Тёмной ночью

      Пещерные гроты недалеко от столицы Цветочного Холма всегда были удивительным местом на карте школьных экскурсий. Местами крохотные, с обычную комнату, местами огромные, они жили медленной и спокойной жизнью, красуясь многочисленными сталактитами и сталагмитами да иногда подсвечиваясь редкими лучами пробивающегося сквозь потолок солнца. Именно здесь выедавшийся на протяжении тысяч лет капающей сверху водой карст создавал всё новые головоломки для пытливых детских умов. Так, недалеко от входа в пещеру стройные группки ежат в красных галстуках и белых рубашках привычно салютовали переливающемуся в искринках фонариков собрату, а при входе в следующий грот этим занимались уже ушастые зайчата, всё норовя прикоснуться к широким, длинным ушкам известнякового зверька. Вот где-то вдали мирно приютился совсем небольшой котёнок с поднятым кверху хвостом, а буквально напротив него смущённо улыбался будто тянущийся за мёдом пролаза-медвежонок, которого однажды даже поместили на почтовую марку. Бедным экскурсоводам и проводникам то и дело приходилось держать ухо востро, оберегая многовековые изваяния природы от пытливых лапок и крыльев, и оттого, возможно, в глубинах холодных пещер частенько можно было расслышать вой очередного барсучка или бельчонка и строгие, но никому не интересные нотации старичка-козла.       Не мудрено оттого, что столь уникальное явление природы уже много десятков лет охранялось сродни национальному парку, а вокруг него росли глухие горные леса, высящиеся над единственной дорогой едва ли не на десятки метров. Сюда часто заезжают на отдых многие видные зверята: учёные, писатели, художники — что уж говорить, даже сами командиры Дарами и Ёж приезжают сюда разок-другой за год, стремясь отвлечься от суеты штаба и надоедливых отчётов и речей и насладиться жизнью настоящего, отличного от созданного ими и их предшественниками, девственного Холма. Именно поэтому в километре от входа в подземную прохладу приютилось небольшое двухэтажное здание оздоровительного лагеря. Построенное ещё во времена Ежа-старшего, оно было вплетено в общий пейзаж настолько хорошо, что далеко не каждый зверёк смог бы разглядеть его даже со ста метров — куда уж там подслеповатым мышам или не слишком внимательным хорькам! Собственно, изначально санаторий задумывался именно как секретная база для дислокации одной из самых важных частей Холма, но со временем и постепенной наладкой отношений с соседями стоящее недалеко от границы с кроличьими землями строение потеряло стратегическое значение и было помпезно передано народу. Впрочем, следы военного прошлого частенько дают о себе знать, и особенно любопытные мальчишки то и дело увозят отсюда какую-нибудь стреляную гильзу или неизвестно где выловленную агитлистовку врага, которыми совсем скоро гордятся перед приятелями со двора.       Здесь же находится и пионерский кабинет — именно в этих стенах прилизанные вожатые в ярко-красных галстуках просвещают в местных порядках очередные отряды «Солнышек» и «Колокольчиков», именно здесь лежит график дежурных по кухне и решаются вопросы по экскурсиям. Обычно листок желающих был заполнен уже в первый день приезда новой смены, а то и вовсе до неё — многие зверята старались изо всех сил, участвуя в партийной и спортивной жизни родной школы, и их имена вписывались заранее. Но хоть он пестрил именами всевозможных ежат, зайчат, котят, щенят и даже бельчат, неизменным в нём оставалось одно: как бы ни старались старосты класса и учителя проводить информационную пятиминутку на классном часу, рассказывая об истории и важности этого места, как бы ни лепили пятёрки вызвавшимся проникнуться духом родного края, в списке записавшихся вряд ли отыщется хотя бы десяток бурундуков.       В основном это были те, кого записали туда уже заранее, как старост класса или победителей очередной спартакиады — на экскурсиях они обычно рассказывают менее выдающимся одноклассникам об очередном чуде природы, напоминающем кого-то из зверят. Ежата, котята, медвежата, барсучата — все они по очереди слушали рассказы об изваянии своего вида, стараясь не упустить ни единого слова, да приставляли украшенную пионерской повязкой лапку к виску, а бурундучата… а бурундучата старались держаться небольшой группкой где-то в конце, рассматривая отдающие эхом гроты — при всей громкости названия памятника природы — Пещера народного единения, — их собрата среди сталактитов спелеологам обнаружить так и не удалось. Приходилось довольствоваться лишь самым обычным отдыхом в санатории да весёлой игрой на волейбольной площадке, перемежающейся очередной книгой из местной библиотекой да тайными ночными побегами глубоко в лес на поиски "сокровища партизан".       Именно с Пещерой народного единения мог сейчас сравнить покрытые сочащейся влагой стены волчьего тоннеля Памсэги, шествуя во главе молодого шпионского отряда и то и дело заглядывая в прикрепленный на ноже листок. Тёмные, неизведанные лабиринты отделанных облицовочным кирпичом стен, капающая откуда-то с потолка известняковая вода, раздающееся во все стороны эхо посреди безмолвной глуши - старые воспоминания из отрочества не могли не нахлынуть на юного зверька, шедшего по коридорам всё дальше, стараясь отыскать тот заветный выход, который выведет к спасению. Но вот в ходьбе прошла минута, полторы, вот уже и вторая постепенно подходит к концу, а сырые кирпичные своды сменялись лишь такими же сводами, а таящаяся далеко впереди темнота не приближалась к разведчикам ни на шаг.       - Где же этот чёртов выход? — не выдержал, наконец, нетерпеливый Ундочи, то и дело вглядываясь то в темноту минувшую — нет ли за ними какой-нибудь погони, — то в темноту грядущую, надеясь хотя бы сейчас разглядеть в ней хоть что-то. — Такое ощущение, что мы попали в какой-то замкнутый коридор без входа и выхода.       - Не кипятись, Ёжик, мы обязательно отсюда выберемся, Кымсэги не мог нас обмануть, — куда тише отозвалась пугливая Мурори, старательно высматривая стены и потолок — вдруг здесь есть какой-то тайный лаз наружу, который поможет им сбежать? — Просто потерпи ещё минуту, прошу.       - Тише, ребята... я что-то слышу, — махнул лапкой товарищам полосатый руководитель отряда, тут же навострив ушки и принявшись беспокойно водить носом по сырым стенам тоннеля. Здесь явно было что-то не так... казавшееся ещё совсем недавно едва слышным шипение теперь быстро набирало силу, раздаваясь словно бы отовсюду, словно в коридор выползли тысячи разозлившихся змей, готовые закусать несчастную троицу до смерти. Что же, лучше сейчас ещё раз передёрнуть затвор автомата - кто знает, что за неприятности ожидают их уже в следующую минуту... — Держитесь рядом и скорее вперёд, здесь становится небезопасно!       - Они пускают какой-то газ! — не своим голосом вскрикнула белопёрая курсантка, заметив, как по полу коридора медленно растекается неизвестный зеленоватый дым, вот-вот готовый коснуться её тоненьких сапожек. Неужели это какая-то хитроумная ловушка, и им троим придётся сейчас расстаться с жизнями? Как же так, товарищ Кымсэги? — Нужна влажная тряпка!       - Может, мы свернули не туда? — обречённым голосом выдал быстро распаковавший вещмешок бурундук — нет, его брат не мог так поступить, не мог! Это они поступили неправильно, не он! Но времени на размышления не было, и уже через десяток секунд разорванная на три части тканевая повязка наскоро вытерла ещё не тронутые ядовитым газом стены волчьего коридора, а сам Памсэги, прислонив свою часть, уже вручал остальные верным соратникам.       - Пам, здесь один прямой коридор, мы не могли никуда свернуть! — выпалил загорячившийся ежонок, прижимая влажный кусочек ткани к мордочке и кидая вопросительный взгляд на товарища. — Сейчас лучше думать, куда нам бежать!       - Да думаю я, думаю! — стиснул от раздумий кругленькое меховое ушко палевый грызун, то и дело посматривая то в один конец тоннеля, то в другой. Куда лучше бежать? Назад, чтобы наверняка попасться волкам и быть пойманными как вражеские шпионы или же вперёд, к неизвестности, где ядовитый газ рано или поздно срубит их наповал? Умереть от пуль врага или умереть от его удавшейся козни? Увидеть перед смертью родного брата или больше никогда его не застать его суровые, но грустные карие глаза? Нужно скорее, скорее думать - пелена зелёного облака уже покрыла собой весь пол, поднимаясь теперь по щиколотку и устремляясь вверх, к колену, и если помедлить ещё секунду... — Мурори, скорее лети вперёд и попробуй найти хоть какой-то выход отсюда! Ундочи, следуй за мной и не отставай ни на шаг — больше у нас шанса не будет.       - Нельзя, Пам, вы же погибнете! — замахала крыльями самая младшая участница отряда, проходясь по непривычно грозному и твёрдому зверьку обеспокоенным взглядом — неужели он и правда хочет сделать это? — Как я могу оставить вас посреди этого всего?       - Мурори, этот приказ не подлежит обсуждению, — недовольно сдвинул брови командир отряда лазутчиков, ещё раз проходясь тряпкой по влажной стене — ещё немного, и ядовитая пелена затянет собой всё, что ниже колена, отбирая у них ещё одну крупицу шанса на спасение. — Нет времени для препирательств, нужно действовать немедленно, если мы ещё хотим изменить что-то в наших судьбах и в судьбе родного края.       - Так... так точно, товарищ командир, — кто знает, станет ли это неуверенно приставленное к виску крыло последним жестом, который доведётся увидеть ещё совсем юному бурундуку в своей недолгой жизни, но сейчас, увы, иного выхода не было ни у кого из них, и вот курсантка, сжав в клюве насытившийся влагой лоскуток и закинув сумку на спину, скрывается где-то в зеленеющей темноте далеко впереди, и лишь тусклый свет её фонарика напоминал, что где-то там, в очередных кирпичных лабиринтах, бродит ещё живая надежда Цветочного Холма.       - Газ уже поднялся до уровня колена, Пам, нужно торопиться, — только и успел сказать колючий солдат, прежде чем его напарник, схватив его за выступающую на плече форму, не потянул его вглубь коридора следом за улетевшей уже совсем далеко уточкой. Ох и припустил же по коридорам полосатый приятель — не зря именно он был лучшим в отряде юных курсантов! Ундочи едва поспевал за ним, отставал на шаг или два, готов был уже сейчас остановиться на отдых, давая сбросить напряжение скрытым уже почти целиком в плотной пелене ногам — а тот как бежал вперёд, да так, что кирпичная стена вокруг начала немного сливаться в длинную неровную кладку, так и продолжал бежать в таком темпе уже вторую минуту, словно не чувствуя усталости. Медленно капала вода откуда-то с потолка, влажный воздух становился всё более отравленным и тяжёлым, а приставленная ко рту и носу тряпка затрудняла дыхание настолько, что бедный ежонок не мог даже полноценно вздохнуть - но ядовитый газ никак не дремлет, Газ уже поднялся до уровня колена, Пам, нужно торопиться, - только и успел сказать колючий солдат, прежде чем его напарник, схватив его за выступающую на плече форму, не потянул его вглубь коридора следом за улетевшей уже совсем далеко уточкой. Ох и припустил же по коридорам полосатый приятель - не зря именно он был лучшим в отряде юных курсантов! Ундочи едва поспевал за ним, отставал на шаг или два, готов был уже сейчас остановиться на отдых, давая сбросить напряжение скрытым уже почти целиком в плотной пелене ногам - а тот как бежал вперёд, да так, что кирпичная стена вокруг начала немного сливаться в длинную неровную кладку, так и продолжал бежать в таком темпе уже вторую минуту, словно не чувствуя усталости. Медленно капала вода откуда-то с потолка, влажный воздух становился всё более отравленным и тяжёлым, а приставленная ко рту и носу тряпка затрудняла дыхание настолько, что бедный ежонок не мог даже полноценно вздохнуть — но ядовитый газ никак не дремлет, добираясь уже до самого пояса и с той же скоростью устремляясь всё выше, и надежде любимого края оставалось лишь продолжать борьбу, уходя всё дальше и дальше вперёд. Эх, добежать бы до конца этого бесконечного коридора!       Но прошла ещё одна минута, лишь сильнее отозвавшаяся усталостью в ежином теле, дыхание через тканевый лоскуток становилось всё более рваным, неравномерным, — а конец коридора как не был виден во всепоглощающем мраке, так и по-прежнему оставался где-то глубоко в нём. Где же он? Долетела ли до него Мурори? Успеют ли они с Памсэги добежать до него или же свалятся навзничь в этом газовом облаке, подбиравшемся теперь к самой груди? А вдруг... а вдруг и с той стороны их поджидают волчьи отряды? А вдруг улетевшая вперёд компаньонка уже попала в их мерзкие серые лапы? А вдруг они сами угодят в них, стоит им выбраться из коридора? А ядовитая дымка поднималась уже к самой мордочке, уже почти касалась её, словно заставляя зверят утонуть, и времени на выход оставалось всё меньше...       Ундочи не сразу заметил, в какой именно момент бежавший первым товарищ вдруг растворился где-то впереди — занятый внутренними мыслями, потеряв возможность видеть сквозь пелену, он всё больше бежал на каких-то чувствах, на инстинктах, на уверенности, что выход уже совсем недалеко и что ещё немного, и вот он вновь будет на свободе, в каком-нибудь глухом лесу, окружённый такими же уставшими, измождёнными, но живыми друзьями. Вот сейчас, сейчас, ещё минуту... ещё сотню метров... и всё тут же закончится... Отравленный воздух теперь заполнил весь тоннель до потолка, вынуждая ежонка спешно закрывать глаза, ориентироваться на ощупь, на слух, заставляя считать каждый вдох и выдох. Уже давно высохла некогда мокрая красноватая ткань, уже давно колючий шпион чувствовал, что с каждым вздохом он волей-неволей ощущал кислотный вкус, что где-то внутри уставший организм отчаянно просит его сдаться, а сошедшее с ума сердце билось о грудь так яро, что начинало побаливать и само. Ещё немного, ещё десяток шагов... а поначалу казавшийся совсем незначительным звон в ушах становился теперь всё сильнее, казавшиеся ещё совсем недавно крепкими ноги стали словно бы из пластилина, а где-то совсем недалеко впереди раздался негромкий хлопок чего-то мягкого, сменившийся мрачной тишиной. Должен же здесь быть выход... хоть где-то... не долбили же волки такой коридор только чтобы закончить его тупиком! Но как же не хватает глотка свежего воздуха, когда твои колени, сделав последний рывок, всё же не выдержали нагрузки, заставив упасть на четвереньки, когда лоскуток пионерской повязки давно уж остался где-то позади, а сам ты задерживаешь дыхание из последних сил, ползя ко мнимой цели...       Но всякое усилие воли когда-то достигает дна, и Ундочи, уже не слушая призывы затуманенного сильным звоном разума, резко, но глубоко вздохнул. Силы быстро ушли из ещё сопротивляющегося ежонка, и он лишь в полусне почувствовал, как его голова с глухим стуком падает на каменный пол, а где-то вдали, словно из параллельной реальности, доносились смутные голоса на неизвестном языке...