, — тихо ответил мальчик. — Он принадлежал моей семье.       Паганель окончательно смутился, пробормотал что-то примирительное и побрел в сторону приземления не-бумеранга.       — А для чего используется каили? — спросил майор мальчика.       — Много для чего, сэр. Выкопать какой-нибудь корешок, убить курицу, отбить копье, — ответил Толине.       Высокая трава колыхалась в сгущающихся сумерках. Оттуда еле слышно доносились французские ругательства.       — А для охоты? На кенгуру? — спросил майор.       — Я никогда не видел такого оружия, сэр. Моя семья не охотится на кенгуру, — покачал головой мальчик.       — А такая штука, которая возвращается, если кинуть? — допытывался майор, зная, что Паганель не простит ему, если не узнает истины.       — Наверное, вы имеете в виду во-мур, сэр. Их используют во время праздников, — ответил Толине.       Паганель вернулся затемно, когда лагерь уже спал. Оказалось, что Роберт предоставил Толине половину своей постели.       — Не сломали, швыряя? Ну и хорошо, — подбодрил майор и отправился в палатку.       Паганель отряхнул от земли найденный каили и положил его рядом с маленьким австралийцем.