Black hearted love

Стейси познакомилась с Боло по пути из Финикса в Седону. Высокий угрюмый мужчина в не по погоде длинной куртке с капюшоном помог ей с сумкой в автобусе. Стейси любила играть в игру: «Разговори попутчика, пока он не надел наушники», и Боло не стал исключением. Он держался настороженно и почти враждебно, так, словно был бездомным псом, которого люди когда-то выкинули на улицу. Его недоверчивость привлекла и заинтриговала ее — как и неожиданно вдохновенный рассказ о местных каньонах с советами, куда отправиться. В конце поездки она успела обменяться с ним номерами телефонов, пока Боло таинственно не скрылся. Уже тогда она предчувствовала, что это в его духе. Боло не оказалось на фейсбуке и в других соцсетях, и Стейси смирилась с тем, что он останется ее самым загадочным спутником-на-одну-поездку. Но он неожиданно появился в Финиксе и встретился с ней, даже не позвонив, — тогда Стейси решила, что это совпадение, и они случайно пересеклись на улице рядом с ее любимой кофейней. В этот раз Боло общался гораздо охотнее, но осторожные недомолвки намекали на что-то темное и грустное в его жизни. Это пробуждало в Стейси человеческое участие — не намерение спасти и осчастливить, а желание стать другом. А еще любопытство. Оно и помогло ей пережить его очередное исчезновение, когда обещавший прогуляться вместе Боло пропал. Гуляя по парку в одиночестве, она смотрела на полную луну и сожалела, что Боло не смог составить ей компанию. Она сожалела, но не злилась на него; почему-то она была уверена, что он не променял ее общество на чье-то еще, и сейчас один, как и она. В следующий раз, когда Боло позвонил ей, извинившись и промямлив что-то про болезнь, Стейси решила показать ему главную часть своей жизни, а именно — свой сад и любимую работу; она надеялась, что Боло это будет интересно, и такое общение окажется доверительнее встреч в кафе и ресторанах. Стейси была настоящим профи в своем деле: ювелирная мастерская вместе с коллекцией антикварного серебра, доставшаяся ей от покойных бабушки с дедушкой, давно стала ее миром. Когда Боло, прогулявшись по старому саду, ступил на порог ее рабочего кабинета, она нервничала, словно делилась с ним самым сокровенным секретом. Она, неожиданно для себя запинаясь, рассказывала ему про серебряные монеты XVII века; Стейси смотрела на них, боясь повернуться и понять, что Боло неинтересно, но, оглянувшись, увидела, что он стоит на пороге, не заходя внутрь. На его лице был ужас. Он осматривал мастерскую, пытаясь что-то сказать и, заикаясь, произнес: «Я… я не могу, мне…». Стейси не успела спросить его, в чем дело — он развернулся и убежал. Это становилось совсем тревожно. Стейси было не до обид — с Боло случилась какая-то беда; казалось, он не столько пытается сбежать от нее, сколько, наоборот, пытается до нее дотянуться, каждый раз терпя поражение. Она сопоставила все случившееся: регулярные исчезновения, тягу к одежде с капюшоном, которой он словно пытался скрыть свою (очень привлекательную, по ее мнению) щетину и очень странную реакцию на ее мастерскую, полную серебра. Она не могла поверить своим выводам. Этого не могло быть! Конечно, она слышала о… о них, но встреча с ними в реальности казалась ей чем-то невероятным. Но для Боло это наверняка невероятным не было. Стейси поняла, как сильно он рисковал, каждый раз видясь с ней. Он рисковал не только быть отвергнутым из-за обнаружившейся правды, но и физически — из-за охотников, барьеров и репеллентов. Стейси долго думала, как ей быть. Наконец, она отправила Боло короткое сообщение со словами: «Мне все равно, кто ты». Так она оказалась в Каньоне. Боло противоречиво отзывался о своем доме: рассказывал, как там красиво, но уверял, что для людей там очень опасно; не скрывал привязанности к остальным жителям — и тут же добавлял, что там есть «мерзкая мышь». То, что в Каньоне бывали люди, помогло Стейси убедить его, что и она может туда отправиться. Сначала она относилась к месту с предубеждением; она опасалась, что Боло могли удерживать там против его воли и пытаться его контролировать, так что ожидала увидеть нечто вроде психиатрической больницы или даже тюрьмы, но попала в другой мир. Сам Каньон, его скалы и водопад, его обитатели, каждая мелочь, вплоть до расписанных красками домиков, был чудом, потому что был совершенно не похож на все то, что она знала и видела прежде. Для жизни в скрытой от мира резервации, жизнь в Каньоне была налажена удивительно хорошо. На первый взгляд, здесь все было ненадежным и держащимся на честном слове, но на деле работало и даже кипело. В обшарпанном доме-контейнере с криво приделанным знаком красного креста был медицинский пункт с нужным запасом лекарств (позже Стейси узнала, что их сюда доставляют оборотни вроде Боло, которые могли покидать Каньон, а также близкие местных обитателей). В ржавом ангаре, стены которого были собраны из всего на свете и на которых яркой краской было гордо написано: «Склад!», действительно находился запас консервов и стройматериалов, а в маленькой связной имелось радиооборудование, и можно было найти аккумуляторы; маленькая вышка на одной из скал даже ловила слабую связь, правда, для безопасности пользовались ею здесь очень редко. Здесь была мастерская (оказалось, что ею занимаются дети, так что качество отремонтированного не всегда было на высоте), магазин для людей в дополнение к столовой для оборотней и кофейный автомат. Боло сказал, что кофе в нем — гадость, и его не пьет никто, кроме «мыши». Никки это опровергла.  — Да ладно, я тоже пью! Горячий шоколад. В туалет, конечно, потом бегаю, но оно того стоит! Никки было двадцать два. Ее обратили в четырнадцать, и с помощью человека она попала в Каньон. Сначала Стейси удивляло ее нежелание возвращаться к семье, чтобы объяснить им, что с нею случилось, но Тори сказала, что с оборотнями о таком говорить не принято. Стейси пыталась спорить — родители Никки наверняка волновались, и она была достаточно смышленой, чтобы это понять. Но Тори лишь посмотрела на нее опасным взглядом — такой Стейси очень редко видела у Боло, — и сказала:  — Это не твое и не мое дело. Если Никки захочет, то решит это со своим человеком. Позже Стейси поняла, что родственники зомби охотнее заботились о них, так как радовались их возвращению к живым, а родные оборотней переставали считать их за людей из-за меняющегося в полнолуние облика: они с древних времен были в опасности, именно находясь с семьей, в которой, например, мать или отец могли убить и выгнать того, кто, как им казалось, подменил собой их ребенка. Человеком, про которого сказала Тори, оказалась девушка чуть старше самой Никки. С чужих слов и редких по этому поводу фраз Стейси поняла, что она уже давно не появлялась в Каньоне. Стейси решила ничего не выспрашивать. В конце концов, Боло сам рассказывал ей все, когда был к этому готов. Стейси два раза приезжала в Каньон вместе с Боло и на третий решила остаться здесь надолго. Она переключилась с серебра на работу с другими металлами, но временно прекратила ее, погрузившись в жизнь резервации. Часто бывающие в Каньоне люди навели ее на мысль, что к кофейному аппарату и магазину можно добавить что-нибудь еще: например, начать печь или выращивать что-нибудь на продажу. Никки сказала, что они с Дэвидом пытались сажать овощи, но ничего не вышло.  — Дэвиду некогда, а мне так лень было за всем этим орошением следить! То есть... ну, мне тоже некогда было. Да и укроп с морковкой я все равно не ем. Стейси часто слышала о Дэвиде — от Боло, Тори и остальных; она знала, что это человек, постоянно живущий в Каньоне, но в первые свои визиты сюда с ним не встретилась: он уезжал навестить родственников или друзей, потому что, как сказала Никки, «Макс пока все равно в Лесу». Макса Стейси тоже не видела. О нем она слышала реже, и упоминания часто сопровождались неловкими взглядами, улыбками, смешками или, в случае с Боло, рычанием. Стейси знала о лесной резервации зомби в Монтане, из-за чего решила, что Макс — один из них, и проводит тут время так же, как иногда навещавшие Лес Тори и Боло. Но на ее слова: «А, значит, он не оборотень?» Никки по-доброму ответила:  — Он чудовище. Тори добавила:  — А Дэвид — красавица. Они обе начали хохотать; сидевший под зонтиком у магазина Сантьяго громко и весело сказал:  — Мурсьелаго! Лишь потом Стейси поняла, что все это значит. Стейси узнала, что многое в Каньоне появляется благодаря Дэвиду. Правда, как сказал Боло, иногда его начинания тут не приживаются.  — Он открыл библиотеку, но эти щенки, — он указал на возящих друг друга по земле девчонок и мальчишек, — изгрызли все книги. Он вообще любит стараться, для кого не надо. Боло отвлекся от разговора, чтобы рявкнуть на вопящих детей. Они поднялись на ноги, и один из них буркнул:  — Когда уже Дэвид вернется, а? Вскоре после прибытия Стейси Боло оставил Каньон по срочному делу. Несмотря на ее вопросы, он не стал ей ничего объяснять, сказав, что к такому она вряд ли готова. Уже после его отъезда Тори рассказала ей про Серебряные комнаты.  — Они снова нашли несколько, кажется, в Айдахо. Могу поспорить, что Дэвид поехал вместе с ними. Они сидели в магазине-контейнере, одна стена которого была полностью убрана; его крыша переходила в навес. Чуть дальше стояла пара старых пляжных зонтиков с пластиковыми стульями. Никки, наливавшая себе горячий шоколад в автомате, сказала:  — Представь, что будет, если в Комнате окажется живой вампир?  — Ну, нет уж, — Тори, протиравшая стойку, покачала головой, — Макс тогда от ревности озвереет и обратно не вы-звереет. Стейси уже знала про феральный шок и то, что его вызывает, поэтому поняла, что Тори говорила об озверении в переносном смысле. Никки вернулась к стойке с кружкой из алюминиевой банки и сказала:  — Надеюсь, в этот раз Дэвид скажет Максу, что ездил к Комнатам с Боло и остальными. А то они опять поссорятся.  — Да, — Тори вытерла руки о тряпку, — не хотелось бы мне снова ходить в пещеру и уговаривать Макса с ним мириться... Кстати, как там Эред? Никки вздохнула.  — Аргх. Она никак не бросает идею работать в Конгрессе. Я говорю ей, что нам и так нормально, но она отвечает: «А как же Серебряные комнаты и барьеры? Никки, ты не думала об остальных?» — Никки произнесла эти слова притворно-надменным голосом. — Говорит, что Каньон могут найти, и надо что-то менять. А мне… да мне просто обидно, что теперь она почти не будет ко мне приезжать. Никки надулась, и Тори щелкнула ее по носу.  — Эй, давай посмотрим, что привезла нам Стейси? Стейси привезла с собой хлебопечку и багетную форму, и они втроем до вечера разбирались с тем, как приспособить ее к местному мангалу. Боло и другие уезжавшие с ним оборотни вернулись в Каньон через три дня. Боло сказал, что они вовремя успели, и спасенная семья уже в Лесу. Никки объяснила Стейси, что они спасли четырех зомби, которые теперь в резервации в Монтане. Тори оказалась права: Дэвид ездил к Комнатам вместе с ними. Днем позже он зашел в магазин, где Стейси помогала Никки по вечерам. На вид ему было около тридцати с небольшим. Он был высоким и худощавым; его взъерошенные рыжие волосы были перевязаны грязной желтой банданой, а походные ботинки и брюки защитного цвета сильно запылились. У него был спокойный, уверенный взгляд человека, которому есть дело, и который этим делом занимается. Он был искренне рад познакомиться со Стейси и увидеть Никки, но по-настоящему широко улыбнулся, когда на ее вопрос о Максе ответил:  — Он должен вернуться завтра. Дэвид снял бандану и встряхнул ее в руках.  — Он собирался прийти сам, он ведь знает дорогу… Думаю, для него это даже безопаснее, чем наши машины. Он ушел, захватив пару банок кукурузы. Никки сказала Стейси, что люди в Каньоне расплачиваются за товары по принципу «кто сколько может», но Дэвид всегда платит по магазинной цене. Дэвид сказал, что Макс должен скоро вернуться, и еще через день Стейси наконец-то с ним встретилась. Они с Боло гуляли по всей резервации: от пещер к водопаду и потом — к магазину, который вечером был вторым центром активной жизни после детской площадки. Никки следила за детьми, поэтому магазином занималась Тори — точнее, она занималась багетницей, а подошедшие сами брали напитки и консервы, оставляя деньги на стойке. Стейси немного ей помогла: она подала банку с томатами посетительнице, которая расплатилась, поблагодарив ее, и на выходе вдруг испуганно отскочила в сторону. Сначала Стейси решила, что она отпрыгнула от подошедшего к магазину Дэвида. Стейси не могла понять ее испуг, но удивление вполне: Дэвид выглядел совсем не так, как в их последнюю встречу. Он был в джинсах по фигуре, его волосы были аккуратно уложены и, самое необычное, он был одет в рубашку с галстуком. Казалось, он собрался на деловой ужин или даже свидание. Он зашел под навес и, улыбнувшись, поздоровался со Стейси. Он тут же обернулся и, вздохнув, обратился к кому-то снаружи:  — Макс, ну хватит, заходи. Казалось, он подзывает к себе испуганного питомца. Макс зашел в магазин, и Стейси поняла, чего испугалась женщина, о чем говорили Тори и Никки, и кого в Каньоне Боло называл мерзкой мышью. Она вцепилась пальцами в стойку. Если бы она сейчас не знала об оборотнях, зомби, вампирах и других измененных, то с криком убежала бы. Макс был ниже Дэвида и ее самой; если бы она попыталась провести параллель с человеческим возрастом, то дала бы ему не больше восемнадцати, но он не походил ни на подростка, ни на старика; он не походил на человека вообще. Казалось, перед ней — демон, к которому такие понятия не применимы. Его кожа была темной — не загорелой, а пепельно-голубой, даже синей. Оттенок необычно распределялся по лицу, словно он покраснел, точнее, в его случае, посинел. Его уши были заостренными, но куда больше привлекали внимание его торчащие из-под верхней губы клыки и глаза с вертикальными зрачками: сейчас они смотрели прямо на Стейси. Она отвела от них взгляд, рассматривая самое удивительное в Максе: его руки, которые были одновременно крыльями и завершались пальцами с острыми и длинными когтями. Сейчас они были сложены, но Стейси могла представить, как нечеловечески они будут выглядеть, если Макс расправит руки. Он был одет во что-то вроде майки, завязывающейся на плечах и у пояса, как туника; это было объяснимо, ведь он вряд ли смог бы натянуть на себя обычную футболку. Темно-зеленую майку и широкие черные штаны дополняли громоздкие кеды: наверняка его ступни были такими же крупными, как и ладони рук. Одежда создавала впечатление, что он принарядился: конечно, это был не костюм Дэвида, но слишком уж тщательно подобранными казались вещи, их цвет и покрой; даже черные вьющиеся волосы выглядели уложенными — хотя, скорее всего, они просто удачно вписывались в образ. Стейси еще раз оглядела его и снова наткнулась на пристальный взгляд. Но ей не нужно было смотреть в глаза Макса, чтобы почувствовать его отношение: она ему не нравилась. Макс посмотрел на Боло, который пытался помочь с багетницей, и его выражение не изменилось, из-за чего Стейси подумала, что, возможно, он относится так ко всем. Она услышала веселый голос Тори:  — Привет! Решили прогуляться? Дэвид ответил:  — Да, вроде того. И познакомить Макса с новыми людьми, — он посмотрел на Макса, который отошел к полке с напитками, и сказал, — Макс? Это Стейси. Макс быстро взглянул на Стейси и что-то пробормотал. Она еще раз получила четкое послание, что ему не нравится. Дэвид покачал головой, и Тори спросила:  — Нил не собирается приехать? Нам бы проверить вторую вышку, и с аккумуляторами проблема.  — Да, он хотел. Когда ты или Боло приедете в Лес, он сможет вырваться сюда… — Дэвид не поворачивался к Максу, но, словно услышав его мысли, сказал:  — Макс, потерпи. Макс подошел к нему, шипя что-то себе под нос. Дэвид приобнял его за плечи, привлекая к себе, и взгляд Макса наконец-то выдал в нем человека. Его зрачки остались вертикальными, никуда не делись когти и клыки, но его лицо посветлело. Когда Дэвид потрепал его по волосам, он улыбнулся. За последнее время Стейси видела много чудес, и эта улыбка была, пожалуй, самым большим чудом. Дэвид продолжил разговор с Тори, но он был совсем коротким: прислонившийся к нему Макс когтями задевал его галстук, и Стейси казалось, что он еле сдерживается, чтобы не схватить его и не увести Дэвида отсюда. Когда они ушли, Стейси спросила:  — Так… а Макс не оборотень? Она как-то уже спрашивала об этом. Она никогда не видела зомби, но они вряд ли выглядели так, как Макс. С вампирами Стейси тоже не сталкивалась, но, судя по рассказам Тори и книгам, те выглядели вполне по-человечески. Тори сказала:  — Он вампир. Точнее, был им. Ну, и сейчас остается, кое-в-чем. Боло, крутивший в руках багетницу, прорычал:  — Он наполовину летучая мышь. И еще наполовину говнюк. Отношения Макса и Дэвида казались Стейси не вполне равными: ее должен был бы обеспокоить возраст Макса, но куда больше беспокоил сам Макс; про себя Стейси подумала, что, если в Каньоне и есть нечисть, то это он. Гуляя с Боло тем вечером, она видела, как Макс напугал проходящего сквозь каменную арку Дэвида, спрыгнув с нее и повиснув вниз головой; Дэвид вскрикнул и тут же рассмеялся. Их лица находились очень близко друг к другу, и Стейси отвернулась. Наблюдать за тем, как кто-то целуется, было для нее слишком лично — по крайней мере, ей такое соприкосновение носами казалось поцелуем. Прошло несколько дней, за которые Стейси только иногда успевала пообщаться с Дэвидом; он был занят с детьми и с одной из построек и поэтому всегда спешил, бросая: «О, мне пора!». Макса Стейси видела лишь издалека по ночам; точнее, она не сразу поняла, что бродящая по окрестностям и резервации фигура — это Макс. Никки объяснила ей, что, как наполовину вампир, Макс спит днем и бодрствует ночью. «Поэтому Дэвид так занят, чтобы побыть с ним вечером и утром!». Она сказала, что для Макса солнечный свет не смертелен, но очень неприятен. «Если ему надо, он ходит в плаще или капюшоне, но он нечасто это делает. Он ночной житель!». Макс все же достаточно выносил солнце, чтобы как-то вечером прийти в магазин до захода. Стейси как раз размещала на деревянных полках багеты — первая партия вышла неудачной, но вторая и третья оказались съедобными. Она также добавила на одну из полок пакетики с цветными леденцами: даже если приезжающие будут редко их брать, а местные — есть, они украсят магазин и сделают его веселее. Стейси украсила и стойку; у нее не было материалов и времени для изысков, поэтому, следуя основному правилу Каньона: «Просто — не значит плохо», она поставила в старую стеклянную бутылку букет из желтых цветов, которые собрала на одном из склонов, где иногда гуляла с Боло. Ветки с ярко-желтыми бутонами, похожие на акацию, сочетались со стойкой, стенами контейнера и навесом. Они были в духе Каньона — небрежные, дикие и живые. Стейси поправила букет и услышала шаги за спиной. Она с улыбкой обернулась, готовясь увидеть Боло, но увидела Макса. Ей стало неловко: он наверняка заметил, как быстро изменилось ее лицо. Макс тоже выглядел так, словно рассчитывал застать здесь Никки или Тори, а не ее. Он остановился, не заходя, но сделал медленные шаги внутрь, когда Стейси вернулась за стойку.  — Здравствуй, Макс! Он не отвечал. Стейси подождала и спросила:  — Ты пришел что-то взять? Макс кивнул. Часть его лица закрывал капюшон толстовки, но Стейси видела, что он нервничает. Он пугал ее, но сейчас ей казалось, что он и сам боится. Он сказал:  — Мне две банки фасоли и спички, пожалуйста. Его дикция была четкой, а в интонации его «пожалуйста» было что-то нарочито вежливое, словно его долго учили этому слову. Стейси кивнула. Она положила на стойку упаковку спичек и две банки фасоли, и Макс быстро убрал их в большой карман своей широкой толстовки. Он так же быстро положил на стойку деньги. Он взглянул на багеты, и в его глазах мелькнул интерес; Стейси думала, что он возьмет один, но Макс моргнул, и его выражение стало привычно недружелюбным. И все же в его взгляде было что-то, хорошо ей знакомое — нерешительность, какая иногда мелькала в глазах Боло. Он напоследок взглянул на Стейси из-под капюшона и вдруг посмотрел куда-то вбок от нее, поправив капюшон так, чтобы лучше видеть. Он указал влево и спросил:  — А сколько это стоит? Стейси проследила за его жестом и поняла, что он говорит про букет. Она почему-то была уверена, что Макс не возьмет цветы бесплатно, и назвала цену в один доллар. Когда он расплачивался, его правый рукав соскользнул вниз, и Стейси увидела его когтистые пальцы. Они были морщинистыми, как у старика. Макс тут же одернул рукав и оскалился от досады. Стейси сделала вид, что ничего не заметила, и спокойно предложила:  — Я могу перевязать цветы бечевкой. Или ты хочешь взять их прямо в бутылке? Макс хрипло ответил:  — В бутылке. Стейси кивнула и придвинула ее к нему. Макс посмотрел на цветы с грустной нежностью, такой неожиданной для его глаз; он взял бутылку за горлышко, произнес: «Спасибо», тише и искреннее, чем «пожалуйста» чуть раньше и, поправив капюшон, вышел из магазина. В один из вечеров накануне Стейси спросила у Никки:  — Макс и Дэвид… Какие у них отношения? Она сама не была уверена, что имела в виду: историю их встречи, историю Макса или что-то еще. Никки посмотрела куда-то выше нее. Стейси решила, что она просто смотрит вверх, подбирая слова, но она смотрела на скалу за водопадом — Стейси знала, что там, чуть дальше находится дом Дэвида. Никки подумала и ответила:  — Высокие. Может, Стейси привыкла к метафорам оборотней, может, на нее действовал Каньон, но, глядя на Макса, бредущего прочь с бутылкой цветов в руке, она поняла, что имела в виду Никки.