Кровь на закате

Сердце билось в груди подстреленной птицей. Выбитый из сил, Хуан жадно глотал воздух, упёршись испачканными кровью ладонями в гранит. Его ли это кровь? Или умелого противника? Не важно, кажется, ему удалось отвлечь Себастьяна от Дона… Остальное неважно. Всё вокруг звенело и кружилось. Хуан морщился от писка в ушах и тупой боли откуда-то со стороны затылка. Кто-то бился до надрывного звона клинков, но звуки доносились сбивчиво и глухо, перед глазами плыло. Понять, на чьей стороне Фортуна, было невозможно. А этот капитан оказался не из простых. Измотать у него получилось на славу, Хуан не мог даже подняться от нанесенных ран и абсолютного бессилия. Что-то громко звякнуло, ударившись о землю. Де Арсеньегра на дрожащих руках, собравшись с силами, сумел приподнялся, оставляя на белом камне отчетливые алые пятна. Хотелось вздохнуть полной грудью, но даже воздух отяжелел от дьявольской магии, которой сочилась эта ведьма. Всё вокруг сгустилось и замедлилось, будто погрузилось в вязкую смолу. О, Творец, куда же ты смотришь?.. Хуан наощупь нашел и ухватился за колонну. Прислонившись виском к её холодной поверхности, он на мгновение замер, из последних сил мирясь с болью во всем теле и неутихающим гомоном в собственной голове. Нет. Сдаваться нельзя. Там Дон, там… — А я всю жизнь одной ногой в могиле! Будто сквозь плотные двери Хуан услышал звонкий, надорванный голос Диего, пугающий своей отчаянностью. Сердце бешено забилось под ребрами. Покрепче хватаясь за опору, де Арсеньегра приподнялся, поднимая замыленный взгляд в сторону, откуда доносились голоса. В сторону… Святая Дева. Дрожь пронзила все израненное тело, каждую его клеточку, сотнями острейших игл, впиваясь под кожу. По венам будто побежал свинец, клоня к земле своей тяжестью, прибивая к граниту. Грудь стянуло в тисках, и где-то на вдохе, под самым горлом, застрял крик. Безумный, полный боли крик. Он видел как шпага, занесенная над головой Диего, искрой мелькнула в воздухе. Солнце отразилось в стали лезвия, а потом… Кровь, медленно растекающаяся по белоснежному камзолу. Хуан дёрнулся, словно пораженный ударом, сорвался с места, но тут же рухнул, не в силах сделать больше ни шага. Рухнул и согнулся. Захотелось исчезнуть. Сию же минуту раствориться в воздухе, сжаться до точки и лопнуть. Все закружилось ураганом перед глазами, всё с адской скоростью понеслось в черную глубокую пропасть, разрывая падающую в эту тьму душу на сотни и тысячи лоскутов. Хуан бы метался, будь у него силы… Хуан бы рыдал, что есть мочи, будь у него силы! Хуан бы бился до победного клинка меж вражьих рёбер, будь у него силы! Хуан бы сломал себе хребет, будь силы!.. Но сил нет. Ничего нет. Только алеющее пятно перед глазами, крепко сомкнутые на затылке ладони и бесконечная, всепоглощающая боль.