Назови мне имя свое

Купол рухнул не сразу. Сначала он дал трещину – сияющая полоса, словно лисий хвост, прочертила черный небосвод от севера на юг. Послышался вой, а сразу за ним – зазвонили все колокола, что были в городе, поднимая жителей на оборону. В подвале гул этот был слышен едва – но все же слышен. Она содрогнулась всем телом, он с трудом, но поднялся. На непослушных ногах добрался до двери, ей послышался свист – будто ветер втиснулся в замочную скважину – и дверь распахнулась. Действие ограничителя либо кончилось, либо сожрано было внутренним мраком. Даже смертники не торопятся за грань. – Давай, бегом. По пути наверх их никто не остановил – некому было, все разбежались. На лестнице лишь встретилась пара воинов – Рут одним шевелением пальцев накрыл себя и женщину темным пологом, но те и так бы их не заметили – на бескровных лицах зияли провалы расширенных зрачков, неспособные больше ничего увидеть. Выходить наружу хотелось все меньше. Грохот нарастал, Дея ускоряла и ускоряла шаг, перепрыгивая ступени. Цитадель… твари наверняка будут рваться к Цитадели… туда, где держат детей… и, если верить смертнику, когда они прорвутся, выживших там не останется. Не верить ему причин у нее не было. Улица встретила их дымом и пылью, криком и звоном – не разобрать было кругом, где что. Метались люди, вдалеке слышен был рев, то ли огня, то ли тварей, но что могло гореть в каменном городе? Сухой горячий ветер мгновенно забил ноздри запахом паленой плоти, Дар её внутри запузырился кипятком крови, и она качнулась было на зов, когда Рут перехватил её за руку. – Всех не спасешь, только себя погубишь! Идем! И она пошла за ним, побежала. Сквозь дым и огонь, сквозь удушающую копоть и густое марево боли… она бежала, почти ничего не видя… перед глазами плясали картинки, будто чья-то рука совала ей их под нос… Обломок копья и ладонь, его сжимающая – отдельно от тела. Опрокинутая телега, пережеванный хомут. Воин с занесенным мечом и тварь, одним махом сносящая ему голову. Горящий изнутри дом. Черепки разбитой посуды. Мертвая лошадь. Обломки черепицы, каменное крошево. Она бежала, бежала, бежала, наклонялась и уворачивалась, уже не помня, куда она бежит и зачем. В алом мареве осталась лишь рука, сжимающая её запястье. Когда они оказались перед Цитаделью, Дея обернулась. Стонущий, воющий сотней, тысячью голосов огромный город зверем задыхался в огненных силках. И звонили, звонили и звонили колокола, и звон этот все тонул в какофонии звуков – когда один за другим гибли звонари. – Сюда. Рут буквально затолкал её в неприметную дверь, захлопнув ее за спиной. Они очутились в узком коридоре, где с трудом проходил человек – прижатые друг к другу тесно, словно любовники. Мысль эта, нелепая, странная, скользнула в голове и оставила шлейфом секундную вспышку жара на щеках. От бега и страха сердце разрывало барабанные перепонки, воздух холодным когтем скрёб по горлу, а в тело вжималась твердая, ходящая ходуном грудная клетка. Рут стоял, вцепившись в её плечи, и руки его были холоднее льда, пальцы дрожали. Дея потянулась к нему – Даром, телом ближе уже было не стать – и дрожь его утихла почти мгновенно. Он замер, а затем словно слепой скользнул ладонями по плечам ее, шее… провел большими пальцами по губам, цепляясь за трещинки в них – будто пытаясь их разгладить… Она дохнула в его раскрытую ладонь теплом – и далекие звуки боя потеряли реальность. Накрыла его запястье – и блеск в глазах его утратил красноту. Толчок, будто из-под земли, сотряс башню, заплясало мелкое крошево по ступеням. – Надо идти. – Идем. Взбираясь по винтовой лестнице, Дея с каждой ступенькой ощущала возрастающую тяжесть Светлой сути. Она ощущалась словно вновь созданный Барьер, и впервые ей пришла мысль, что во время Прорыва она на мгновение чувствовала словно бы облегчение… словно привычная, но страшная тяжесть на миг отступала... Рут за спиной ее дышал тяжело и хрипло, ему близость Светлой сути давалась тяжелее – но в другом смысле. Мрак его всегда жаждал Света, и той крупицы, что была внутри него самого, становилось недостаточно. Не будь она целителем, царапнуло ее изнутри, шел бы он за ней? Или шел бы мимо? Башня сотряслась снова, сильнее. Что творилось снаружи, они не видели – могли лишь догадываться. Ступенька за ступенькой, быстрей-быстрей – и вот широкая галерея, и в конце ее – огромный зал. Даже с расстояния в сотню шагов Дея увидела свет – ослепляющий, будто лучи солнца в зените. В галерее не было людей, а в том зале – множество. Они складывали чары, взывая к Сути, и та текла в их руки сквозь тела слабо одаренных. Дея пошатнулась, дернулась было – но смертник перехватил ее за локоть и утащил в сторону. – Сунешься – убьют на месте. Не думай даже. – Предлагаешь ждать? Пока они там… – Они от этого не умрут, а вот ты – погибнешь. Там охрана, видела? Они до трех не считают. – И что делать? – отчаяние её, такое абсолютное, льдинкой скользнуло по его горячему хребту. – Подберемся поближе – а там посмотрим… Новый толчок подбросил их на месте, когда они подобрались почти вплотную к залу. С потолка посыпалась известь, послышались испуганные крики, и бормотание ускорилось. Точно намагниченный, взгляд женщины скользнул в одну из бойниц, рядом с которой они замерли, скользнул – и рассыпался внутри лихорадочной дрожью. Они забрались достаточно высоко – но почти до середины той высоты стена была словно облеплена темной, живой, копошащейся слизью – не было видно, где заканчивалась одна тварь и начиналась другая, все они будто склеились в одно живое существо с множеством конечностей. Новый толчок, и в рядах чародеев началась паника. Из зала бросилось несколько человек, заплакали дети на несколько высоких, ломких голосов. Командиры отдавали приказы, бессмысленные, бесполезные, с потолка все сыпалась и сыпалась штукатурка, ползли, змеились трещины по полу, по стенам. Дея вцепилась в плечо мужчины, даже не понимая, что все это время он крепко прижимал ее к себе. Он шептал что-то ей на ухо, она не разбирала слов, но ощущала их смысл где-то под сердцем, и словно сжалось оно до размеров горошины, потянув за собой все сосуды и нервы – натянутые, они дрожали, лопались. Пол под ногами дрогнул, заколыхалась Светлая суть в кристаллах, притягивая взгляд. Дея против воли посмотрела в ее сторону, слепя глаза, отчего-то неспособная их отвести. Она никогда не видела кристаллов и знала, как они выглядят, только по рассказам. Огромные куски стекла, высотой в несколько человеческих, сияющие беспрестанно. Но теперь, глядя на них так близко, она видела, как внутри мечется что-то, что-то живое… будто свет упавшей звезды, заключенной в алмазную пыль, слишком малую, чтобы её удержать… Как мрак рвется к свету… так и свет рвется ему навстречу… В окошко бойницы ткнулась лапа, слишком толстая, чтобы пролезть. Зацепившись когтем, она принялась выдирать каменную кладку так легко, будто она была из речной глины. Вот и все. Отчаянный крик – будто все пространство наполнилось невидимыми струнами, что задрожали все разом. Суть в кристаллах замерла, долгий тягучий миг не двигалась – а потом рванула во все стороны. И кристаллы разлетелись вдребезги.