The Fool

      Год оказался богат на новых Стражей в ордене. Сначала Натаниэль привел откуда-то высоченную кунари-саирабаза, Асаару, которая на общем языке едва могла пару слов связать (хотя со временем превратилась в красавицу, которая запросто могла сжечь кого-нибудь или проломить ему череп). Потом те же Натаниэль и Асаара привели еще троих добровольцев из племени авваров: один не выжил (и оказался на поверку совсем не добровольцем), а двое остальных прошли Посвящение и сразу стали местными легендами.       Знойная авварская женщина Хела была грубой и неприветливой, любила язвить — но при этом ее силе и надежности мог позавидовать любой мужик. Наверное, они и завидовали. Хела предпочитала проводить время в мужской компании, даже порой ходила в мужскую купальню вместо женской — хотя женщиной себя считать не переставала (перестанешь тут, когда у тебя такой мощный бюст и крутые бедра!). Маркус попробовал было с ней позаигрывать, но Хела не была любителем подобных игр и прямо спросила его: «Трахаться хочешь? Давай-ка через месяцок, пока мне не до этого». Справедливости ради, через пару месяцев они действительно переспали — причем у Маркуса было такое ощущение, что трахнули его, а не наоборот. Таким напором могла похвастаться мало какая женщина, да и Маркус уже привык к более игривому и нежному сексу… но ему все равно понравилось. Хеле тоже. Более того, она вполне разделяла его взгляды на недолгие отношения: оказывается, аввары даже брак заключали всего на несколько лет, а потом спокойно расходились и женились на ком-нибудь еще. Или не женились. Ну и еще им было решительно все равно, мужчина рядом или женщина: «низинникам» такие вольности обычно и не снились. В общем, они расстались весьма довольные друг другом.       А вот маг Гурд совершенно не вписывался в теплую компанию Стражей. Он был как будто не из этого мира, вечно думал о чем-то своем, пока его не пнут — и совершенно не понимал шуток. Общался он в основном с магами, да и с теми как-то вяло.       Маркус тоже со временем стал проводить много времени с магами: хотелось получше изучить свои способности, понять, как распознавать чары и все такое прочее. Веланна косилась на него с явной неприязнью, но постепенно сменила гнев на милость; Адайя, Асаара и Адвен вообще никаких препятствий ему не чинили, позволяли посещать тренировки магов и терпеливо отвечали на все вопросы. Было страшно интересно узнавать, как маги собирают энергию из земли и воздуха, какой пасс руками поможет защититься, а какой — напасть, как работает Литания Адраллы (та самая молитва-заклинание, которая может остановить действие магии крови) и все такое. Маркус искренне жалел, что не может воспользоваться этим в полной мере. К примеру, хоть он и пробовал чувствовать и притягивать энергию вокруг, она не тянулась: Адвен пояснил, что для этого нужно чувствовать магическую силу внутри, тогда она и снаружи стянется. Маркусу для этого способностей не хватало, и он грустил — но недолго. Все же он и без того умел пусть и меньше, чем маг, но куда больше, чем не-маг.       Так вот, Гурд тоже тренировался, но как-то по-своему. Вставал, например, рядом с Веланной, смотрел на нее, не моргая, делал пару пассов руками — и уходил так же внезапно, как остановился. Командор объяснил, что Гурд владеет редким даром: он умеет видеть и чувствовать ауры. Это, конечно, было интересно, и Маркус сразу подумал: а ну как этому тоже можно научиться?       Поэтому однажды, когда аввар задумчиво изучал какой-то обычный придорожный камень, перебирая и рассматривая его со всех сторон, Маркус подсел к нему и спросил:       — Что делаешь?       Ответа не было. Пришлось повторить вопрос. На третий раз Гурд все же соизволил оторваться от своего камня, скользнул по Маркусу равнодушным взглядом и отозвался:       — Изучаю.       — Это ж обычный камень.       — Нет. Он лежал в подземелье. Ему много лет. Он многое помнит.       — Разве у камней есть память?       Гурд втянул носом каменную пыль.       — Конечно, есть. У всего есть память — или аура. Или и то, и другое. Что способно пропитаться энергией, магией, сущностью мира, то и может помнить.       Маркус заинтересованно подвинулся поближе.       — То есть магия всему причиной?       — Да.       — О как… так, значит, можно не только магию чувствовать, но и ее… память…       Гурд недоверчиво покосился на него:       — А ты магию слышать умеешь?       — Умею, — Маркус приосанился, — я много чего умею.       — Надо же. Я думал, низинники без дара так не могут.       На этом беседа увяла. Но Маркус не собирался останавливаться на достигнутом:       — Ну и что же помнит этот камень, а?       Гурд фыркнул. Ему явно надоедал разговор. Впрочем, Маркус не списывал это на свою навязчивость: Гурду, судя по его общению со Стражами, быстро надоедал любой разговор.       — Много всего. Ты доставучий.       — Не доставучий, а интересующийся. Тебе, что, объяснить сложно?       Аввар недовольно поджал губы:       — Не люблю разговаривать.       — А ты и не разговаривай. Объясни, и все.       После паузы Гурд все же сказал:       — Много веков покоя. Были бои. Много духов прошло сквозь это место.       — Каких духов? Из Тени?       — Это вы, низинники, богов неправильно называете. Духи — это те, кто был раньше. Наши предки.       — И камень всех-всех-всех помнит? Даже десятую прабабку Хоу?       Шутку аввар, конечно, не уловил.       — Всех помнить сложно. Много их было, разных… кто с мечом, кто с дарами. Разная энергия, сразу не понять. А тут еще ты мешаешь.       Но Маркуса уже было не отвадить. Уйдешь тут, когда, оказывается, каждая вещь способна что-то помнить! Вот бы это все можно было распознавать так же легко, как видеть глазами…       — Вот это да! А я и не знал. А что за бои были?       Гурд вдруг отложил камень в сторону.       — Не знаю. Хочешь, на месте послушаем.       — Что, — удивился Маркус, — в подземелье пойдем?       — Ну да. Или ты не про то говорил?       Хотя мысль аввара, конечно, была причудлива, отказываться было совсем не с руки.       — Пошли. Я внизу-то и не был почти. Интересно, что там с магией.       Гурд хмыкнул, но ничего про низинников и их магию не сказал.       Они спустились в подземелье, прошли мимо пустующих тюремных камер и направились дальше, куда-то вниз. Хоть и мрачное, но довольно аккуратное помещение сменилось дикими пещерами: вокруг был один сплошной камень.       — Ого! — присвистнул Маркус. — Даже не верится, что это прямо под Башней.       — Угу.       Когда они прошли немного по этой пещере и оказались перед развилкой, Гурд остановился и прикрыл глаза. Маркус подумал было, что тот пытается отдышаться и перевести дыхание — но нет, дело было в другом.       — Здесь их больше, — проговорил аввар. — Остались здесь, охраняют Твердыню.       — Какую твердыню?       — Твердыню Тысячи Неспящих. Так мой народ назвал эту крепость.       Помолчав, Маркус осторожно заметил:       — Так это почти то же самое, что Башня Бдения.       — Это не… историческое название.       — Надо же, — Маркус хихикнул, — говоришь, как низинник.       Гурд надулся:       — Это чтоб тебе понятнее было.       Маркус тоже решил прислушаться к пространству вокруг. Это было несравнимо с Остагаром, Завеса тут была ненамного тоньше обычного. Впрочем… странное дело, пространство словно подсказывало ему, куда идти. Прежде чем Маркус сам понял, что это направление он бы и выбрал, ноги понесли его на правую дорогу.       Впереди оказался каменный алтарь с грубо сделанной статуей. Впрочем, некоторые детали ее явно были сколоты или просто не пережили время. Кажется, это была мужская статуя — хотя, конечно, до статных тевинтерских мужчин в Остагаре ей было далеко. Возле нее лежали потускневшие украшения, пара рун непонятной давности, еще какие-то подношения. В руку статуи был вложен меч неизвестной ковки.       Ведомый ощущениями, Маркус коснулся рукой каменной поверхности. Сквозь давность — и прочную Завесу — еле долетало что-то постороннее, но вдруг он ощутил… мольбу. Отчаянную, слезную просьбу — он не мог понять, о чем, но чувствовал ее силу. Может, алтарь за века пропитался молитвами по самое не хочу? Или здесь однажды случилось что-то такое, что отпечаталось в… ауре этого места?       — Странно, — пробормотал Маркус, медленно отводя руку. — Я понимаю, что это чей-то алтарь…       — Не «чей-то», — недовольно заметил подошедший Гурд, — а Корта, Отца Гор. Это священное место.       — Да, я знаю… но я чувствую, что кто-то здесь о чем-то просил. Даже умолял. Не знаю, может, Корта, может, кого другого — но тут ощущается эта мольба. Не знаю, как это объяснить…       Гурд с почтением склонился над алтарем, возложил на него руки и закрыл глаза. Медленно дышал — очевидно, тоже прислушиваясь. Маркус уже хотел было от скуки взять в руки и рассмотреть какое-нибудь подношение, как вдруг аввар открыл глаза.       — Дети скверны, ведомые Руаданом, теснили гномов, — он говорил каким-то потусторонним голосом. — Их было слишком много, детей Камня — слишком мало. В отчаянии они обратились к Корту, чтобы он избавил их от страха смерти, чтобы дал мужества… они не знали, что за этим обращаются к Гаккону, вряд ли даже звали Корта по имени. Просто хотели одолеть детей скверны и выжить.       Маркус изумленно хлопал глазами. Таких подробностей он и близко не ощутил.       — Погоди, а при чем тут гномы? Это же авварская крепость.       — Гномы помогали ее строить. Они испокон веков были нашими союзниками. И здесь тоже были, пытаясь защитить других от детей скверны…       — Им удалось?       Гурд пожал плечами.       — Не знаю. Корт наверняка даровал им то, что они хотели — но этого могло быть слишком мало для победы. Я не знаю, победили дети Камня в той битве или нет. Но они сражались достойно.       Помолчав, он посмотрел на Маркуса.       — Ты умеешь слышать мертвых, — заметил он. Маркус вздрогнул:       — Я? Да я же никаких слов не разбирал, просто… эмоции какие-то, связанные непонятно с чем…       — Это не звук и не слово, чтобы его слышать. Голоса тех, кто ушел, слышит не ухо, а разум. Чтобы понимать их более точно, нужно тренироваться, уметь концентрировать сознание… — Аввар вдруг наклонил голову набок. — Я не думал, что кто-то из низинников вообще так может. Адвен говорил, что другие не умеют слышать ушедших.       — Ну… а я, значит, умею, — Маркус нервно усмехнулся. — Хотя даже думать странно… я думал, в Остагаре мне просто показалось, что я что-то воспринимаю. А я там, наверное, тоже слышал… тех, кто ушел…       — Что ты слышал?       Маркус поежился, вспоминая пронизывающий ветер и не менее пронизывающую тоску.       — Безнадегу и боль. Как будто те, кто умирал на поле боя, даже не верили в победу. Там тоже было слишком много порождений тьмы… из разумных мало кто выжил. Да и бои были тяжелые, я это чувствовал… очень много смертельных ран.       Гурд смотрел на него, не моргая, как прежде на товарищей-магов. И наконец спросил совсем уж неожиданное:       — Как тебя зовут?       — Маркус. Я вроде представлялся когда-то уже.       — Тогда было не важно, значит.       Глаза у него были ярко-голубые: когда он вот так, не моргая, пристально смотрел, они казались пронзительными. И хотя сам по себе Гурд особой красотой не отличался — высокий, худой, не очень складный, с несуразной длины светло-рыжими волосами — взгляд его даже завораживал. Поежившись, Маркус отвернулся. Раньше мужики на него так пристально не пялились, и такое внимание было неприятно.       К счастью, Гурд перестал сверлить его взглядом и кивком указал на центральную дорогу:       — Там, дальше, идут коридоры, которые строили дети Камня. Пошли туда.       — Пошли.       Дальше и правда последовали не кое-как вырубленные в камне пещеры, а тонкой работы коридоры, на которых время почти не отразилось. Гномы все-таки строили что надо, тут и спорить нечего. Маркус с уважением коснулся древней стены. Она тоже отозвалась каким-то подобием магии — но совсем слабой. Скорее чувствовались солидность и надежность, а их и так было видно невооруженным глазом.       — Тут спокойно, — подтвердил Гурд. — Даже Руадан не смог осквернить это место до конца.       — Ты про него уже говорил. Это кто? Архидемон какой-то очередной?       Аввар удивленно моргнул:       — Почему архидемон?       — Ну, ты же сказал, что он науськал порождений тьмы напасть.       — Ну да. Только он не архидемон. Он из моего народа, был могущественным авгуром и советником тана. Но потом его клан и еще чей-то столкнулись в битве, тан и почти все его воины погибли, и семья Руадана тоже. И тогда он отвернулся от богов, отверг их дары и стал мстить им и своему народу. Кэла, великая воительница, пыталась его остановить, но Руадан завладел темной силой, одолел Кэлу в поединке и стал преследовать ее, чтобы добить. Она сбежала сюда, под землю, в пещеры Корта, ей помогли гномы. Но Руадан не остановился, настиг ее и тут… — Гурд почесал нос. — Потом гномы и мой народ объединились и общими усилиями одолели Руадана, но не сразу. Те обращения к Корту были до того, как с ним было покончено.       Новые сведения путались в голове. Проще было, наверное, прочесть что-то в книге, чем попросить Гурда подробно объяснить, кто такой авгур, почему Руадан гнался за Кэлой и красивая ли она была. Хотя пишут ли аввары книги? Умеют ли они вообще писать?       — Ну, — бодро заявил Маркус, — хорошо, что его одолели.       Ответа не последовало. Гурд, видимо, просто не обратил внимания.       Впрочем, когда они дошли до большого шестиугольного зала, отделанного мрамором — очень красивого, надо сказать — аввар заволновался. Он беспокойно ходил вдоль стен, прислушиваясь к ним. Маркус ощутил только слегка растревоженную Завесу, но ничего толком не услышал.       — Кости стонут, — с тревогой проговорил Гурд. — Они чувствуют его присутствие. Руадан вернется.       — Так его же одолели?       — Он был очень силен. Может, что-то поможет ему выбраться.       — А, может, это и не Руадан вовсе, а что-то другое?       Аввар резко повернул к нему голову:       — А сам что чувствуешь?       Маркус озадаченно помолчал. Попробовал прислушаться как следует, даже глаза прикрыл… и почувствовал в пространстве ярость. Как будто даже несколько разных яростей — боевую злость, ненависть, еще что-то… как будто тут друг друга ненавидело очень много разного народу. Возможно, даже с оружием.       — Мне кажется, — медленно проговорил Маркус, — тут были какие-то ссоры. Даже разборки. Тут скопилось много ярости, и она разная, будто трех или четырех видов. Может, тут шли бои стенка на стенку, я не знаю…       Гурд опять надолго замолчал, пристально глядя на него.       — Не пялься на меня так, — огрызнулся Маркус, но его никто не услышал. Ярко-голубые глаза смотрели все так же пристально.       — Великая распря, — тем же потусторонним голосом произнес Гурд. — Кивеал и его воины, Руадан и его твари, да еще дети скверны — все они сражались здесь. Ты чувствуешь их боевую ярость, их ненависть, их злобу. Все так.       «Ничего себе как я умею».       — Ты очень особенный низинник, — раздумчиво проговорил Гурд. — Я раньше не встречал таких, как ты.       — Ну, — Маркус улыбнулся, — я много чего умею. И вот, как видишь, даже в магии немного соображаю. А если ты меня научишь мертвых слушать, или как там это называется, то вообще будет здорово.       Аввар кивнул.       — Научу. Ты можешь научиться, способностей хватит.       — Здорово!       — Ты красивый.       Тут Маркус поперхнулся.       — Ч… что? Мы ж вроде говорили о магии, обо всем таком…       — Говорили, — пожал плечами Гурд, — да договорили уже. Ты красивый.       — Ты ж меня не первый раз видишь, мы уже сколько месяцев знакомы…       Впервые за время разговора аввар улыбнулся:       — Раньше я не смотрел.       Маркус нервно кашлянул. Флиртовать с отбитым на всю голову Гурдом в его планы не входило — ни прямо сейчас, ни вообще когда-либо в жизни. Ведь мужики ему никогда не нравились, а такие долбанутые — тем более…       — Слушай, может, пойдем обратно? А то мало ли кто нас разыскивать начнет…       — Не начнет. Что мы, дети, что ли.       — Гурд, — в голосе Маркуса пробился металл, — не надо со мной заигрывать. Я по женщинам. Исключительно по женщинам.       — Да? — рассеянно переспросил аввар.       — Да. Так что… спасибо на добром слове, конечно, но особенно не старайся. Я ж к тебе как к другу, а не…       — Друг? — Гурд обдумал это слово, подержал на языке. — Друг тоже сгодится. Пошли.       Больше он, к счастью, никаких намеков не отпускал — но порой смотрел на Маркуса так же пристально… и от этого было не по себе.       «Вот научусь слушать мертвых, как он, и попрошу их вбить в его голову немного ума. А то живых он явно не слушает».