Страшная "лесбуха"

— Ты опять, — вздохнула Вергилия, бережно держа ладонь Данте в своей, смывая кровь теплой водой. Данте не морщилась. Она сидела на холодном бортике ванной, сложив ногу на ногу. Одета Данте была в рваные старые шорты из темной джинсы с давным-давно размахрившимися краями. — Он назвал меня страшной лесбухой! — сообщила Данте в свою защиту. Прикосновения прохладных рук сестры были ласковыми, и Данте украдкой следила за ее ухоженными ладонями. Маникюр Вергилия носила простой, бесцветный. Данте вообще не могла понять, какой в нем смысл. Она посмотрела на свою руку: красные сбитые о чужую наглую морду костяшки, обкусанные ногти, заусенцы… Вергилия улыбнулась. Данте засмотрелась. — Но ведь это же правда, — засмеялась она. Данте цокнула языком. Она не следила за своей внешностью, ходила растрепанная, стриглась, что называется, «под мальчика», в домашних условиях, сама выбривала себе затылок и виски, красилась в черный. Но у нее с сестрой было одно и то же лицо, что заметно было с любой прической и любым цветом волос, и даже под аккуратным повседневным макияжем Вергилии (в котором Данте тоже не видела никакого смысла). Данте была «лесбухой», как тут поспорить. Но уж точно не страшной. Ведь ее сестра была просто идеалом во плоти. И они делили одно лицо на двоих. Всякое оскорбление своей внешности Данте никогда не воспринимала на собственный счет. В первую очередь она вспоминала про Вергилию. Та уже взялась за перекись. — Да ладно, чего ты возишься, так заживет. Вергилий взглянула на нее с укором и вздохом. Данте от этого взгляда почему-то обдало жаром. Вергилия закончила с ее рукой, аккуратно обмотала бинтом и поцеловала Данте в лоб, взъерошивая ее волосы. Данте захотелось поймать ее и крепко обнять. Скомкать в пальцах жесткую ткань юбки, которая пойдет изломами, если ее задрать, вытянуть заправленную в юбку футболку, смять идеально отглаженную ткань в пальцах и потрогать под ней. Вергилия отстранилась. — Сколько можно драться по каждому поводу, Данте? Тебе уже давно не пять лет.