Дядя преткновения и неукротимая булочка

      — Мы возвращаемся, — резковато сказал Цзян Чэн. — Цзинь Лин, ты человек или черепаха? Ноги тебе переломать, чтобы ты поторопился?       Цзинь Лин, которому не хотелось покидать Облачные Глубины, проворчал:       — Думаешь, со сломанными ногами я смогу идти быстрее?       — Поговори мне ещё! — гневно сказал Цзян Чэн.       Цзинь Лин бросил тоскливый взгляд на приятелей. Те собрались кучкой и что-то живо обсуждали. Иногда доносились отзвуки смеха. Кто-то присвистнул. Все подняли головы и, увидев вальяжно шествующего по двору Вэй Усяня, побежали к нему.       Цзян Чэн толкнул Цзинь Лина в спину, тот угрюмо потащился за дядей, то и дело оглядываясь.       — И хватит оглядываться, — велел Цзян Чэн сварливо, — шею свернёшь.       Когда Цзян Чэн был в таком скверном настроении, Цзинь Лин не решался с ним спорить. На самом деле ему хотелось бы остаться вместе со всеми, послушать, что скажет Вэй Усянь о том бесстыдном происшествии, что случилось во время банкета.       Цзинь Лин возлагал на этот банкет большие надежды, на самом-то деле. Было объявлено, что на нём Ханьгуан-цзюнь представит всем свою жену, и Цзян Чэн язвительно сказал, что теперь-то уж Вэй Усяня точно выставят из Облачных Глубин.       — Но ему же некуда идти? — нерешительно сказал Цзинь Лин.       — Жнёт что посеял, — отозвался Цзян Чэн, но всё-таки прибавил: — Если захочет поплакаться, так и быть, одолжу ему рукав.       Цзинь Лин подумал, что Вэй Усянь действительно может вернуться с ними в Юньмэн: после того как с ним поступил Ханьгуан-цзюнь, в Облачных Глубинах оставаться он точно не захочет. А если дядя Цзян не разрешит ему поселиться в Пристани Лотоса, то он, Цзинь Лин, пригласит Вэй Усяня в Башню Золотого Карпа. Тогда Вэй Усянь будет только его дядей и перестанет якшаться с «зеленью», к которой Цзинь Лин попросту ревновал: Вэй Усянь чаще хвалил и вообще обращал внимание на Лань Сычжуя. И что в нём такого? Подумаешь, считается приёмным сыном! Зато Цзинь Лин ему родной племянник. Дважды племянник, если принимать в расчёт Мо Сюаньюя. Разве не должен Вэй Усянь больше любить его, Цзинь Лина, чем какого-то Вэня?       В общем, Цзинь Лин уже считал этот вопрос — безраздельное завладение Вэй Усянем — решённым, тем более что на банкете его не было, значит, обиделся на Ханьгуан-цзюня за такой предательский поступок.       А потом Ханьгуан-цзюнь ввёл в банкетный зал «вторую молодую госпожу Лань». Цзинь Лин не понял, почему «зелень» так оживилась при виде «жены» Ханьгуан-цзюня. Когда ему втолковали, что это вовсе не какая-то уведшая Ханьгуан-цзюня мерзавка, а переодетый Вэй Усянь, Цзинь Лин поначалу не поверил. Но банкет закончился тем, чем закончился: Вэй Усяня разоблачили, а Ханьгуан-цзюнь, будто с катушек слетев, объявил во всеуслышание, что они с Вэй Усянем супруги перед Небом и Землёй.       Цзинь Лин, услышав это, приуныл. Такие хорошие планы были насчёт Вэй Усяня…       — Ханьгуан-цзюнь никогда бы так не поступил с отцом, — с гордостью сказал сияющий Лань Сычжуй.       — Язык у тебя не отсох отцом его называть? — раздражённо буркнул Цзинь Лин, срывая свою досаду на окружающих (в этом он был весь в дядю!). — Если верить тому, что я видел только что, скорее уж матерью!       Лань Сычжуй вспыхнул.       — Вечно тебе надо гадости людям говорить, — встал между ними Лань Цзинъи, не давая им поссориться (а к тому и шло: Лань Сычжуй не стерпел бы, что о Вэй Усяне говорят плохо). — Отец или мать, тебе-то какое дело? Тебя это вообще не касается.       — А был бы Вэй Усянь девушкой, слыл бы первой красавицей. Вот бы встретить такую! — мечтательно сказал Оуян Цзыцжэнь. Он был юноша впечатлительный и тонко чувствующий красоту, и «вторая молодая госпожа Лань» (до своего разоблачения) затронула струны его сердца. Пожалуй, с этого дня на Вэй Усяня он будет глядеть другими глазами…       — При Ханьгуан-цзюне такое не скажи, — фыркнул Лань Цзинъи. — Иначе точно не доживёшь до встречи!       Цзинь Лин и Лань Сычжуй успели за это время несколько остыть.       — Отец или мать, — суховато сказал Лань Сычжуй, — я не стыжусь считать себя его сыном. А если кого-то что-то не устраивает, то это его проблемы, — добавил он, исподлобья взглянув на Цзинь Лина.       Цзинь Лин ничего не ответил. Он увидел, что Цзян Чэн зовёт его, и пошёл к нему.       — Мы уходим, — сказал Цзян Чэн.       — Но, дядя… — начал было Цзинь Лин, но с Цзян Чэном в скверном настроении не поспоришь, поэтому пришлось уныло тащиться следом.       Цзян Чэн тоже возлагал определённые надежды на этот злосчастный банкет. Он полагал, что неплохо знает обоих — Вэй Усяня и Лань Ванцзи, — но то, что произошло, превзошло все его ожидания! Вэй Усянь переоделся женщиной, Ханьгуан-цзюнь открыто объявил, что он обрезанный рукав… Ещё бы не испортиться настроению!       Решимость Лань Ванцзи вызывала у Цзян Чэна раздражение. Ханьгуан-цзюнь делал то, что он, Цзян Чэн, для Вэй Усяня сделать не смог или на что у него не хватило смелости.       Вспоминались события в храме Гуань Инь и слова, сказанные Цзинь Гуанъяо: «Если бы вы лучше относились к своему брату, если бы верили в него, если бы не позволили банальной зависти встать между вами, всё могло бы сложиться иначе». Признавать не хотелось, но укор был справедливый. Он, Цзян Чэн, ничего не сделал, чтобы помочь Вэй Усяню. А Лань Ванцзи… Цзян Чэн скрипнул зубами.       Лань Ванцзи уже тогда пытался вступиться за Вэй Усяня, когда на него все ополчились. Лань Ванцзи шестнадцать лет не прекращал поисков, веря, что однажды Вэй Усянь отыщется, а когда Вэй Усянь отыскался, то приложил все силы, чтобы его защитить от наветов. А вот теперь, не заботясь о собственной репутации, даже не побоялся объявить на весь мир, что Вэй Усянь — его пара на всю жизнь.       Чем дольше Цзян Чэн думал об этом, тем больше злился, в том числе и на себя.       По возвращении в Юньмэн Цзян Чэн был очень груб с племянником, не замечая, что Цзинь Лин также пребывает в мрачном настроении. Кончилось тем, что Цзинь Лин вернулся в Башню Золотого Карпа.       Возвращения воспитанника из Гусу госпожа Даньян, кормилица Цзинь Лина, а по совместительству распорядительница Цзиньлиюйтая, ждала с нетерпением. После смерти старой госпожи воспитание наследника клана Цзинь поручили ей, вернее, она отвоевала его у Цзян Чэна, которого, положа руку на сердце, недолюбливала из-за его сварливого характера, а может, потому, что и сама была столь же сварлива. Если дело касалось её любимчика.       — Что случилось, булочка моя? — обеспокоилась госпожа Даньян, увидев, что Цзинь Лин мрачнее тучи. — Почему ты вернулся так скоро? Разве ты не говорил, что задержишься после банкета в Облачных Глубинах?       — Дядя заставил уйти вместе с ним, — недовольно сказал Цзинь Лин, — я не осмелился ему возразить. У него было дурное настроение.       Госпожа Даньян осуждающе покачала головой, но её терзало любопытство, поэтому она ухватила юношу за руку и начала расспрашивать:       — Так ли хороша собой вторая молодая госпожа Лань, как про неё говорят?       Цзинь Лин хмуро поскрёб затылок, размышляя, стоит ли говорить кормилице о том, что на самом деле произошло на банкете.       — У Ханьгуан-цзюня нет никакой жены, — сказал он, тщательно подбирая слова, потому что повторить дословно то, что слышал и видел, у него бы язык не повернулся. — Он сказал, что будет идти один по пути самосовершенствования и чтобы ему не докучали сватовством.       Кормилица не удивилась, как ни странно, заметила только:       — Все эти из клана Лань как монахи. Следовало и ожидать. Что такое, булочка моя? Почему ты всё ещё хмуришься? Ты не только с дядей повздорил, но и с друзьями? — проницательно спросила госпожа Даньян.       Цзинь Лин вспыхнул и пробормотал:       — Я наговорил лишнего.       — Это всё твой несносный дядя виноват! — с некоторой сварливостью объявила госпожа Даньян. — Перенял от него всё дурное! Говорила же тебе, поменьше общайся с этими из Юньмэна! Кроме твоей матери, ни одного достойного человека! — И она пренебрежительно фыркнула.       Цзинь Лин едва не ляпнул, что есть ещё и Вэй Усянь, помимо дяди Цзяна, но вовремя сдержался: кормилица Вэй Усяня не любила и считала его виноватым в смерти сына и невестки её прежних господ, переубедить её не удавалось, хотя она теперь и знала всю правду о событиях на тропе Цюнци.       «Сестра его слишком любила, поэтому и заслонила собой от меча», — желчно сказал Цзян Чэн, когда рассказывал о событиях в Безночном городе племяннику. «И вероятно, Вэй Усянь тоже её слишком любил, поскольку после гибели сестры слетел с катушек окончательно», — добавил он неохотно. Цзинь Лин после этих слов проникся к Вэй Усяню ещё больше, хотя и до этого знал, что так и есть: Вэй Усянь всегда тепло отзывался о его матери, иногда на его глазах даже появлялись слёзы, когда он рассказывал что-то из их общего прошлого. А вот отца его Вэй Усянь не любил и всегда говорил о нём с пренебрежением. «Что он, дурным человеком был?» — не выдержал однажды Цзинь Лин. «Каким человеком был этот напыщенный павлин, — ответил Вэй Усянь немедленно, — нисколько не важно. Важно, что он любил твою мать. Вот это и помни».       — Не расстраивайся, булочка моя, — ласково сказала кормилица, — с друзьями ты помиришься. А если нет, так заведёшь новых. А вот дядю своего поменьше слушай! Ты наследник клана Цзинь, будущий глава Ордена, незачем тебе слушаться какого-то Цзяна.       — Я пойду к себе, — кисло сказал Цзинь Лин. Жутко деятельная кормилица никогда не забывала ему об этом напоминать — что он наследник клана Цзинь.       — А, верно! Вот же ещё о чём я хотела с тобой поговорить! — спохватилась госпожа Даньян. — Ты уже взрослый, булочка моя…       «Если я уже взрослый, так хватит называть меня булочкой!» — мысленно огрызнулся Цзинь Лин. Если она забудется однажды и при всех его так назовёт, он со стыда сгорит!       — Ты уже взрослый, — продолжала госпожа Даньян, — поэтому мы решили, что тебе стоит перебраться в отдельный павильон. В Башне Золотого Карпа выстроено не меньше сотни, выбери, какой тебе нравится.       Цзинь Лин тут же оживился и без раздумий объявил:       — Я хочу жить в Благоуханном Дворце!       Госпожа Даньян не ожидала такого ответа и растерялась. Благоуханный Дворец прежде принадлежал Цзинь Гуанъяо, а после его смерти павильон заперли и избегали даже мимо него проходить.       — Булочка моя, — беспокойно сказала она, — но это такое скверное место. Там ведь жил этот нечестивец…       — Я знаю, что там жил мой дядя, — сказал Цзинь Лин.       — И как ты можешь до сих пор его называть дядей, — воскликнула госпожа Даньян, — когда он тебя убить пытался!       Цзинь Лин тронул шею. Шрамом, который остался у него после трагических событий в храме Гуань Инь, он гордился. У Вэй Усяня был точно такой же.       — В любом случае я хочу переехать в Благоуханный Дворец, — упрямо сказал Цзинь Лин.       Госпожа Даньян знала, что её воспитанник был страшным упрямцем, поэтому, посетовав в который раз на неблагоприятную наследственность, позволила.       Через несколько недель Благоуханный Дворец был отперт, приведён в порядок и вручён Цзинь Лину. Слуги перетаскали вещи будущего главы клана в павильон. Фея, разумеется, тоже переехала вместе с хозяином.       Вещи Цзинь Гуанъяо были на месте, — конфисковали только бумаги, относящиеся к его злодеяниям и тёмным искусствам, — и смело можно сказать, что Цзинь Лин их присвоил.       — Фея, — сказал он, трепля собаку-оборотня по ушам, — как думаешь, Вэй Усянь согласится погостить в Башне Золотого Карпа, если узнает, что я теперь владею Благоуханным Дворцом? Раз у меня есть теперь собственный павильон, то мне никто не посмеет возразить, даже если я его сюда приглашу, верно?       Фея ловко вывернулась из рук Цзинь Лина и принялась обнюхивать каждый угол в новом жилище. Её отчего-то заинтересовало большое зеркало в золотой оправе. Собака подбежала к нему и… исчезла на глазах изумлённого Цзинь Лина.       — Фея! — не своим голосом заорал Цзинь Лин.       О том, что в Благоуханном Дворце есть потайная комната, он позабыл. Цзинь Лин был из тех людей, что хорошо помнят лишь то, что находится перед их глазами, а последние месяцы его жизни были насыщены событиями и происшествиями, полностью завладевшими его вниманием. Помнить ещё и это — голова треснет! К тому же внезапное исчезновение Феи его напугало, что тоже не способствует трезвости мышления.       — Фея?! — продолжал вопить Цзинь Лин.       К его изумлению и даже ужасу, из зеркала высунулась собачья голова — одна голова, без тела! — и призывно тявкнула. Цзинь Лин сглотнул, потрогал дрожащей рукой голову собаки.       — Фея, а где всё остальное? — сдавленно спросил он.       Фея ухватила его за край одежды и потянула за собой, в зеркало. Цзинь Лин зажмурился, закрылся руками, а когда открыл глаза, то увидел, что стоит в просторной комнате с золотыми ширмами и без окон. Вот тут он уже вспомнил, что за зеркалом спрятаны тайные покои, и пришёл в восторг.       — Фея, какая же ты умница! — воскликнул он, одобрительно хлопая собаку по морде.       Здесь было столько интересного! Правда, стол с цепями в дальнем углу вызывал некоторые сомнения, но всё прочее поражало воображение роскошью и изысканностью. Как уже было сказано, конфисковали лишь запретные документы и артефакты, а всё прочее так и осталось на своих местах. У Цзинь Гуанъяо был отменный вкус. Цзинь Лин подумал, что ему и недели не хватит, чтобы разглядеть всё то, что хранилось в тайной сокровищнице Цзинь Гуанъяо! Он довольно уселся на обитое парчой и шёлком ложе, обводя восхищённым взглядом комнату.       — Булочка моя, где ты? — раздался голос госпожи Даньян.       Цзинь Лин обнаружил, к своему удовольствию, что изнутри видно происходящее снаружи, но не наоборот. Теперь есть где прятаться от докучливой старухиной заботы! Он рядом с ней задыхался. И если уж выбирать между вечной руганью Цзян Чэна и сюсюканьем кормилицы, то Цзинь Лин предпочёл бы ругань. Поискав Цзинь Лина и не найдя, госпожа Даньян отправилась восвояси.       — Фея, — сказал Цзинь Лин, — есть у меня кое-какая идейка насчёт этой потайной комнаты. Хочешь послушать?       Собака-оборотень уселась возле хозяина, высунула язык и старательно принялась слушать. Цзинь Лин буквально захлёбывался от восторга. Фея скептически повела бровью, подобрала язык и отрывисто тявкнула, возражая. Цзинь Лин счёл это за одобрение.       — Всегда ты, Феечка, на моей стороне! — засюсюкал он, растягивая морду собаки в разные стороны. — Так и знал, что ты меня не подведёшь! Умничка!       Фея подумала, что иногда «булочки» бывают бесконечно глупы. Жаль, она не могла говорить. Уж ей было что ему сказать!       Цзинь Лин потёр руки и принялся строить коварные планы.       — Что ж, это хорошее предложение, — рассудительно сказал Лань Цижэнь, поглаживая бородку. — Соревнование лучников в память о павших героях. Хм, хм, отлично придумано, глава Ордена Не.       Не Хуайсан пару раз обмахнулся веером, пригубил чай из фарфоровой чашечки. Он несколько нервничал в присутствии Ханьгуан-цзюня и Лань Сичэня.       Оба Нефрита присутствовали при разговоре, но ясно было, что мыслями они далеко. Лань Сичэнь казался рассеяннее обычного. Лань Ванцзи бесстрастно пил чай, придерживая рукав той руки, в которой держал чашку, чтобы прикрыть кисть. Не Хуайсану показалось, что у него на запястье засос.       О произошедшем на банкете Не Хуайсан знал лишь понаслышке: сам он не присутствовал, поскольку был занят укреплением Некрополя, пострадавшего от недавно пронёсшегося над Цинхэ урагана. Он знал, что дядя после банкета рассорился с племянниками, и, похоже, это было правдой: Лань Цижэнь, когда обращался к ним, говорил официально, будто они были чужими людьми, а не кровными родственниками. Но, как подметил Не Хуайсан, если это кого-то и волновало, то исключительно самого старейшину Ланя.       — Хм, — сказал Лань Цижэнь, — тогда не возьмётесь ли за организацию соревнования, глава Ордена Не? Кроме вас некому. Наш Орден готов обратиться в пепел и вряд ли восстанет фениксом в ближайшее время. — И он свирепо посмотрел на старшего племянника.       Лань Сичэнь расслышал, но не стал ни возражать, ни оправдываться, сказал только:       — Времена меняются, мы должны меняться вместе с ними.       — Тысячелетние устои клана подорваны, а он говорит, что «времена меняются»! — сварливо сказал Лань Цижэнь. — Может, ещё и Стену Послушания разбить за ненадобностью, раз уж никто в этом Ордене больше не соблюдает правила?!       — Дядя, не при людях же, — болезненно поморщился Лань Сичэнь.       — А почему нет? Все уже и так всё знают! — начал кипятиться Лань Цижэнь. — И хватает у него совести сидеть и пить чай как ни в чём не бывало!       Лань Ванцзи отставил чашку, выпрямился. Вероятно, он бы что-нибудь на это ответил, но ему помешали.       В павильон ввалились запыхавшиеся ученики с криками:       — Ханьгуан-цзюнь! Ханьгуан-цзюнь!       — Вот, — ядовито сказал Лань Цижэнь, — полюбуйтесь! И эти теперь ни во что правила не ставят. Приходят и уходят без позволения, кричат во весь голос, к старшим никакого уважения…       Лань Ванцзи строго взглянул на «зелень», но они были настолько взволнованы, что не обратили внимания на его порицающий взгляд.       — Беда, Ханьгуан-цзюнь! — причитал Лань Сычжуй. На него это было не похоже — так паниковать.       — Ханьгуан-цзюнь… учитель Вэй… — вторил приятелю Лань Цзинъи.       — Что-то случилось? — с тревогой спросил Лань Сичэнь.       — Что с ним? — нахмурился Лань Ванцзи.       — Учителя Вэя похитили! — одновременно выпалили ученики.       Провисло недолгое молчание, прерываемое лишь пыхтением «зелени»: вероятно, юноши бежали всю дорогу, чтобы быстрее сообщить старшим о происшествии.       Лань Ванцзи быстро повернул голову к Не Хуайсану. Тот не заметил сначала его убийственного взгляда, а когда заметил, то всполошился и затараторил:       — Это не я! Я ничего не знаю! Меня не спрашивайте! Почему вы на меня смотрите? Ничего об этом не знаю!       — Ты уверен, Хуайсан? — сухо поинтересовался Лань Сичэнь.       Глава Ордена Не отчаянно замотал головой, всё отрицая. На этот раз он был действительно ни при чём, это было всего лишь совпадение, что его визит в Облачные Глубины и похищение совпали.       Лань Ванцзи сжалился над ним и отвёл взгляд. Не Хуайсан облегченно вздохнул: ещё одной взбучки от Ханьгуан-цзюня ему не хотелось.       — Что случилось? — недовольно спросил Лань Цижэнь. — Разве вы не отправились на ночную охоту к Ступням Будды? Кому понадобилось его похищать, этого развратника? Кто-то вдруг воспылал к нему после того возмутительного представления на банкете?       — Дядя, — прервал его Лань Сичэнь, заметив, как мрачнеет лицо Ханьгуан-цзюня. Ничего хорошего это и без того не предвещало. Слова дяди были лишние.       — Что, я разве что-то сказал не так? — фыркнул Лань Цижэнь и демонстративно пригладил бородку.       — Что произошло? Рассказывайте, — велел Лань Сичэнь «зелени».       — Мы… — отдышавшись, сказал Лань Сычжуй, — мы охотились в лесу за посёлком. Ночная тварь была слабой, но юркой, пришлось гоняться за ней по всей округе. Учитель Вэй предложил разделиться, чтобы загнать её с трёх сторон в ловушку.       — Мы наткнулись на каких-то людей с закрытыми лицами, — сказал Лань Цзинъи, когда Лань Сычжуй замолчал, чтобы перевести дух. — Услышали звуки сражения. А когда мы прорвались туда, его уже обездвижили и похитили эти люди.       — Сколько их было? — спросил Лань Сичэнь.       — Полсотни, не меньше, — подумав, ответил Лань Сычжуй.       — И Вэй Ин с ними не справился? — с долей сомнения проронил Лань Ванцзи.       — У него не было с собой ни меча, ни флейты, — возразил Лань Цзинъи, — одни талисманы.       — Вот что бывает, если презреть правила и сойти с Правильного Пути, — язвительно сказал Лань Цижэнь.       — Дядя! — в голос оборвали его оба племянника, причём в голосе Лань Ванцзи слышался уже настоящий гнев.       — Почему он отправился на охоту безоружным? — задал вполне резонный вопрос Не Хуайсан. — И зачем вы бежали всю дорогу, когда можно было послать сигнал о помощи?       — Это было пустяковое задание, всего-то одна ночная тварь, — оправдывающимся тоном сказал Лань Цзинъи. — Мы… сигнальная ракета…       — Мы забыли её взять, — признался Лань Сычжуй.       — Как услышали о ночной охоте, так последние мозги растеряли! — напустился на них Лань Цижэнь. — Чему вы у него учитесь? Небрежности и безответственности? Может, вы ещё и мечи с собой не взяли?       — Мечи мы взяли, — ответил Лань Сычжуй, хмурясь совсем как Ханьгуан-цзюнь.       — Тогда почему не полетели обратно на мечах? Посмотрите на свою одежду! Вы же все в пыли и в грязи! — принялся отчитывать их Лань Цижэнь.       Все молча ждали, когда он уймётся. Лань Ванцзи явно проявлял нетерпение.       — Дядя, — прервал наконец его Лань Сичэнь, — об этом поговорим позже. Пусть расскажут до конца.       Лань Цижэнь опять фыркнул, но замолчал.       — Мы растеряли духовные силы, пока сражались с этими людьми, — сказал Лань Цзинъи. — Они явно были опытнее нас.       — Это потому, — не удержался от язвительного замечания Лань Цижэнь, — что вы небрежны в своих тренировках и медитативных практиках. У прилежного ученика…       — Дядя! — опять разом сказали оба племянника.       — У них были связывающие талисманы. Нам пришлось потратить немало сил, чтобы разрушить путы, — сказал Лань Сычжуй.       — Как выглядели эти люди? — спросил Лань Сичэнь.       — Тёмные одежды. Маски на лицах.       Все опять посмотрели на Не Хуайсана. Лицо того покрылось пятнами.       — Да говорю же, не я это был! — воскликнул он возмущённо. — Почему вы опять на меня смотрите? Я ничего не знаю ни о каких людях в масках!       Лань Сичэнь и Лань Ванцзи переглянулись.       — Ванцзи… — сказал старший брат.       — Я разберусь, — коротко ответил Лань Ванцзи, поднимаясь. — Идите за мной.       Он вместе с учениками покинул павильон. Лань Цижэнь в который раз громко фыркнул.       — Не нравится мне это, — пробормотал Лань Сичэнь. — Если Хуайсан этого не делал, кому и зачем понадобилось похищать Вэй Усяня? Какие цели они преследуют? Кого они похищали: Вэй Усяня или Старейшину Илина?       — А есть разница? — не понял Не Хуайсан. — Вэй-сюн — это ведь Вэй-сюн…       — Если это какие-то последователи Тёмного Пути… — начал Лань Сичэнь.       — Пф! — сказал Лань Цижэнь. — Если его и похитили, то сами вернут через пару дней. Ещё и приплатят, чтобы мы его забрали обратно.       — Дядя, — укоризненно сказал Лань Сичэнь, но невольно подумал, что доля правды в его словах есть: если Вэй Усянь хотел, то мог быть совершенно невыносимым!       — Вот тут всё и произошло, — сказал Лань Сычжуй взволнованно, когда они добрались до места происшествия.       Лань Ванцзи обвёл взглядом лесную полянку. Всё указывало на то, что тут происходила борьба, но похитители явно хотели взять Вэй Усяня живьём: обездвижить, но не убить — вот как это выглядело.       — Что же делать? Что нам делать? — взволнованно спросил Лань Сычжуй.       Лань Цзинъи ткнул его под бок локтем:       — Успокойся уже. Бери пример с Ханьгуан-цзюня. Видишь, какой он невозмутимый?       Лань Ванцзи выглядел спокойным, но на самом деле с трудом себя сдерживал, чтобы не начать носиться по лесу с криками: «Вэй Ин, где ты?»       А не делал он этого по той простой причине, что, во-первых, это было бессмысленно, поскольку похитители уже успели убраться отсюда, а во-вторых, он мог беспорядочными передвижениями уничтожить важные улики, которые непременно должны найтись, если оглядеть «место преступления» внимательно. Ученики могли что-то пропустить. Лань Ванцзи вообще сомневался, что они удосужились осмотреть поляну на предмет «вещественных доказательств».       — Сычжуй, — велел он, — обойди поляну. Похитители могли что-то обронить. Цзинъи, проверь кусты и деревья. За ветки могли зацепиться клочки одежды.       Его спокойный голос наполнил юношей уверенностью.       — Да, Ханьгуан-цзюнь! — тут же откликнулись они и помчались выполнять его поручение.       Сам Лань Ванцзи медленно пошёл по краю поляны, разглядывая следы на земле. Следы сапог Вэй Усяня отличались от прочих, он примерно мог себе представить, как и что происходило на поляне. Похитители одержали победу не без потерь: Лань Ванцзи заметил на земле несколько выбитых зубов и кляксы подсохшей крови.       — Ханьгуан-цзюнь! Ханьгуан-цзюнь! — Лань Цзинъи с гордостью продемонстрировал найденный в кустах клочок одежды. — Они ушли в ту сторону. Нам следует пойти туда?       Лань Ванцзи медленно покачал головой. Похитители могли сменить направление или вовсе встать на мечи.       — Но где же нам тогда его искать? — озадачился Лань Цзинъи.       — Везде, если потребуется, — с горячностью отозвался Лань Сычжуй.       — Не потребуется, — возразил Лань Ванцзи, делая несколько шагов в сторону и опускаясь на одно колено. Его внимание привлёк какой-то блеск в траве. Он пошарил пальцами между стеблями и поднял оброненную одним из похитителей подвеску с серебряным колокольчиком. Опознал он его сразу, поскольку точно такой же хранился у него самого (тот принадлежал Вэй Усяню).       — Колокольчик Ордена Юньмэн Цзян, — до ужаса спокойным голосом сказал Лань Ванцзи.       Ученики невольно вздрогнули и поёжились, увидев, как на лице Ханьгуан-цзюня проступают вены — признак хорошо скрываемого гнева.       — Выходит, — осторожно спросил Лань Цзинъи, — это были люди Ордена Юньмэн Цзян?       — И сам глава Ордена Юньмэн Цзян, — добавил Лань Сычжуй. Серебряные колокольчики, он знал, рядовые адепты не носили.       — И что нам теперь делать? — воскликнул Лань Цзинъи. — Не можем же мы вот так просто взять и обвинить главу другого Ордена в похищении?       — Можем, — прежним тоном ответил Лань Ванцзи, заворачивая колокольчик в платок и кладя его в рукав, и после молчания добавил: — Вы двое возвращайтесь в Облачные Глубины.       Лань Сычжуй прекрасно понял, почему Ханьгуан-цзюнь это сказал: если будет заварушка, то Лань Ванцзи намерен обставить это дело так, будто никто другой в этом не замешан, а значит, нельзя будет призвать клан к ответственности. Но у юноши было своё собственное мнение на этот счёт.       — Нет! — решительно объявил он. — Я тоже пойду. Пусть Цзинъи возвращается. Ему в это дело вмешиваться незачем. Это личное.       — Что? — оскорбился Лань Цзинъи. — «Личное»? Вэй Усянь мой наставник, между прочим! Я должен проявить ученическое уважение…       — С чего вдруг? — хмыкнул Лань Сычжуй. — Ни разу ещё не слышал, чтобы ты к учителю Вэю с уважением обращался. Всегда его на «ты» зовёшь, что за панибратство!       — Пф, — отозвался Лань Цзинъи. — В любом случае я с вами. И ещё бы Призрачного Генерала с собой прихватить. Для пущей важности.       — Может, вызвать подкрепление из Облачных Глубин? — неуверенно спросил Лань Сычжуй.       — Нет нужды, — отозвался Лань Ванцзи и вынул Бичэнь.       На мечах они скоро добрались до Юньмэна.       Цзян Чэн, всё ещё пребывая в скверном расположении духа, нисколько не был рад увидеть, что в Пристани Лотоса объявился Ханьгуан-цзюнь. Однако элементарную вежливость он проявил: вышел к нему и небрежно приветствовал. Ханьгуан-цзюнь на приветствие не ответил. Он стоял высоко вскинув голову и смотрел на Цзян Чэна таким взглядом, точно перед ним был не глава другого Ордена, а навозный жук, и он всё это время размышлял, не раздавить ли его.       — Какая неожиданность! — сказал Цзян Чэн насмешливо. — Если бы меня предупредили о визите столь важного гостя, я бы устроил соответствующий приём. Что же ты, дорогой зятёк, не сообщил о своём приходе?       — Где Вэй Ин? — без обиняков спросил Лань Ванцзи.       Цзян Чэн выгнул бровь:       — Что, всё-таки сбежал от тебя? Ха-ха. Почему ты его здесь ищешь?       — Где Вэй Ин? — повторил Лань Ванцзи, кладя руку на рукоять меча.       — Вэй Усяня похитили, — поспешно сказал Лань Цзинъи, решив, что лучше вмешаться, пока они друг друга на куски не начали рубить.       Цзян Чэн побагровел лицом:       — И вы решили, что это я его похитил?.. С какой стати мне его похищать?       — Тебе лучше знать, с какой, — отозвался Лань Ванцзи.       — Вэй Усяня здесь нет, — раздражённо сказал Цзян Чэн.       — А если найду? — убийственным тоном спросил Лань Ванцзи.       Цзян Чэн раскинул руки, делая вызывающий жест:       — Ищи. Ты совсем головой тронулся или как — бездоказательно обвинять меня в похищении?       — Но у нас есть доказательства, что Орден Юньмэн Цзян к этому причастен, — возразил Лань Сычжуй с лёгкой неприязнью в голосе.       — Какие? — насмешливо спросил Цзян Чэн.       Лань Ванцзи вынул из рукава серебряный колокольчик и протянул Цзян Чэну:       — Похититель обронил это.       Цзян Чэн глянул на колокольчик и с нескрываемым удовольствием повернулся к ним боком. Серебряный колокольчик висел у него на поясе.       — Я своего не терял, — сказал он.       Лань Цзинъи и Лань Сычжуй переглянулись.       — Тогда… кто-то хотел подставить его, чтобы кланы поссорились? — неуверенно предположил Лань Цзинъи.       — Кланы и без того в ссоре, — спокойно возразил Лань Ванцзи, продолжая держать колокольчик на вытянутой руке. — Если ты свой не терял, это ещё ничего не значит. Это определённо колокольчик клана Цзян.       Цзян Чэн нахмурился:       — Дай сюда…       — Сколько всего серебряных колокольчиков в Юньмэн Цзяне? — спросил Лань Цзинъи. — Их ведь выдают всем адептам?       — Нет, — хмуро отозвался Цзян Чэн, разглядывая колокольчик, — не всем. Только членам семьи Цзян. И у этого паршивца тоже был, хотя в нём нет ни капли нашей крови. Быть может, это его колокольчик.       — Нет, — сказал Лань Ванцзи.       — С чего такая уверенность? — ухмыльнулся Цзян Чэн.       — Колокольчик Вэй Ина хранится у меня, — ответил Лань Ванцзи. — Я отыскал его… тогда. Этот другой.       — Хм, — сказал Цзян Чэн, — но я точно уверен, что других нет. Их было всего…       Он отчего-то осёкся, нахмурился ещё сильнее и раздражённо бросил:       — Но это же бессмысленно!       — Что? — с любопытством спросил Лань Цзинъи. — У кого-то ещё есть такой?       — У Цзинь Лина, — вместо Цзян Чэна ответил Лань Ванцзи.       — Колокольчик его матери должен быть у него, — поморщился Цзян Чэн, — но с какой стати Цзинь Лину совершать такую глупость?       — А я бы не удивился, — заметил Лань Цзинъи, переглянувшись с Лань Сычжуем. Их перебранки с Цзинь Лином нередко начинались именно из-за родственных связей.       — Зачем Цзинь Лину похищать Вэй Усяня? — не понял Цзян Чэн.       — Чтобы его присвоить, — ответил Лань Цзинъи.       — При… что? — поразился Цзян Чэн. — Что за чушь!       — И вовсе не чушь, — возразил Лань Цзинъи. — Он вечно всем недоволен. Запросто мог.       — Мог, — кивнул Лань Сычжуй.       — Где Цзинь Лин? — спросил Лань Ванцзи.       — В Башне Золотого Карпа, должно быть, — пожал плечами Цзян Чэн.       Лань Ванцзи развернулся и пошёл из Пристани Лотоса.       — Эй! — воскликнул Цзян Чэн. — Вот так просто возьмёшь и уйдёшь?       — Мгм, — отозвался Лань Ванцзи, не оборачиваясь.       Цзян Чэн взял Саньду и пошёл следом:       — Это всё-таки мой племянник.       Лань Цзинъи и Лань Сычжуй переглянулись и поспешили за ними.       Цзян Чэн брюзжал всю дорогу. «Вот его бы кто-нибудь похитил, — подумал Лань Цзинъи, — и так запрятал, чтобы никогда не нашли!»       Первой мыслью Вэй Усяня, когда он очнулся, было: «Это уже входит в привычку». Затылок саднило — его хорошенько огрели сзади по голове чем-то тяжёлым, — но соображал он вполне ясно. Зрение вернулось чуть позже сознания, но к тому моменту Вэй Усянь уже успел понять, что сидит привязанный к стулу, руки связаны сзади, рот завязан. Узлы были крепкие: Вэй Усянь пошевелил кистями рук, но расслабить путы не смог. С ногами была та же история. «Ладно, — сказал он сам себе, на какое-то время переставая возиться, — для начала узнаем, где я». Перед глазами наконец-то прояснилось, Вэй Усянь стрельнул глазами по сторонам и мысленно присвистнул: тайная комната в Благоуханном Дворце!       Вэй Усянь принялся шевелить челюстью и тереться подбородком о плечо, чтобы освободить рот. Это ему удалось, он отплевался и выругался, произнеся несколько слов, от которых пришёл бы в ужас даже самый бесстыдный человек, а Лань Цижэнь свалился бы с внезапным приступом язвы желудка. Никто не отозвался. «Хм, значит, стражников не приставили», — сделал вывод Вэй Усянь, но на всякий случай произнёс ещё парочку ругательств и прислушался. Ничего.       — Какая небрежность! — фыркнул Вэй Усянь и продолжил двигать кистями рук, чтобы ослабить путы.       Послышалось лёгкое царапанье, какое издают коготки по каменному полу. Вэй Усянь невольно вздрогнул.       — Я так и знал, — сказал он, когда перед ним появилась Фея и уселась напротив, выпялив язык. — Это тебя приставили меня сторожить?       Фея выглядела несколько смущённо. Выражение её морды Вэй Усянь понял безошибочно.       — Ага, — сказал он, — так тебе эта затея не нравится?       Собака-оборотень как-то ссутулилась и стала выглядеть совсем уж понуро.       — Но кто слушает собаку? — продолжал Вэй Усянь. — С хозяином тебе не повезло, Феечка. Это ведь Цзинь Лина рук дело, а?       Фея совершенно сконфузилась.       — Понятно, — сказал Вэй Усянь. — Не знаю, зачем ему это, но мы-то с тобой понимаем, что из этого получится, верно? Рано или поздно сюда явится Ханьгуан-цзюнь…       При упоминании Лань Ванцзи Фея стала выглядеть совсем несчастной. Ханьгуан-цзюня она боялась до смерти. Собака-оборотень поёрзала по полу, пересаживаясь с места на место, и кинула полный мольбы взгляд на Вэй Усяня.       — Понятное дело, — отозвался Вэй Усянь. — Но видишь ли, я связан и не могу освободиться. А со стулом я далеко не уйду. Только шума наделаю.       Фея явно засомневалась. Вэй Усянь подметил это и продолжил:       — А представь, что сделает Ханьгуан-цзюнь, если найдёт меня здесь связанным. А-Лину не поздоровится.       Собака-оборотень издала невнятный звук, похожий не то на блеяние ягнёнка, не то на мяуканье кошки. Вэй Усянь поклясться был готов, что она хотела сказать: «Ну и поделом, если он никого не желает слушать!»       — Так-то оно так, — сказал Вэй Усянь, — я бы и сам ему горячих всыпал. Но ведь и тебе достанется. Ханьгуан-цзюнь разбираться не станет, кто возражал, а кто нет, всех под одну гребёнку причешет.       Фея заскулила.       — Вот именно, — кивнул Вэй Усянь. — Поэтому давай сделаем так: ты поможешь мне развязать руки, я уберусь отсюда, а Ханьгуан-цзюнь не узнает, что тебе пришлось меня сторожить. Что скажешь?       Собака-оборотень сосредоточенно размышляла с полминуты. Если выбирать между руганью Цзинь Лина и перспективой встретиться с разъярённым Ханьгуан-цзюнем… Фея подскочила, перебежала за спину Вэй Усяня и принялась тянуть за связывающие его верёвки зубами.       — Вот умница! — обрадовался Вэй Усянь. — А знаешь, ты не такая уж и плохая псина.       Фея зарычала.       — Ладно, ладно, не сердись, — поспешно сказал Вэй Усянь. — Не буду больше называть тебя псиной. Ты самая умная на свете собака-оборотень, какую я только видел.       Фея справилась с верёвками за пять минут. Вэй Усянь растёр запястья, вытер, стараясь не показывать брезгливость, обслюнявленные ладони об одежду — собаки слюнявые, а Фее пришлось долго теребить верёвки зубами, чтобы развязать узел.       — Пора отсюда убраться, — пробормотал Вэй Усянь, осторожно просовывая голову в зеркальный портал. К счастью, в павильоне никого не было, и он без особого труда выбрался из Благоуханного Дворца, планируя покинуть Башню Золотого Карпа проверенным способом: через стену. Фея трусила за ним.       — А ты зачем за мной идёшь? — зашипел на неё Вэй Усянь. — Тише! Не вздумай лаять!       Собака-оборотень лаять не собиралась, но ухватила Вэй Усяня за край одежды и потянула в сторону от стены.       — Ты что? — зашипел Вэй Усянь, но тут услышал, что за стеной переговариваются стражники, и полушёпотом воскликнул: — Я бы прямо на них свалился, если бы ты меня не остановила, Фея! Ай да умница! Куда ты меня тянешь?       Фея привела Вэй Усяня к вырытой под стеной дыре. Вероятно, это был собачий лаз, которым она сама пользовалась. Собака-оборотень, подавая пример, полезла первой и негромко тявкнула уже по ту сторону. Вэй Усянь с сомнением заглянул в лаз. «Надеюсь, не застряну», — мелькнула у него мысль. Он не застрял, но попортил одежду о торчащие из земли камни кладки. Фея ждала его с той стороны. Вэй Усянь вылез, отряхнулся, с сожалением просунул руку в дыру на подоле и вздохнул: это одеяние ему нравилось, почти новое…       — Ну, бывай! — сказал он, кивнув собаке-оборотню. — Спасибо за помощь! Если что, замолвлю за тебя словечко.       Вэй Усянь пригнулся и рысцой побежал к лесу. Фея последовала за ним. Он приостановился:       — Не надо меня провожать. Дальше я уже сам.       Плевать Фея на его слова хотела. Сколько он на неё ни шикал, она продолжала следовать за ним. Фея рассудила так: когда Ханьгуан-цзюнь явится в Башню Золотого Карпа, стоит быть отсюда подальше. Лучше всего — увязаться за Вэй Усянем. И вообще замечательно было бы, если бы на них по дороге напала какая-нибудь ночная тварь, а она бы, Фея, с ней расправилась, тем самым заслужив благодарность Вэй Усяня, а значит, и Ханьгуан-цзюня, когда тому об этом расскажут. И кто тогда станет вспоминать, что её приставили охранять пленника? Это была на редкость сообразительная и расчётливая собака-оборотень.       Госпожа Даньян воззрилась на незваных гостей. В таком странном составе они ещё сюда не являлись: трое Ланей и Цзян Чэн, причём все явно не в духе.       — Где Цзинь Лин? — хмуро спросил Цзян Чэн после взаимных приветствий.       — А-Лин? — удивилась она. — Был где-то здесь. А что случилось?       — Цзинь Лин! — гаркнул Цзян Чэн. — Я тебе ноги переломаю, если ты через десять секунд ко мне не выйдешь. Десять… девять…       Откуда-то вылетел всполошенный Цзинь Лин.       — Дядя, представляешь, я… — начал он, но тут увидел, что Цзян Чэн явился в Башню Золотого Карпа не один, и умолк.       — А ну, паршивец, отвечай, — сказал Цзян Чэн свирепо, — где ты был сегодня утром и что делал?       — Я… — запнулся Цзинь Лин, не смея взглянуть на Второго Нефрита. От Ханьгуан-цзюня веяло таким холодом, что Цзинь Лину показалось, будто внезапно наступила зима.       — А-Лин был дома, — сказала госпожа Даньян, — обустраивался в Благоуханном Дворце.       — В Благоуханном Дворце? — переспросил Цзян Чэн и невольно бросил взгляд на Лань Ванцзи. Подумали они, вероятно, об одном и том же: о потайной комнате.       — Да. Правда, выбор мне его нисколько не нравится, — продолжала госпожа Даньян. — Но он упёрся и сказал, что хочет именно этот павильон.       — Вот как? — холодно сказал Цзян Чэн. — Тогда, думаю, никто не будет возражать, если мы пойдём и посмотрим, как он там устроился?       Цзинь Лин ещё не знал, что потайная комната опустела полчаса назад. Он страшно разволновался и, забежав вперёд, преградил им путь, широко расставив руки:       — Нет, туда нельзя! Я… там ещё беспорядок, я не успел расставить свои вещи…       — Вот мы тебе и поможем, по-дружески, — сказал Лань Цзинъи с усмешкой, — нам не трудно. Правда, Сычжуй?       Цзян Чэн вообще разговаривать не стал. Он отмёл племянника в сторону и распахнул двери в Благоуханный Дворец. Место навевало дурные воспоминания, входить ему не хотелось, но он всё же вошёл. Остальные следом.       — Ну и где он? — спросил Цзян Чэн, окинув взглядом павильон.       — А что вы ищете? Что случилось? — разволновалась госпожа Даньян, которая вошла вслед за всеми.       Лань Ванцзи сразу прошёл к зеркалу. С губ Цзинь Лина сорвалось невнятное восклицание. Цзян Чэн взял его за шиворот и потащил следом за Ханьгуан-цзюнем в тайную комнату.       — Скрытые покои? — поразилась госпожа Даньян. — Я и не знала, что в Благоуханном Дворце такие есть…       — Ханьгуан-цзюнь! — воскликнул Лань Цзинъи, бросаясь к опрокинутому стулу.       — Мгм, — отозвался тот, разглядывая представшую его глазам картину.       В том, что Вэй Усянь был здесь совсем недавно, Лань Ванцзи не сомневался: он почувствовал ещё витающий в воздухе слабый аромат его тела, который не перепутал бы ни с чьим другим. Рядом с опрокинутым стулом валялись верёвки, изжёванные на концах.       — Он сбежал! — в голос сказали Лань Цзинъи и Лань Сычжуй, причём Лань Сычжуй едва слышно вздохнул.       — Кто сбежал? — поразилась госпожа Даньян.       — Тот, кого он похитил, — сказал Цзян Чэн и хорошенько встряхнул Цзинь Лина за шиворот.       — А-Лин, — беспокойно сказала кормилица, — булочка моя, что это такое они говорят?       — Бу… булочка?! — прыснул Лань Цзинъи.       Лицо Цзинь Лина покрылось пятнами.       — Это он от своего дяди нахватался всякого, — неодобрительно сказала госпожа Даньян.       — Что?! — оскорбился Цзян Чэн.       — От другого дяди, — помахала рукой госпожа Даньян, подразумевая Цзинь Гуанъяо, и добавила негромко, но так, чтобы её всё же расслышали: — Но и от этого ничего хорошего ждать не приходится, кроме ругани. Сплошное разочарование.       Цзян Чэн побагровел гневом.       — Ага, — ядовито сказал Лань Цзинъи, — разочаровавшись в двух дядях, он решил похитить третьего. Как мило! Прямо-таки неукротимая булочка!       — Заткнись! Не называй меня так! — взвился Цзинь Лин.       — Значит, паршивец мелкий, — сказал Цзян Чэн, продолжая трясти племянника за шиворот, — ты его похитил и запер здесь?       Лань Сычжуй, который молча разглядывал стул и верёвки, сказал возмущённо:       — И приставил собаку его сторожить. Видите, собачья шерсть?..       — У тебя совести нет? — напустился на Цзинь Лина Лань Цзинъи. — Ведь знаешь же, что он до смерти собак боится…       Цзинь Лин вырвался из рук дяди и заорал:       — Это у вас всех совести нет! Он мой дядя! А вы все его присвоили себе! Особенно ты! — И он злобно воззрился на Лань Сычжуя. — Ты, Вэнь какой-то, а возомнил из себя…       — Цзинь Лин! — вспыхнул Лань Сычжуй.       — Терпеть вас всех не могу! — выкрикнул Цзинь Лин, заливаясь слезами. — Терпеть вас всех не могу!!!       Он осёкся и попятился: Лань Ванцзи, как ему показалось, шагнул к нему. Но нет, Ханьгуан-цзюнь прошёл мимо и сделал знак ученикам следовать за ним.       — Ханьгуан-цзюнь, — окликнул его Цзян Чэн, — надеюсь, конфликт исчерпан?       — Вэй Ин пусть решает, — отозвался тот и пошёл дальше.       Цзинь Лин вытер рукавом лицо, шмыгнул носом. Цзян Чэн с отвращением посмотрел на него, протянул руку… Цзинь Лин съёжился, ожидая подзатыльника. Но Цзян Чэн только похлопал его по плечу и проронил:       — В следующий раз свяжи Цзыдянем, а не верёвкой. Тогда уж не сбежит.       Цзинь Лин просиял, но подзатыльник Цзян Чэн ему в итоге всё-таки отвесил. Старая госпожа Даньян запричитала: «Как можно на ребёнка руку поднимать! Булочка моя бедная…»       Цзинь Лин недовольно высвободился из её объятий. Сколько насмешек ему ещё предстоит вынести по её милости!..       Лань Ванцзи пошёл по двору, пристально глядя себе под ноги. Его внимательный взгляд различил отпечатки лап собаки-оборотня, ведущие из павильона, к тому же на земле, влажной от дождя, отпечатались следы знакомых сапог. Так что Лань Ванцзи решил проследить весь путь Вэй Усяня из Благоуханного Дворца. Лань Сычжуй сразу догадался, что он делает.       — Мы пойдём по его следу, Ханьгуан-цзюнь? — спросил он, оживившись.       — Собака шла за ним. Надо выяснить, зачем, — ответил Лань Ванцзи. Ему казалось немного странным, что Вэй Усянь шёл вместе с собакой-оборотнем, а не пытался от неё убежать. Следы говорили именно об этом.       — А что, «булочку» наказывать не будем? — уточнил Лань Цзинъи недовольно. — Задать бы ему трёпку! Он ведь заслужил хорошую взбучку, а? О! — тут же переключился он. — Дырища! Её собака вырыла?       Лань Сычжуй метнулся к обнаруженному лазу и продемонстрировал им обрывок чёрной одежды, зацепившийся за острый каменный выступ.       — Учитель Вэй выбрался через этот собачий лаз, — сказал он.       — Зачем в дырищу лезть, когда можно перемахнуть через стену? — фыркнул Лань Цзинъи.       Все трое легко перелетели через стену и пошли по следам в лес. Собака-оборотень, если верить отпечаткам лап, не отставала от Вэй Усяня, а он несколько раз пытался от неё отделаться, но — безуспешно.       — Какая настырная собака! — недовольно сказал Лань Цзинъи, когда они вот уже в пятый раз обходили вокруг одного и того же дерева. — И вообще, я думал, что Вэй Усянь на дерево залезет, от неё спасаясь, а он тут петляет по лесу, как заяц… Залез бы на дерево и ждал тихонько, когда его снимут. Нам бы хлопот меньше было.       — Цзинъи! — прервал его Лань Сычжуй, опасливо поглядев на Ханьгуан-цзюня.       Но Лань Ванцзи, казалось, не обратил на слова Лань Цзинъи никакого внимания. Он разглядывал клочок собачьей шерсти, зацепившийся за ветку колючего кустарника, а чуть поодаль обнаружился и клочок одежды Вэй Усяня.       — И что его в терновник понесло? — заворчал Лань Цзинъи, когда пришло время и им проходить через колючие заросли. — Ещё бы в крапиву сиганул… Ай, моей одежде конец, придётся выкинуть…       Его слова сопроводил характерный треск рвущейся ткани: он зацепился рукавом за сухую ветку, и Лань Сычжую пришлось вызволять приятеля из колючей ловушки.       Они проследили путь Вэй Усяня до самых Облачных Глубин, но к главной лестнице Вэй Усянь не пошёл, свернул в другую сторону.       — Куда это он направился? — удивился Лань Цзинъи. — И опять в какие-то заросли!       Лань Ванцзи едва слышно вздохнул. Этой лазейкой Вэй Усянь пользовался ещё во времена своего обучения в Облачных Глубинах. Тропинка, пролегающая сквозь кусты, вела к той части стены, которую не охраняли и с которой они оба свалились, когда юный Лань Ванцзи попытался усмирить юного Вэй Усяня, нарушившего комендантский час. Это место навевало кисло-сладкие воспоминания.       — Отцепись! — послышалось из кустов. Это совершенно точно был голос Вэй Усяня.       Следопыты выбрались из кустов к стене и смогли насладиться невиданным зрелищем. Вэй Усянь попытался взобраться на стену, и ему это почти удалось, но за голенище его сапога вцепилась зубами собака-оборотень и висела, похожая на лису в момент мышкования, только в перевёрнутом виде: мордой кверху. Вэй Усянь болтал ногой, но Фея держалась крепко. Она явно была намерена проникнуть в Облачные Глубины тем же путём, что и Вэй Усянь.       Лань Цзинъи прыснул — выглядело комично, — а Лань Сычжуй воскликнул:       — Учитель Вэй!       Вэй Усянь отвлёкся от собаки, глянул в их сторону и, проявляя чудеса эквилибристики, помахал им рукой.       — Вэй Ин, что ты делаешь? — спросил Лань Ванцзи, подходя ближе.       — Кажется, она тоже хочет войти, — сказал Вэй Усянь, помотав ногой.       — Зачем было лезть через стену? — спросил Лань Цзинъи. — Можно же было спокойно пройти через арку. Солнце, конечно, зашло, но ведь обстоятельства чрезвычайные. Уверен, Цзэу-цзюнь уже всех предупредил, и тебя бы впустили.       — Собаки, — сказал Вэй Усянь, поморщившись. — Это всё из-за собак. Целая свора накинулась, сам не помню, как залез на стену. Ты же знаешь, как я собак боюсь.       Ученики переглянулись, Лань Сычжуй неуверенно спросил:       — Учитель Вэй, а вас не смущает, что в вашу ногу вцепилась собака-оборотень? Разве вы её не боитесь?       Вэй Усянь взглянул на Фею, снова помотал ногой — нет, бесполезно, намертво вцепилась, — и возразил:       — Феечка — это вам не какие-то бродячие псины! Мы с ней поговорили по душам и неплохо поладили.       — Ты по-собачьи умеешь разговаривать? — недоверчиво спросил Лань Цзинъи.       — Я по-собачьи много чего умею, ха-ха, — не удержался Вэй Усянь, но понял только Лань Ванцзи и слегка покраснел.       — Вэй Ин, слезай уже, — велел он, — никаких бродячих собак тут нет.       — Пусть отцепится от меня сначала, — сказал Вэй Усянь и опять энергично помотал ногой.       — А может, она сама бродячих собак боится? — высказал предположение Лань Цзинъи.       — Ханьгуан-цзюня она боится, — возразил Вэй Усянь. — Лань Чжань, пообещай ей, что не тронешь её.       — Мгм, — отозвался Лань Ванцзи.       — Слышала? — спросил Вэй Усянь у Феи. — Да отцепись ты уже! Он же сказал: «Мгм». Ты что, не знаешь, что такое «мгм»? Лань Чжань, ты ей прямым текстом скажи, что ничего с ней не сделаешь. Кажется, она тебя не поняла.       Лань Ванцзи спокойно взял собаку-оборотня за шиворот, отцепил от сапога Вэй Усяня и шмякнул на землю. Вэй Усянь спрыгнул со стены, похлопал себя по одежде. Фея задом попятилась от Лань Ванцзи и спряталась за спину Вэй Усяня.       — Ого, — сказал Лань Цзинъи потрясённо.       Это было, в самом деле, «ого»: обычно Вэй Усянь прятался за Лань Ванцзи от собаки-оборотня, а теперь собака-оборотень пряталась от Лань Ванцзи за Вэй Усяня. Кажется, они действительно «поладили». Вэй Усянь досадливо щёлкнул языком:       — Вот привязалась… Иди уже домой. Тебе в Облачные Глубины нельзя. Опять устроишь перепалку с Яблочком, а выругают меня. Пошла, пошла… — И он помахал руками, прогоняя её.       — Иди, — велел Лань Ванцзи, отыскав в полумраке взгляд Феи, — ты хорошо потрудилась. Спасибо.       Фея робко вильнула хвостом и прежним манером — пятясь как рак — скрылась в надвигающихся сумерках.       — Учитель Вэй, с вами всё в порядке? — подбежал к Вэй Усяню Лань Сычжуй.       Вэй Усянь кивнул.       — Чтоб эту булочку несносную! — ругнулся Лань Цзинъи. — Как ему вообще пришло в голову людей похищать?       — Что-что? — не понял Вэй Усянь.       Лань Цзинъи и Лань Сычжуй с молчаливого одобрения Лань Ванцзи, который подошёл к Вэй Усяню и осторожно выбирал из его волос колючки и сухие веточки, стали рассказывать о том, что произошло в Башне Золотого Карпа.       — Юная госпожа эволюционировала в неукротимую булочку? — фыркнул Вэй Усянь и в который раз посетовал: — Ничего от матери не взял…       — Идём, — сказал Лань Ванцзи, беря Вэй Усяня за руку.       — Я думал в Цайи переночевать, — возразил Вэй Усянь. — Комендантский час и всё такое.       — Уверен, что дядя и брат нас до сих пор ждут, — возразил Лань Ванцзи, — не стоит заставлять их волноваться.       — Пф, — хохотнул Вэй Усянь, — да ни за что не поверю, что твой дядя за меня переживал.       Лань Сичэнь и Лань Цижэнь действительно ждали их возвращения.       — Вернулись! — сварливо сказал Лань Цижэнь, когда они все вошли в павильон, и уставился на Вэй Усяня. Вид у Вэй Усяня был вопиющий: грязный, оборванный, — просто мечта! Навскидку можно попрекнуть аж семью нарушенными правилами!       — Молодой господин Вэй, приятно видеть, что вы в порядке, — сказал Лань Сичэнь, не давая дяде возможности напуститься на Вэй Усяня с упрёками. — Я рад, что похитители не обошлись с вами слишком сурово. Кто это был, к слову?       Вэй Усянь широко улыбнулся:       — Похитители? Ну что вы! Просто мой племянник перепил уксуса и проявил излишнюю настойчивость, приглашая меня в гости.       — О, — проговорил Лань Сичэнь, сразу же догадавшись, о ком речь.       — Мгм, — сказал Лань Ванцзи, — недоразумение.       — Вы его разрешили?       — Мгм, — опять ответил Лань Ванцзи.       — Ни один племянник не пострадал, — счёл нужным уточнить Вэй Усянь.       Лань Сичэнь невольно улыбнулся.       Лань Цижэнь между тем, видя, что Вэй Усяня ему не достать за двумя нефритовыми стенами, принялся отчитывать Лань Цзинъи и Лань Сычжуя, попавших ему под горячую руку. Он велел им переписать соответствующий раздел правил и отослал их. Вэй Усянь проводил их сочувствующим взглядом.       — Что же до тебя… — начал Лань Цижэнь с изрядной долей свирепости, обрушивая на Вэй Усяня сокрушительный взгляд.       — Дядя, — беспокойно сказал Лань Сичэнь.       — Что же до тебя… немедленно приведи себя в надлежащий вид! Не позорь Орден! — буркнул Лань Цижэнь и отвернулся.       — Немедленно исполню всё в лучшем виде, свекровушка, — пообещал Вэй Усянь и благополучно улизнул, прежде чем в него прилетел запущенный Лань Цижэнем за «свекровушку» свиток. Лань Ванцзи, лицо которого едва заметно дрогнуло улыбкой, поклонился и ушёл за ним следом.       Лань Цижэнь в тот вечер установил новый рекорд по брюзжанию: не унимался целых пять часов! Лань Сичэнь не слышал ни слова.       Первый Нефрит отключил органы восприятия и лишь делал вид, что слушает, как Лань Цижэнь пилит всех и каждого по поводу и без. Если бы дядя узнал, о чём думает старший племянник, он бы изошёл желчью. Лань Сичэнь думал о лёгкой коралловой дымке, которая появляется на щеках Цзинь Гуанъяо, когда тот улыбается.