Бесстрашие

      Атмосфера в учебном заведении сегодня пропитана новой энергией и ажиотажем, ведь каждый восемнадцатилетний пытается выжать всё возможное из своего последнего школьного дня. После Церемонии выбора нам больше не придётся ходить по этим коридорам.       Уроки сегодня урезаны вдвое, чтобы мы успели посетить их до проверки склонностей, которая начнётся после обеда. - Тебя ничуть не волнует, что покажет проверка?, - спрашиваю я.       Мы с Алексом останавливаемся на развилке, откуда мой друг пойдёт в одну сторону, на курс математики, а я в другую, на историю фракций. - А тебя?       Я могла бы сказать ему, что много недель переживаю из-за того, что тест не подтвердит мою принадлежность к Дружелюбию, ведь мне придётся расстаться со своей семьёй. Но ещё больше я боюсь, что мне в придётся остаться. - Не очень. - Что ж… приятного дня, Лили. Увидимся позже.       Покусываю нижнюю губу, когда понимаю, что сам он так и не ответил на мой вопрос.       По дороге в нужный мне кабинет, останавливаюсь у одного из окон и жду, когда прибудут ученики из фракции Бесстрашия. Я и мой лучший друг Алекс, ещё детьми любили наблюдать за ними, мечтая, что когда-то тоже станем одними из них.       Вот уже виден фонарь, приделанный спереди к паровозу. Он включается и выключается, когда поезд проносится, визжа на железных рельсах. Куча молодых парней и девчонок в чёрной одежде высыпается из мчащихся вагонов: кто-то падает и катится, а кто-то сразу же обретает равновесие.       Я ни разу не ездила на поезде, хотя они никогда не переставали ходить, а рельсы, казалось, были проложены повсюду. Но на этом виде транспорта ездят только приверженцы фракции Бесстрашия.       Когда вагоны уже полностью отъехали, я отворачиваюсь от окна и пробираюсь сквозь толпу в класс. ***       Мы сидим в столовой, и распорядители называют по десять имён за раз, по одному для каждой проверочной комнаты. Я сижу рядом с Алексом, напротив нашей соседки Сьюзан.       Распорядители - добровольцы, которыми могут стать приверженцы любой фракции старше двадцати лет. Единственное, правила запрещают проверку членами собственной фракции. В правилах также говорится, что мы не можем подготовиться к тесту, поэтому никто из учеников не знает, чего ожидать.       Члены моей фракции Дружелюбия в жёлтом, оранжевом и красном сидят кружком на полу и играют в ладушки, читая стишок. Каждые несколько минут раздаётся взрыв смеха, когда кто-то из них выбывает и садится в середину круга.       Я перевожу взгляд с них на столы Бесстрашия в другой стороне комнаты. Ребята за ними весело кричат и играют в карты.       За группой столов Эрудиции ученики в синих костюмах щебечут над книгами и газетами в вечном поиске знаний.       За столом рядом с ними размахивают руками члены фракции Искренности, одетые во всё белое. Кажется, они спорят о чём-то, но вряд ли всерьёз, ведь некоторые из них продолжают улыбаться.       Лишь за столом Отречения сидят очень тихо. Люди этой фракции носят только серое.       Имя Алекса называют в следующей группе. У меня сжимается желудок. Я закрываю глаза и открываю их только через минут двадцать, когда мой друг садится на место. Он весь белый как мел, его пальцы дрожат. Я открываю рот, чтобы спросить о том, как прошёл тест, но слова так и не вылетают.       Доброволец называет имена следующего круга. Двое из Бесстрашия, двое из Эрудиции, двое из Отречения, двое из Искренности, и наконец: «Из Дружелюбия - Сьюзан Блэк и Лили Коллинз».       Я иду за Сьюзан к выходу. Рядом со столовой выстроились в ряд десять комнат. Они используются только для проверки склонностей, так что я ни разу не бывала в них прежде.       Захожу в комнату под номером шесть. Там находилась бесстрашная. Когда она поворачивается, чтобы закрыть дверь, я вижу татуировку на её шее - чёрного ястреба с красным глазом. Если бы у меня в горле не стоял ком, я спросила бы, что это значит. Это наверняка что-то значит.       Внутренние стены комнаты покрыты зеркалами. Я вижу своё отражение со всех ракурсов: жёлтое длинное платье, скрывающее очертания худощавой фигуры, резко бросается в глаза, контрастируя с тёмными волосами и бледной кожей.       Посередине комнаты стоит откидывающееся кресло, как у стоматолога, а рядом с ним что-то похожее на компьютер, но проводов слишком много. - Не бойся, это не больно. Устраивайся поудобнее. Меня зовут Тори.       Я неуклюже опускаюсь в кресло и пытаюсь сосредоточиться на бесстрашной, а не на проводах в её руках. - Почему ястреб?, - выпаливаю, когда она прикрепляет электрод к моему лбу. - В некоторых частях древнего мира ястреб символизировал солнце. В своё время я решила, что если на мне всегда будет солнце, то страх темноты уйдёт.       Пытаюсь удержаться от очередного вопроса, но тщетно. - Вы боитесь темноты? - Я боялась темноты.       Она прижимает следующий электрод к своему собственному лбу. - Теперь он напоминает мне о страхе, который я преодолела.       Тори передаёт мне пробирку с прозрачной жидкостью. - Выпей. - Что это? - Не могу тебе сказать. Просто доверься мне.       Я опрокидываю содержимое пробирки в рот и через несколько секунд чувствую, как мои глаза слипаются.       Я снова стою в школьной столовой, но в этот раз безлюдной. На столе передо мной стоят две корзины. В одной лежит кусок сыра, в другой нож. - Выбирай, - вдруг произносит женский голос за спиной.       Я оборачиваюсь, но там никого нет. Без лишних раздумий хватаю нож. - Что мне с этим делать?       Я оборачиваюсь на скрип двери и вижу в нескольких ярдах от себя огромного пса с острым носом. Он припадает к земле и крадётся ко мне, скаля белые зубы. Животное рычит, и я почти чувствую, как этот звук вибрирует в моём черепе. Он приближается ко мне, царапая когтями пол. Моргаю, а когда открываю глаза, на другой стороне комнаты стоит маленькая девочка в белом платьице. Она протягивает руки ко псу и визжит: - Щеночек!       Зверь поворачивается в её сторону. Он лает и щёлкает пастью. Вот-вот прыгнет. Не теряя времени, я бросаюсь на него; наваливаюсь на пса всем телом, обхватив руками толстую шею и уже готова применить нож, как ударяюсь головой об пол. Животное исчезло, как и девочка.       Я снова в проверочной комнате, на этот раз пустой. Медленно поворачиваюсь и не вижу себя ни в одном зеркале. Толкаю дверь ведущую в коридор, но оказываюсь в автобусе. Рядом со мной сидит мужчина с газетой, которая заслоняет его лицо, но я вижу его руки. Они все в шрамах и слишком сильно сжимают бумагу. - Знаешь этого парня?, - спрашивает меня этот незнакомец и постукивает по фотографии на первой странице газеты.       Заголовок гласит: «Жестокий убийца наконец задержан!». На фотографии достаточно молодой мужчина с бородой. Вроде, я его где-то видела, только не помню где. Но почему-то мне кажется, что не стоит говорить об этом. - Ну так что? Знаешь его? - Нет. Понятия не имею, кто это.       Мужчина встаёт, и я наконец вижу его лицо. Его щёки тоже оказываются покрыты шрамами, а рот искривлён злобой. Он наклоняется ко мне, его дыхание воняет сигаретами. - Ты лжёшь, я вижу это по твоим глазам! Если ты его знаешь, то сможешь меня спасти! - Я его не знаю.       Просыпаюсь с потными ладонями и ощущением вины. Я снова лежу в кресле в зеркальной комнате. Откинув голову назад, вижу за спиной Тори, она снимает электроды с наших голов. - Если бы ты выказала рефлекторное отвращение к ножу и выбрала сыр, симуляция пошла бы по другому сценарию, который подтвердил бы твою склонность к Дружелюбию. Этого не случилось, а значит, эта фракция исключена. В автобусе твоё упорство во лжи исключило Искренность.       Я стыдливо потупила взгляд. - Не переживай. Только искренние говорят правду в этом случае. Точнее, правду говорят искренние и отречённые. Когда мужчина сказал тебе, что правда спасёт его, ты продолжала упорствовать во лжи. Это не реакция Отречения.       Когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть на Тори, вижу что она улыбается. - Бесстрашие.