Black hearted love

Из резервации каждый раз звонили с нового номера, но с Дэвидом всегда разговаривал Нил; поэтому он был очень удивлен, когда, ответив на звонок, услышал голос совсем другого человека. Точнее, оборотня.  — Дэвид, не хочешь съездить к нам? Это была Тори. Она сказала, что заметила, как сильно его расстраивает разлука с Максом.  — Я в курсе, что тебе нельзя часто бывать у лесных, Нил против. Мы с ними постоянно связываемся, так что сможешь узнать о Максе через нас. А то тебе там нелегко, наверно. Тори была права, ему приходилось непросто. С необходимостью оставить Макса он смирился, но тревога и тянущее беспокойство его не покидали. Дэвид решил отправиться в Юту на ближайшие праздники. В этот раз за ним приехали лично. Круглолицый веселый водитель старого фургона рассказывал ему байки про мотели в разных штатах и то и дело повторял: «Я-то знать ничего не знаю, мне платят, я везу». Дэвид был без повязки на глазах, но даже при огромном желании не смог бы запомнить их путь: после множества развязок, съездов и перекрестков они попали на дорогу, которая долго петляла среди высоких стен с колючей проволокой. Дэвиду казалось, что они просто ездят по кругу в бесконечном лабиринте. Промзона оказалась иллюзией, как и сплошной бурелом в лесу: после очередного крутого поворота, когда Дэвид был уверен, что они въедут в стену, асфальт сменился землей, и фургон проехал под каменной аркой, за которой начинался каньон. Здесь водитель высадил Дэвида, еще раз напомнив, что он и знать ничего не знает. Фургон скрылся за аркой, и Дэвид огляделся. Лесная резервация, где теперь жил Макс, была спокойным и умиротворяющим местом, но она всегда казалось Дэвиду мрачной. Здесь перед ним открывался совсем другой вид: с красными скалами и камнями причудливых форм. Похоже, этот каньон было тупиковым ответвлением более крупного. Его другая сторона была покрыта густой зеленью. Наверняка попасть сюда можно было только тем путем, каким приехал фургон: скалы были слишком крутыми, да и к лесной части противоположного спуска подобраться было вряд ли возможно. Дэвида никто не встречал, и он пошел вниз по крутой зигзагообразной дороге, останавливаясь, чтобы полюбоваться на озаренные солнцем скалы. Через несколько минут он услышал топот — кто-то бежал к нему навстречу. Это оказалась девушка-подросток в комбинезоне с растрепавшимися волосами. Она подбежала к Дэвиду и остановилась, переводя дыхание.  — Фууух… Извините, мне сказали вас встретить, а я опоздала. Пойдемте скорее, а то Тори меня убьет! Пока они шли, девушка бросила:  — Я Никки.  — Никки? Значит…  — Ага, та самая, — она посмотрела на Дэвида и прищурилась. — Я знаю, кто вы. Дэвид растерялся, не зная, что ответить, и Никки сказала:  — И я знаю, где сейчас Макс, и что с ним. Только не говорите ему, что я тут! Хочу потом сделать ему сюрприз! — она широко улыбнулась, но тут же погрустнела. — Не знаю только, захочет ли он со мной видеться… Это ведь все из-за меня случилось, я первая озверела. Они подошли к полосатому шлагбауму; Никки открыла его и пропустила Дэвида вперед. Здесь дорога переходила в широкий пологий выступ, даже ярус, где Дэвид увидел что-то вроде небольшого городка. Среди каменных арок и выступов стояли маленькие домики, похожие на контейнеры; на одном из них было граффити с надписью: «СуперМарКет». Они прошли по всему ярусу; в его конце дорога снова сужалась, крутыми ступеньками спускалась ниже и переходила в еще один ярус поуже. Он все же был достаточно широким для пары фургонов без колес, ангара, очень похожего на ангар из лесной резервации и детской площадки. В конце яруса виднелось ущелье, в котором шумела вода. Возможно, под этим ярусом находились и другие — до дна каньона было еще далеко. Среди камней и за домиками кто-то прятался — кажется, за ними следили. Уже на втором ярусе Никки хлопнула себя по лбу.  — Ой, я совсем забыла! — она вытащила из комбинезона мятую упаковку с пластырем-репеллентом. — Вот. Дэвид наклеил на руку грязный пластырь с Микки-маусом. На детской площадке, очень похожей на ту, что была в лесу, Никки крикнула: «Я сейчас!» и убежала, оставив Дэвида осматриваться. Двери фургонов были изрисованы маркером; стены ангара кое-где подпирались камнями и частично состояли из рекламных щитов; среди них Дэвид заметил дорожный знак. Он осмотрел площадку: у одних качелей оторвалась цепь, перекладина в других была то ли испилена, то ли изгрызена; навес в форме гриба покосился и стоял под крутым углом к земле. Вокруг было пусто, но Дэвид услышал возню за одним из фургонов. Он подошел ближе и увидел троих детей, которые кидались камнями в двух других. Один из них подхватил крупный булыжник, и Дэвид тут же бросился вперед. Он выхватил камень у него из рук.  — Ну-ка, прекратите. Разве можно… Он осекся. Босые и чумазые дети, рыча, смотрели на него снизу вверх. Дэвид сделал шаг назад, и дети сделали шаг следом за ним. Они смотрели на него почти с азартом, и Дэвид обернулся, выискивая Никки или кого-нибудь еще. Он снова посмотрел на детей, подошедших к нему вплотную. Мысль, что отдавать им команды неуважительно, сменилась воспоминанием о том, что именно так они с Гвен иногда наводили порядок в лагере. Дэвид отбросил камень в сторону и как можно строже сказал:  — Нельзя. Дети перестали рычать. Они дружно посмотрели на отброшенный камень и потом на Дэвида, и Дэвид добавил, чтобы слова не слишком уж походили на команду для собак:  — Нельзя бросаться камнями. Это опасно. Дети некоторое время стояли неподвижно. Затем одна из девочек подняла камень с земли, покрутила его в грязной руке и бросила его туда же, куда до этого бросил камень Дэвид. Вслед за ней в ты же сторону стали швырять свои камни и другие дети. Дэвид выдохнул. Сзади него раздался голос Тори:  — Извини, Никки не сказала тебе, что у нас тут целая стая диких. Уже позже Тори призналась, что в тот момент наблюдала за ним, стоя неподалеку. «Если что, я бы вмешалась, честное слово! Но ты и сам с ними справился. Сразу было видно, что у тебя талант!» Тори призналась, что Нил и Макс ничего не знают о его приезде.  — Нил бы не одобрил, а Макс вообще взбесился бы. Но, давай честно — с нами тебе куда безопаснее чем с ним! — Тори с убеждением кивнула. — Пойдем, я все тебе тут покажу. Когда Тори еще раз провела его по всей территории, с гордостью показав медпункт в ангаре, каменные арки и водопад в тупике второго яруса, Дэвид спросил:  — Так и зачем вы меня сюда позвали? Тори невинно ответила:  — Просто, позвали в гости. Тебе теперь, наверно, тяжело жить обычной человеческой жизнью и, ну... ездить в обычный отпуск. Тори его обманывала, но злиться на нее было трудно. Тем более, она не так уж и ошибалась, говоря про обычные отпуска. Дэвид уточнил:  — В гости? Так далеко? Никки, которая все это время бродила рядом с ними, выпалила:  — Мы подумали — раз ты работал в детском лагере, то, может, останешься тут и присмотришь за волчатами.  — Никки! — Тори сердито рыкнула на нее. — Мы же договаривались, что Дэвид должен сам этого захотеть! Никки показала ей язык.  — Ну-ну, его мелкие уже чуть камнями не закидали. Лучше скажи ему правду, пока он не уехал! Тори вздохнула и виновато посмотрела на Дэвида. Дэвид невольно улыбнулся. Их манипуляции были куда наивнее, чем ухищрения Макса. Он оглядел детскую площадку и спросил:  — Здесь есть краска? Он провел в Каньоне около недели, после чего вернулся в Сонный пик, чтобы написать заявление на увольнение и забрать свои вещи. Перед отъездом он осмотрел весь дом: царапины на столе и полу, выпирающие из стены кирпичи, старую ванну; Дэвид многое здесь пережил, но теперь это осталось в прошлом. Пришло время двигаться дальше. Он покинул Сонный пик, пообещав Гвен, что будет заезжать в гости; к Сиреневому озеру все еще было не подобраться, но Дэвид знал, что когда-нибудь снова посетит берег, знакомый ему с детства. Может быть, даже не в одиночку. Как и территория лесного поселения, место для резервации оборотней было выбрано не случайно.  — Здесь есть пресная вода, а один из хребтов защищает от перепада температур. Там, дальше, зимой гораздо холоднее, — Тори указала на покрытый лесом спуск, за которым иллюзия, скрывающая резервацию, уже не действовала. — Нил помог нам отыскать наш Каньон. Зомби такие мозговитые, ха-ха! На картах Каньон оборотней значился как военная база; на вопрос Дэвида, как им удается обманывать правительство, Тори ответила, что, случается, дети конгрессменов тоже встают на четыре лапы. Сначала Дэвид жил в привезенной им палатке на нижнем ярусе, ближе к водопаду: местные дома-контейнеры казались ему неуютными, да и ночевать среди остальных Никки ему не советовала: «Мелкие будут бродить рядом, шуршать, они, то есть мы, любопытные, ужас!» Как-то, обходя окрестности, Дэвид увидел, что рядом с водопадом, выше второго яруса, в естественном углублении находится будка. Тори сказала, что это старая смотровая вышка: «Там жили дозорные, пока Каньон не защитили. Там и лестница должна где-то быть». Путь к вышке шел сначала по каменным выступам, а потом по складной металлической лестнице: Дэвиду пришлось вспомнить свои альпинистские навыки и вскарабкаться наверх, чтобы спустить ее от будки вниз. В полнолуние, когда Каньон пустел, и остальные уходили в пещеры ярусами ниже, Дэвид поднимал лестницу к себе и оставался дома; на всякий случай он добавлял к пластырю-репелленту на своей руке еще один. Он смотрел на вид ночного неба, прекрасный для него и ужасный для оборотней внизу, и двое суток ждал, пока все закончится. Будка, собранная из металлических листов, не имела никаких удобств; но, встретив в ней несколько закатов и восходов, Дэвид решил, что готов променять на нее свою палатку. Ему пришлось полностью заменить крышу, для чего с помощью одного из местных оборотней, который был инженером по образованию, он поднял к будке материалы для кровли и перекладин; материалов понадобилось еще больше, когда он решил немного расширить дом и приделать к одной из его стен душ с баком для дождевой воды. Он раздобыл примус, разобрался с солнечной батареей и аккумуляторами, сделал себе лежанку и затащил наверх пластиковые стулья, которые валялись ненужными на складе ангара. Дэвид долго думал и решил-таки отгородить часть внутренней комнаты, сделав из нее чулан. Из окон, одно из которых выходило на ярус с детской площадкой, а другое — на скалы каньона, днем лился солнечный свет, а ночью светили яркие звезды. Млечный путь ясной дугой изгибался на небе, уходя далеко за лес на другой стороне спуска в ущелье. Дэвид несколько раз добирался туда, тратя по полдня на дорогу. Здесь, среди изогнутых низких пихт и можжевельника иногда сновали по ночам оборотни — больше развлекаясь, чем охотясь. Как-то Дэвид провел здесь ночь, взяв с собой спальный мешок; репелленты и запах оборотней отпугивали от него хищников — он видел пуму, которая мигом скрылась, стоило ей его заметить. Он забрался на ветку мощного церкокарпуса и смотрел, как над каменным миром заходит и восходит огромное солнце; через твердые камни пробивались сильные корни деревьев, в них находила себе путь вода источника рядом с его новым домом, и так же сквозь прежнюю жизнь Дэвида свежим ключом пробивалось новое и удивительное. Кроме него, в Каньоне появлялись и другие люди, но никто из них не жил здесь постоянно. Все они были чьими-то близкими; если о зомби чаще заботились родственники, то об оборотнях — возлюбленные и друзья. Тори объяснила это тем, что оборотни часто убегают из своих семей. «Но мы не бываем одиноки. Мы веселые, мы рисковые, и мы просто очаровашки!» Дэвид понимал, о чем она говорит: все оборотни Каньона были дружелюбными, любопытными и наивными. Увы, в этом и была главная трагедия каждого из них: в полнолуние все это исчезало, и появлялось желание раздирать на части. Как сказал Дэвиду Боло, «В полнолуние я не хочу есть. Я хочу рвать». Приезжающие редко общались с Дэвидом — видимо, опасаясь раскрыть свою личность; как-то он увидел среди них Эред; она сделала вид, что его не знает, и лишь напоследок быстро кивнула ему поверх плеча обнимавшей ее Никки. Люди не могли добраться до Каньона самостоятельно, но у местных оборотней были свои пути, из-за чего некоторые покидали место, когда полнолуние им не угрожало — взрослые, прожившие здесь не один год, умели себя вести, знали, чего и кого им нужно опасаться. Постоянно в резервации жили только дети. Как раз до того, как Дэвида позвали в Каньон, к ним добавилось десять сирот из приюта на окраине Сноувилла. Все его работники и многие воспитанники погибли после набега озверевшей стаи, и обращенные дети неделю скитались рядом с городом, чудом не попавшись охотникам, пока их не отыскали люди из Каньона, услышавшие о набеге. И так лишенные должного внимания, став оборотнями, они во всех смыслах быстро дичали. Швыряние камнями было для них довольно безобидным занятием, и Дэвид быстро понял, зачем ему выдали форму кинолога. Они не проявляли враждебности — скорее, они просто не знали, как себя вести, и не понимали, что опасно, а что нет. Они были дружными: они вместе обрывали цепи у качелей и вместе нападали на Дэвида из-за каменных выступов. Они были настоящей стаей, в которой находилось место каждому, кроме одного человека. Дэвид не сразу понял, что обращенных детей десять: старшая девочка пряталась от всех, тенью появляясь рядом, только чтобы поесть и потом снова скрыться за ангаром или в пещере. Другие не прогоняли ее - они просто забыли о ней, когда она сама стала их избегать. Долгое время Дэвид ее не беспокоил; только когда к нему привыкли остальные дети, он решил, что пора вернуть ее в стаю. Как-то днем он нашел ее за большим валуном в стороне от детской площадки, по пути к водопаду: девочка лежала лицом к камню, свернувшись калачиком. Дэвид тронул ее за плечо и тихо сказал:  — Эй, не хочешь поиграть с нами? Девочка повернулась, и Дэвид чуть не отскочил в сторону, когда увидел ее глаза: они напугали его и одновременно напомнили ему взгляд Макса. Никки объяснила ему, в чем дело.  — Она убила свою воспитательницу. После этого Дэвид каждое утро собирал остальных детей, и они вместе шли звать Келли поиграть с ними; они просили ее вернуться к ним и повторяли это после обеда и вечером. Когда она, наконец, поднялась с земли и пошла к ним, Дэвид почувствовал себя в разы счастливее, чем в тот день, когда получил значок лучшего кемпера. Он ощущал себя на своем месте. Работа вожатым в самом худшем лагере на свете оказалась лучшей подготовкой для надзора за оравой неугомонных оборотней, которые, в отличие от робких зомби, были полны сил, любили кататься по земле, носиться на четвереньках в любом состоянии и кусать все подряд, в том числе Дэвида. Он так уставал с детьми, был так занят ремонтом, что как-то вечером, без сил упав на свой лежак, с удивлением понял, что почти не думает о Максе. Сначала он испугался, но решил, что это к лучшему, и что Макс бы это одобрил. Нил по-прежнему редко с ним связывался. Дэвид опасался, что он догадывается о его местонахождении, но тот лишь повторял давно знакомые Дэвиду фразы: «все идет неплохо» и «наберись терпения». Тори, как и Боло регулярно бывавшая в лесной резервации, рассказала ему, что Макс сбегал. «Он сам вернулся и теперь в порядке, но Нил ничего мне не говорит. Может, догадывается, что я обо всем рассказываю тебе». Дэвид ждал, когда Нил разрешит ему снова увидеться с Максом; он договорился с оборотнями, которые могли вывести его из Каньона своими путями. Но, когда Нил сообщил, что он может посетить их, Дэвид не поехал. Он отчаянно надеялся, что не обидит Макса, навестив его позже. У него была причина для такой внезапной отсрочки: в Каньоне узнали о Серебряных комнатах в соседнем штате. Боло и еще один оборотень, которые отслеживали перемещение групп Особой помощи, вычислили, что Комнаты находятся в трехстах милях от резервации: одна из Групп провела подозрительно много времени в городке к югу от Туин-Фоллс. Оказалось, что ее возглавляет мужчина из Ордена. Уже позже Дэвид узнал, что этим человеком был Дэниэл. Дэвид не мог остаться в стороне. Тори уверяла его, что устного описания Комнаты хватит, но Дэвид считал иначе. Никакие рассказы не заменят реальные действия, да и остальным требовалась человеческая помощь: серебро ящиков оборотни могли не выдержать. Они выехали из Каньона поздно ночью. В темном минивэне рядом с Дэвидом сидел Боло и Сантьяго, который плохо говорил на английском и общался с Дэвидом, улыбаясь и размахивая руками; оба были в защитной маске и перчатках. Кроме них, в машине находились два человека. Одного из них Дэвид видел в резервации и раньше: это был проповедник, который навещал в Каньоне своего сына; он сидел, плотно сжав губы и глядя перед собой с решительным видом, но Дэвид видел, что он чуть дрожит, а на его лбу выступил пот. Дэвид его понимал. После того, как он вытащил Макса из Комнаты, на него напал дикий вампир, а затем чуть не напал сам Макс; Макс пил его кровь, они искали, где остановиться на ночь и много разговаривали, и все это заслонило собой воспоминание о металлическом ящике под землей и доносящемся из него стуке. Но теперь, восстанавливая в уме события той ночи, Дэвид снова проваливался в ужас, от которого тогда подкашивались его ноги. Может, сегодня самый жуткий опыт в его жизни пригодится для спасения кого-то еще. Комнаты находились на берегу реки. Путь от дороги к нему шел по ольшанику с болотистой землей. Дэвид в очередной раз удивился тому, как настойчиво Орден создавал Комнаты в самых удаленных местах. К рассвету они добрались до топкого берега, где обнаружили три невысоких холма. К горлу Дэвида подступил ком. Он и двое других людей занялись ящиками. Дэвид копал землю, чувствуя, как пластыри на его руках задевают рукава его куртки; у Боло и Сантьяго, готовивших веревки для крышек, были с собой поводки и намордники. Дэвид отказался брать с собой нож или другое оружие и теперь надеялся, что репеллентов будет достаточно, а, если из ящика выпрыгнет кто-то озверевший, Боло и Сантьяго его утихомирят. Раскопанная ими Комната выглядела точно так же, как и Комната Макса. Еще раз выслушав объяснения Дэвида, двое мужчин привязали веревку к кольцу на крышке и поставили ящик под небольшим углом, чтобы увеличить силу рывка. Боло и Сантьяго резко потянули крышку на себя; через несколько попыток она заскрипела и съехала с ящика, но оттуда никто не вылезал и не выпрыгивал. Может, эти Комнаты были еще пусты? Дэвид посветил фонариком внутрь и увидел, что там. Он смотрел и не мог отвести взгляд, даже когда до него донесся голос Боло:  — Дэвид? Дэвид, отвернись. Кто-то — кажется, Сантьяго — взял его за плечи и отвел в сторону, к воде, и Дэвид стоял там, пока остальные раскапывали оставшиеся ящики и вытаскивали из них тела, чтобы похоронить их нормально. Они шли от берега, не произнося ни слова. На обратном пути начался дождь, и они сильно вымокли. Когда они вернулись в Каньон, Дэвид слег с температурой. Ему было очень плохо. Его сильно лихорадило, и к ознобу и кашлю добавлялись кошмары, в которых вместо мертвого оборотня в ящике лежал Макс. Дэвид бредил и уверял приходившую к нему Тори, что ему нужно вернуться на Сиреневое озеро, ведь Макс сейчас там, заперт под землей. Постепенно бред и лихорадка его отпустили, но кошмарные сны продолжались. Дэвид не спускался в резервацию и проводил все время у себя. Он лежал и в очередной раз пытался выжечь из памяти образ того, что увидел в Серебряной комнате, когда зазвонил старый мобильный телефон. Дэвид поднес его к уху, готовясь услышать новости от Нила, но услышал совсем другое.  — Ты там ебанулся? Это привело его в чувство. После короткого разговора, за который Макс обругал всех оборотней на свете, Дэвид вытирал слезы облегчения; голос Макса означал, что он жив, он цел и невредим и нигде не заперт. Постепенно Дэвид пришел в себя. Суровое понимание, что нельзя успеть и спасти всех, ему помогли пережить Тори, Боло и остальные оборотни. Никки приносила ему детские поделки — бусы из пробок, пружинок и камешков. Она предложила Дэвиду повесить их в доме, как занавески, сказав, что с ними у него будет словно две комнаты — кухня и гостиная. Дэвид согласился. «Крайне разочарованный» им Нил сказал, что с визитом придется повременить и подождать, пока в лес съездят Тори и Боло: без них и Дэвида в Каньоне осталось бы совсем мало взрослых, многие из которых тоже собирались уйти до следующего полнолуния. Дэвид остался за старшего. Он заслужил авторитет, и с уходом Боло и Тори дети вели себя не хуже обычного. Правда, по вечерам их было унять по-прежнему сложно — они носились по ярусам, освещенным гирляндами, и вызывали недовольный рык у пытавшихся уснуть старших. В это время они напоминали настоящую свору.  — Келли, пожалуйста, поднимись с земли. Келли — та самая девчушка, которая когда-то пряталась под камнем от Дэвида и остальных, продолжила стоять на четвереньках рядом с в очередной раз починенными качелями.  — Нет! Я оборотень! Наверняка она думала, что грозно прорычала свои слова, но для Дэвида они звучали совсем не страшно.  — Не похоже, что ты оборотень. Оборотни умеют ходить на двух ногах. Келли с подозрением посмотрела на него и медленно поднялась с земли. Дэвид не успел похвалить ее, как она снова опустилась на землю, испуганно глядя куда-то за него. Позади Дэвида раздался насмешливый голос:  — Взялся за старое? Дэвид обернулся и увидел Макса. Он был выше и крупнее, чем в их последнюю встречу. Его плечи выглядели приподнятыми - видимо, из-за крыльев, которые скрывала просторная, похожая на пончо толстовка. Несмотря на ее длинные рукава, Дэвид заметил пальцы с длинными острыми когтями. Кожа Макса потемнела; его нос стал чуть вздернутым, ушные раковины стали больше и заострились. Дэвид разглядывал его, стараясь ухватить все изменения, и наткнулся на пристальный взгляд глаз с вертикальными зрачками. Макс моргнул и пробормотал:  — И я рад тебя видеть. Дэвид понял, что рассматривает его с открытым ртом, не произнося ни слова.  — Эм… я… Он не знал, что сказать, и Макс усмехнулся, показав верхние и острые нижние клыки.  — Не этого ты ожидал, да? Прости, в прекрасного принца превратиться не вышло, — он повернулся к Нилу, которого Дэвид заметил только сейчас: — Ладно, Франкенштейн, рассказывай свое дерьмо. Он отошел от них, быстро взглянув на Дэвида; в его глазах мелькнула обида, но его тут же отвлекла Никки, с радостными воплями выскочившая к нему из-за навеса. До Дэвида донесся голос Нила:  — Внешние изменения ты видишь. Что касается внутренних - у него нормальный пульс и небольшая аритмия, он чувствует холод и тепло и иногда дышит. Дэвид посмотрел на Макса, с ворчанием уворачивающегося от Никки.  — Его состояние ухудшается?  — Учитывая, что раньше он был вампиром, его состояние только улучшилось. Дэвид понимал, что изменения, о которых говорит Нил, положительные, но вид Макса его сильно тревожил.  — С ним будет происходить что-нибудь еще?  — Может измениться форма пальцев и размер клыков. Неизвестно, как будет происходить его рост; есть опасность, что он будет слишком быстрым и скачкообразным, но, скорее всего, его биологический возраст останется на нынешнем уровне, около четырнадцати - пятнадцати с половиной лет. Это снаружи.  — А внутри?  — Некоторые из его внутренних органов по своему состоянию соответствуют органам сорокалетних людей. Дэвид издал испуганный звук, и Макс, услышавший его поверх голоса Никки, тут же повернулся в его сторону. Нил быстро сказал:  — Не стоит переживать раньше времени. Его организм уже сумел найти баланс, так что его системы могут и дальше успешно синхронизироваться. Максу не грозят злокачественные образования и болезни пищеварительной системы; правда, теперь у него могут возникнуть проблемы с сердцем или легкими, как у людей. Знаю, тебе трудно в это поверить, но его это радует.  — Для него опасна Серебряная нить?  — Нет. Я пока не знаю, как использовать данные о его устойчивости к барьерам, — Нил поправил очки и пробормотал: — кажется, его случай уникальный… Он вообще устойчив к серебру; солнце он переносит похуже, а с осиной все совсем плохо. Чужое озверение на него вряд ли подействует, но он и так старался избегать одичавших. Это если мы говорим про феральный шок.  — А кровь? Максу ведь она нужна? Нил странно посмотрел на него и сказал:  — Ее вид вряд ли его спровоцирует, что же касается еды… Я уже говорил, его изменения связаны с геномом кровососущих рукокрылых; они питаются исключительно кровью, так что мясо и печень его теперь не устраивают. Я готовил, точнее, выращивал ему кровь-суррогат, пока ее хватает. Плюс, теперь он пьет воду. Но ему тяжело без охоты, эта потребность никуда не делась. Наверно, Тори тебе говорила, что он убегал. Он уверяет, что не трогал людей, но не хотел бы я видеть, как он тогда напал на какую-нибудь белку или зайца.  — Он может снова испытать феральный шок?  — Надеюсь, что нет. Я не уверен, но... Феральное состояние связано с временным поражением гиппокампа, очень схожим с тем, какое бывает при бешенстве. А летучие мыши-вампиры — единственные млекопитающие, у которых к нему иммунитет. Мне только предстоит в этом разобраться… Кто бы мог подумать, я всю жизнь и смерть занимался зомби, а теперь полностью переключился на вампиров. Вокруг Макса и Никки образовалась маленькая толпа: носившиеся по резервации дети собрались на площадке, чтобы на него поглазеть. Заметив, что Дэвид за ним наблюдает, Макс оскалился и отвернулся, быстро пригладив волосы.  — Что вызвало мутацию? Возможно, ответа на этот вопрос Нил не знает, но это уже не страшно: какой бы ни была причина, главное, чтобы Макс мог жить с последствиями. Нил шаркнул ногой и развернулся, кивком предлагая Дэвиду отойти от площадки. Когда они медленно пошли по направлению к водопаду, Нил сказал:  — Есть несколько моментов. Во-первых, Макса обратили днем, что странно; если укусивший его так хорошо переносил дневной свет, возможно, его слюна содержала в себе какой-то нестандартный геном. Еще — организм зомби может неожиданно использовать накопленную при жизни энергию, из-за чего у них начинают расти волосы или зубы; такое случается у детей и подростков. Кроме того, Макс провел время в Серебряной комнате, и это могло сработать как облучение и ускорить изменения. Но главный фактор здесь совсем другой.  — И что это за фактор?  — Это ты. Дэвид в ужасе оглянулся посмотреть на Макса, который отпихивал от себя Келли, цеплявшуюся за его толстовку.  — Но я ничего не сделал… Я…  — Дэвид, тебя никто ни в чем не обвиняет, Макс может быть тебе лишь благодарен. Да и я тоже. Я ничего ему не говорил. Он уже давно перестал спрашивать меня, из-за чего все это случилось, но... думаю, он догадывается. Он сообразительный.  — Но я... Дэвид не понимал, как за подобное можно благодарить. Даже если мутация принесла Максу пользу, а не вред, он не собирался ее вызывать, он не хотел влиять на Макса против его и своей воли. Нил сказал:  — Он много дней провел с тобой взаперти; он не мог уйти и не мог тебя атаковать, и он не стал управлять тобой при помощи гипноза — это сразу показалось мне любопытным, до тебя он мог лишь усыплять людей, а тут сумел быстро освоить внушение и манипуляции с памятью… Обычно вампиры получают свои способности при обращении комплектом, который потом не меняется. Нил остановился, не доходя до водопада. — Что-то изменилось в механизме работы его лимбической системы. Как и зомби с оборотнями, в диком состоянии вампиры полагаются на рептильный мозг, а в остальное время у них хорошо функционирует неокортекс. Но тут что-то щелкнуло и заработало в его гипоталамусе.  — Но я ничего не делал…  — Повторюсь, он очень долго находился с тобой рядом. Скорее всего, он почувствовал себя в безопасности, — Нил посмотрел на детскую площадку, где царило невероятное оживление. — Даже то, что он забрался в твой дом, это подтверждает. Есть поверье, что вампир не может зайти в жилье человека без приглашения, это не совсем так, но в опасное место они не полезут точно. Думаю... думаю, на него повлияло твое доверие. Нил раздраженно потер лоб.  — Увы, мне это мало что дает. Вряд ли можно изменить организм вампира, подселив его к первому попавшемуся человеку. Это во многом вопрос философии и этики, дело случая, который абсурден и хаотичен. Что случилось бы, будь на месте Макса другой вампир, а на твоем месте другой человек?.. Неизвестно. Я могу лишь наблюдать за его изменениями, но я не могу на них влиять и не могу вызывать подобные мутации в других; кажется, такое в лабораторных условиях не сделаешь. Нил посмотрел на Дэвида и спросил:  — Тебя что-то беспокоит? Да, Дэвида кое-что беспокоило. Даже нет — вызывало отчаяние.  — По моей вине он теперь может умереть. Нил усмехнулся.  — Ты тоже можешь умереть. Все живое умирает. Поверь, обычная смерть для нас роскошь. Говорят, что с возрастом жажда крови у вампиров сменяется жаждой смерти. Тебе трудно это понять, но ты лишил его многих страданий. Может, даже сделал счастливым. Нил развернулся, чтобы пойти обратно к площадке.  — Его состояние стабильно, так что я разрешил ему остаться здесь на некоторое время. Ему полезно сменить окружение, пообщаться с остальными, оборотни в этом плане куда лучше зомби… Макс очень переживает, что его вид тебя отталкивает. Но то, что он выглядит страшно, не означает, что с ним происходит что-то страшное.  — Я не считаю, что он выглядит страшно.  — Тогда скажи ему об этом. Когда Дэвид подошел к площадке, Макс, вырывавший штанину джинс из рук и зубов Келли, буркнул:  — Ну что, прослушал лекцию о том, какая я мерзкая летучая-мышь-мутант-дряхлая-изнутри?  — Ты не мерзкая мышь. Макс посмотрел на него с недоверием в больших глазах и покачал головой.  — Спорим, через год я превращусь в столетнего старика, и ты сбросишь меня вон с той скалы. Дэвид не выдержал и рассмеялся. Макс никогда не был так откровенен в своих страхах.  — Можешь становиться хоть двухсотлетним, я никогда этого не сделаю. Недоверие в глазах Макса сменилось недовольством.  — Это не смешно, я говорю серьезно. Или ты тут совсем отупел, на этой псарне?  — Макс, не называй так Каньон.  — Это еще почему? Он поднял подбородок, и его вздернутый нос стал еще заметнее. Дэвид сдержал улыбку и ответил:  — Потому что теперь здесь мой дом. Если захочешь, наш. Макс промолчал, но за него все сказали его глаза. Он тут же заморгал и усилием воли вернул своему лицу безразличное выражение. У Макса была просто потрясающая способность изображать равнодушный вид, но Дэвид обладал потрясающим талантом видеть за этой маской настоящие чувства. Дети, взбудораженные приездом Макса, не сразу успокоились, и Дэвиду пришлось утихомиривать самых резвых. Он проверил последний из домов-контейнеров и вернулся к Максу, сидевшему на качелях. Увидев Дэвида, тот указал на скалу за водопадом и спросил:  — Никки сказала, ты живешь там?  — Да, в доме с лестницей. Возможно, Максу она не потребуется. Он без проблем заберется туда по склону, тем более, сейчас у него есть крылья. Интересно, он может ими пользоваться? Заметив, что Дэвид разглядывает его рукава, Макс раздраженно вздохнул. Для Дэвида этот звук был новым и очень радостным.  — Ну, давай, спроси меня, могу ли я летать.  — Ты можешь летать?  — Не совсем, — Макс сильнее натянул толстовку на руки, — я могу планировать. Не улыбайся, я не собираюсь катать тебя на себе и вообще при тебе это делать не буду. Это гадко. Нил оказался прав, Макс переживал из-за своего вида. Однажды это пройдет, и он перестанет так к себе относиться. Для этого понадобится время, но все образуется — в этом Дэвид был уверен. Нил, разговаривавший у ангара с одним из оборотней, помахал им рукой. Макс сказал:  — Мне надо забрать свою еду. Нил уезжает. Когда они подошли, Нил передал Максу черный пластиковый контейнер.  — Должно хватить с запасом. Будем на связи. Нил хлопнул его по плечу, и Макс взглянул на Дэвида.  — Я могу отнести это… отнести это в твой дом? Дэвид достал из кармана куртки маленький ржавый ключ.  — Да, конечно. Иди домой. Лестница спущена. Замок самый обычный, увидишь. Макс взял ключ и кивнул. Он шел, рассматривая ключ в руке, словно приз или лотерейный билет. Нил смотрел ему вслед, словно дожидаясь, когда Макс уйдет, чтобы снова поговорить с Дэвидом наедине. Он указал на дорогу к верхнему ярусу.  — Меня ждет машина, я возвращаюсь обратно прямо сейчас. Я приехал только для того, чтобы сопроводить Макса и лично пообщаться с тобой. Пока они поднимались к шлагбауму, Нил сказал:  — Макс может провести тут пару месяцев — как я уже говорил, ему стоит менять обстановку. Но дело не только в этом. Буду честен, я хочу отследить изменения, которые произойдут с ним, пока он будет находиться с тобой рядом. Но, — Нил заговорил неожиданно строго, — с оставшейся во мне человеческой точки зрения я не могу заставлять тебя тратить на Макса свое время. Макс это тоже понимает. В каком-то смысле он свою жизнь доживает, но твоя у тебя впереди; Макс видел больше нас обоих и многое испытал; подумай, что увидишь и испытаешь ты, если ограничишься этим, — Нил указал вокруг. — Да, Макс очень в тебе нуждается, и ему надо, чтобы и ты хоть сколько-нибудь в нем нуждался, но… Дэвид, ты можешь создать семью и вести благополучную жизнь среди других людей. Макс — нет. В отношениях он навсегда останется вампиром, который в порыве чувств может отгрызть тебе палец, так уж он устроен. И, конечно, взрослый не должен устраивать свою жизнь за счет младшего и самоутверждаться в неравных отношениях. Это жестоко и нездорово.  — Я никогда не буду… Нил перебил его:  — А я не про тебя. Я про Макса, — Нил обернулся, словно опасаясь чего-то невидимого. — Его гипнотические способности никуда не делись, более того, они стали сильнее. Они с Боло чуть глотки друг другу не перегрызли, когда Макс решил над ним пошутить: приказал ему скакать на одной ноге и ругаться. Всем было весело, да и выглядело это как шалость, только вот оборотни устойчивы к вампирскому гипнозу, — Нил нахмурился. — Он уже как-то стер твою память. Тогда все обошлось, но теперь может получиться совсем иначе. Однажды ты можешь обнаружить себя рядом с сильным и умным манипулятором, который будет делать с тобой, что хочет. И ты даже не станешь возражать. Нил протянул ему тонкий серебряный браслет.  — Возьми это, тебе лучше подстраховаться. Неизвестно, удержат ли Макса ваши договоренности. Если что, браслет защитит тебя от его внушений. Макс о нем знает. Он сам поддержал мою идею. Когда Дэвид надел браслет на руку, Нил кивнул ему на прощание и пошел к шлагбауму. Дэвид возвращался домой через опустевшую резервацию, то и дело поправляя браслет на запястье. На подходе к лестнице, там, где свет гирлянд исчез и сменился светом звезд, он сорвал браслет и выбросил его в ущелье каньона. В доме горела лампа. Когда Дэвид забрался наверх, Макс доставал из контейнера бутылочки с темной жидкостью. Он сказал Дэвиду:  — Хотел проверить, все ли цело. Сейчас уберу их обратно в холодильник. Дэвид кивнул и улыбнулся, услышав включенное радио.  — Здесь ловят только мормонские станции. Макс фыркнул.  — Да пожалуйста. Я жил в Солт-Лейк-Сити, я тебе не рассказывал?  — Нет.  — Ну, — Макс поставил обратно все бутылки, кроме одной, и посмотрел на Дэвида, — значит, расскажу. Он покрутился на месте и выглянул в окно.  — Тут есть нора или что-то такое? Или мне лучше спуститься к остальным? Я видел там какие-то будки. Дэвид подошел к чулану, который берег как раз для этого момента, и открыл дверь.  — Как тебе? Я могу сделать перекладину. Макс кивнул.  — Да, отлично. С перекладиной тем более. Дэвид оглянулся, прикидывая, о чем еще нужно рассказать.  — Биотуалет за домом, если тебе теперь нужно. Душ тут, за стеной. Иногда я беру воду из источника, но обычно мне хватает местных дождей, чтобы умыться и побриться. Макс прочистил горло и шаркнул ногой. Он задел когтем нити со звенящими бусинами и спросил:  — Тебе, наверно, пора спать? Дэвид скинул с себя куртку, чтобы надеть рубашку полегче.  — Я еще не ужинал. Мы можем посидеть снаружи, если хочешь. Ночью тут очень красиво. Сегодня было еще и тепло, так что, пожалуй, он мог остаться в одной футболке. Макс кивнул и ответил:  — Да, почти как в Аризоне, я… Он замер, глядя на запястья Дэвида. Он приподнял брови, и Дэвид понял, что он не увидел браслет на его руках. Он нервно потер запястье левой руки правой и быстро сказал:  — Не хочу готовить, открою себе банку фасоли. Макс поднял на него взгляд; в его темных зрачках угрожающе вспыхнуло недовольство — и тут же, словно кинжал, блеснуло торжество, напоминание и обещание. Макс взял бутылку, покрутил ее в руке и сказал:  — Я подожду снаружи. Он вышел, и Дэвид потянулся за фасолью к высоким полкам над столом. Он открывал банку консервным ножом, когда почувствовал руку на своей шее: сильные пальцы обхватили ее, словно проверяя, и тут же отпустили, напоследок скользнув когтем вниз по спине. Дэвид сжал нож в руке и прикрыл глаза. В его ушах прозвучали слова Макса: «Тебе обязательно искать приключения на свою задницу?» Дэвид сделал глубокий вдох и продолжил открывать банку чуть дрожащими пальцами, думая, что — да. Обязательно.