Остаток дня Рей провела, как во сне. Она смутно помнила, куда ходила и что делала — всё в ней жило предвкушением завтрашнего дня.
Дверь в её покои оставалась наглухо закрытой для царя, и как Маз ни умоляла царицу одуматься, Рей едва слышала её. Всю ночь она провела, исступлённо лаская себя, но утолить пламя страсти так и не смогла, лишь распалившись ещё сильнее.
Утром царица поднялась с первыми лучами солнца. Ни к одному визиту царя она не готовилась так тщательно, как делала это сейчас. Руки и волосы царицы были украшены золотыми обручами, на кожу нанесены лучшие благовония. Рей облачилась в новое платье с многослойной юбкой из спускающихся вниз ярких цветных оборок, обсыпала грудь и волосы золотой пудрой.
Закончив приготовления, Рей на мгновение замерла, разглядывая своё отражение в полированной серебряной пластине. Её грудь тяжело вздымалась, а щёки окрасил румянец. Закусив губу, царица решительным шагом вышла из своих покоев.
Её путь лежал на царский луг, и Рей бежала туда, не разбирая дороги. Сбегая к изгороди, она успела заметить блеснувшую на дальнем конце луга серебряную полоску, и сердце её забилось ещё сильнее, как бьётся пойманная птица о прутья клетки.
Мастер Люк уже ждал царицу возле изготовленной им искусной копии коровы. Когда Рей подбежала к нему, мастер дал знак двум ожидающим поодаль рабам, и они, отодвинув часть изгороди, стали втаскивать на луг деревянное животное. Рей обратила внимание, что мастер держит в руках какой-то небольшой глиняный сосуд.
— Что это, мастер? — спросила Рей.
— Что-то вроде аромата привлечения, — пояснил Люк, — чтобы бык не только увидел, но и почуял тёлку и стал вожделеть её. Большого труда мне стоило его собрать. Потратил вчера на это весь день, но оно того стоило.
На дрожащих ногах Рей подошла к установленной посреди луга фигуре. Люк деловито обходил своё творение, ударяя по нему рукой время от времени:
— Она должна стоять устойчиво, — пояснил он свои действия.
Убедившись, что деревянная тёлка стоит ровно, мастер стал обрызгивать её какой-то жидкостью из своего сосуда.
— Но я ничего не чувствую, — сморщила нос Рей.
— Ты и не должна, царица, — сказал Люк, — а вот он, — мастер махнул рукой в сторону, где предположительно находился бык, — должен.
Опустошив сосуд, мастер приказал рабам удалиться. Он нажал рукой на хитрый замок, и дверца на фигуре поднялась кверху. Рей била крупная дрожь: она не волновалась и не предвкушала так любовных утех даже перед своей первой брачной ночью с царём По. Словно в поиске поддержки она обвела глазами зелёный луг. Из травы глядели на неё разноцветными глазками незатейливые цветочки. Умиротворяюще гудели в траве труженицы-пчёлы и мохнатые шмели. Казалось, что трава кивает ей ободряюще, и сам ветерок тихонько шепчет: «Иди, иди! Ничего не бойся, иди!»
— Всё будет хорошо, царица, — успокаивающе похлопал её по руке Люк, заглядывая в лицо ласковыми голубыми глазами, — ты получишь желаемое, не сомневайся.
Рей вздохнула, как перед прыжком в воду, развязала завязки платья, которое легко соскользнуло с её плеч и упало огромным разноцветным цветком у её ног. Опираясь на руку Люка, Рей влезла внутрь деревянной фигуры и встала на колени и локти.
— Здесь есть отверстия, — показал мастер на небольшие дыры там, где у коровы располагались уши, ноздри и рот, — так что ты не задохнёшься, когда я закрою дверцу.
Не в силах вымолвить ни слова, Рей кивнула, громко сглотнув. Мастер внимательно посмотрел на неё и захлопнул крышку.
Рей почти ничего не было видно, она различала лишь небольшие полоски света, выходящие из оставленных мастером отверстий. Покосившись назад, она увидела свет и сзади себя. «Значит, это сюда Кайло будет…» — поняла Рей и безотчётно сдвинулась назад, стараясь прижаться промежностью к этому отверстию как можно ближе. И замерла.
Стало тихо-тихо, до Рей не доносилось ни звука, только крошечные пылинки весело танцевали в слабых солнечных лучиках, и приятно пахло деревом. «А ведь я даже не видела его сегодня», — подумала вдруг Рей. И ей сразу же захотелось выйти на свет, чтобы сначала приблизиться к Кайло и обнять его шею, ощутить тепло его тела, терпкий запах его плоти; захотелось прижаться грудью к его нагретым бокам. Рей застонала и сжала свою грудь, выкручивая сосок. Она прикрыла глаза, вспомнив мягкость губ Кайло, когда он осторожно подбирал с её ладоней сорванные ей зелёные ветки и букеты полевых цветов. Рей уже потянулась рукой к промежности, когда ей показалось, что землю сотрясает нарастающий гул. Она затаила дыхание, заслышав совсем рядом глухие удары копыт о землю.
Кто-то огромный обходил вокруг вместилища Рей, отчего крошечные лучи света, проникающие сквозь отверстия, попеременно гасли, а потом возникали вновь. И Рей услышала торжествующий, возвещающий радость от предстоящего обладания рёв. «Кайло!» — прошептала она. И тут деревянная конструкция содрогнулась от мощи и веса навалившегося на неё великана, копыта прогремели над головой Рей, и в её плоть вонзился безо всякого предупреждения и жалости его впечатляющий член. Глаза Рей закатились от того, какими обжигающими и острыми были ощущения. Стенки её влагалища практически сразу сжались, трепеща вместе с царицей от восторга и бури испытываемых ей эмоций. Рей закричала, а бык вновь и вновь вскакивал на стоящую неподвижно тёлку и изливал в неё своё семя, получив, наконец, доступ к тому, чего всё это время был лишён усилиями влюблённой в него царицы. За шумом собственного дыхания, с хрипом выходящего из него от прилагаемых усилий, бык едва слышал крики и стоны вожделения и страсти, которые издавала запертая в деревянной фигуре женщина.
Но вот Кайло отошёл от коровы, устало помахивая хвостом, и побрёл в другую часть луга — туда, где он обычно отдыхал в тени старой оливы.
Рей пришла в себя лишь тогда, когда к ней воззвал обеспокоенный голос мастера Люка:
— Царица! Царица! Ты слышишь меня? — жилистые руки старого мастера подхватили Рей подмышки и осторожно стали вынимать из коровы.
Рей слабо застонала, загораживая глаза рукой от яркого солнца. Каждая мышца её тела ныла, ноги не держали царицу. Ягодицы, промежность и внутренняя поверхность бёдер были покрыты кровью и густой липкой белёсой жидкостью.
— Кайло! — простонала царица и потеряла сознание.
***
Спустя год.
Рей сидела у открытого окна и смотрела на высокую траву, волнами ложащуюся под порывами усилившегося сегодня ветра. На небо набежали облака, и она принялась рассматривать их, гадая, в какие фигуры сложит их проказник-ветер. Рей вздохнула полной грудью, издав стон сожаления: как бы ей хотелось, выйдя из задней калитки сада, пройти тропинкой через оливковую рощу и сбежать с высокого берега, чтобы окунуться в солёные морские волны, нагретые ласковым животворящим теплом солнца. Она перевела взгляд на стражу, расставленную по всему периметру сада, и вздохнула ещё раз.
— Рей! Ты знаешь последние новости? — к царице вошла преданная ей старая Маз.
— Нет, Маз, откуда же? Мне же нельзя никуда выходить, — печально улыбнулась ей Рей.
— Вознеси молитвы богам, Рей, и, глядишь, царь сменит гнев на милость, — воскликнула нянька и добавила, понизив голос, — тем более, что наложницы так и продолжают погибать, и скоро во дворце не останется уже ни одной женщины — все разбежались, опасаясь за свою жизнь, и не без причины.
— Мне всё равно, Маз, — махнула рукой Рей, — так какие новости ты хотела мне рассказать?
— По, наш царь, повелел мастеру Люку построить каменный лабиринт, и мастер уже принялся за работу, — оживлённо затараторила старая женщина и добавила, выжидательно глядя на Рей. — Интересно, зачем ему это?
— Ясно зачем, — помрачнела Рей, — он хочет избавиться от… — она оборвала себя и обратилась к няньке. — Принеси мне моего сына, пока я ещё могу быть с ним.
Нянька кивнула и молча вышла из комнаты. Очень скоро она вернулась с пищащим свёртком и протянула его Рей. Рей взяла сына на руки, улыбнулась ему и уселась на ложе, чтобы покормить. Развернув пелёнки, она погладила ребёнка по шелковистой шёрстке лба, где уже наметились выпуклости небольших рожек.
— Я назову тебя Астерий, — прошептала сыну Рей, — потому что сами звёзды послали мне тебя.
Сын молчал, пыхтя и пиная воздух маленькими ножками. С его лица внимательно смотрели на Рей глаза Кайло.
— Кайло, — прошептала Рей, — о Кайло!
***
Кайло мчался по полям Явина, не разбирая дороги. Пламя извергалось из его ноздрей и пасти, когда он с рёвом бросался на очередную хибару или взрывал копытами и рогами тучную пашню. Ярость, ярость гнала его вперёд. Ему не хватало тонких слабых рук, которые гладили его шкуру, ласковых тёплых прикосновений к шее и бокам. Ему не хватало мелодичного, как у певчих птиц, голоса, что произносил с любовью и нежностью его имя. Ему не хватало его царицы.
И он вымещал свой гнев и боль на всём, что видел вокруг себя, разоряя поля и пастбища Явина. И останавливался лишь тогда, когда ветер доносил до него тихий, как сон голос: «Кайло! О Кайло!»
