Всё, что останется

В коридорах темно, а Артем с трудом сдерживается, чтобы не перейти на бег. Он чувствует полное опустошение, внутри него будто образуется маленькая черная дыра, в голове тоже дует ветер. Не хотят играть — ладно. Артем расторгнет контракт и уедет в Москву, куда его так активно спроваживали сегодня с трибун болельщики и совсем недавно собственные подопечные. Пусть и дальше болтаются в хвосте таблицы, а потом вылетают во вторую лигу. Такое отношение к себе он терпеть не намерен, он в ближайшее время покинет этот холодный неприветливый город, который почему-то так очаровал его в первые часы пребывания.  — Артем, как настроение? Лариса вырулила из-за поворота, буквально материализовалась из темноты, и теперь шла в ногу с Дзюбой. Ей не доставляло труда поспевать за широкими шагами тренера, который очень торопился выйти на свежий воздух и остудить голову.  — Потрясающе, — с иронией отвечает девушке Артем и заворачивает в другой коридор, надеясь, что она оставит его одного. Но Вольская отставать и не думает, заворачивает за ним, нагоняет и вновь идет рядом.  — Ничего страшного. В меня на первой же игре бутылкой пластиковой попали. Раздражало, что бабу поставили руководить. А сейчас ничего, привыкли. На мгновенье Артем повернул голову и посмотрел на Ларису — не шутит.  — Первая игра — не показатель, итоги будем по сезону подводить. Сказала она это так, будто воспроизвела запись интервью какого-то именитого тренера. И ответ, вроде, но не конкретный, и ведь не придерешься. Соображает мадам, что к чему, что сказать можно, а чего не стоит. Лариса производила впечатление проверенного временем профессионала своего дела, но как человек она была куда интереснее и в глазах ее даже на пресс-конференции было видно, что хочет сказать она гораздо больше, чем говорит.  — Лар, почему я главный тренер? — спрашивает Артем, как только они оказываются на улице.  — Ну… — тянет она, стараясь подобрать слова. — Ты перспективный… И снова эти общие полуофициальные фразы, даже дослушивать не хочется.  — Нет, — перебивает он девушку. — Почему я — главный тренер команды «Метеор»? Ну давай, нехитрый же вопрос. Девушка теряется, явно не зная, что ответить на такую прямую и наглую провокацию. Но собирается она мгновенно, в секунду решая все карты раскрыть, скинуть маску бизнес-вумен.  — Ты списанный. От тебя ничего не ждут. Тебе тоже деваться некуда. От этих слов у Артема создалось впечатление, что он яда хлебнул. Он ведь с самого начала знал это, просто признавать не хотел. А теперь понимает это, стоя напротив Лары с темноте морского городка за полторы тысячи километров от дома.  — Такие чудеса и творят. Артем усмехается едко и неверяще, Лариса смотрит честными глазами и в упор.  — А что мы называем чудом? Ну, чудо, если мы в Премьер-Лигу выйдем, если в ФНЛ останемся? Все это кажется Артему таким цирком, что он готов хоть сейчас подыграть и запрыгнуть на трехколесный велосипед, гримом раскраситься. Его же главным в этом заведении поставили, он команду не подведет.  — Чудо будет, если здесь торговый центр не построят, — Вольская оборачивается назад, на стадион, где уже потихоньку гасят прожекторы. — Городу команда не нужна.  — Ладно, выкрутилась, — смеется Артем, и его почему-то окончательно отпускает. Он разворачивается и идет к фургончику, который выделил ему клуб, а потом добавляет: — Ясно, чего. Пошел я чудеса творить. Буду единорогов ловить и радугой срать.  — Мы будем, — серьезно говорит Лариса, чем заставляет Дзюбу непонимающе обернуться. — О должности моей не забывай. Вольская уходит сразу, а Артем еще долго стоит на заднем дворе под начавшимся мелким моросящим дождиком. Списанный. Он списанный. Думать об этом тяжело, еще тяжелее произнести вслух. Подумать только, как один миг может изменить жизнь человека. От него ничего не ждут. Очевидно, что если «Метеор» продолжит выступать в подобном духе, над Дзюбой посмеются еще немного в Интернете и забудут, как погасшую звезду. Хотелось бы Артему погаснуть как сверхновая — не оставив за собой ничего, но… не так воспитывал его отец. Сергей Дзюба оставил бы после себя наследие пусть и небольшое, но стойкое, емкое. А что оставит после себя Артем? Забавную историю о том, как зарвавшийся тридцатилетний футболист словил звезду и оказался списанным? Кулаки мужчины сжимались после каждой спорной мысли в голове, но выбор его оказался неочевидным даже для него самого. *** Квартира Артема — студия в центре, небольшая и достаточно уютная для необжитой однушки в новостройке. Просыпается мужчина будто бы новым человеком, по крайней мере, он очень старался себя в этом убедить. Начало октября, начало пасмурного вторника, начало новой жизни и мыслей Артема Дзюбы. Он едет на стадион с отличным настроением, даже включает в фургончике любимую музыку, которая когда-то играла в его прекрасном зеленом Мерсе, уже давно проданном по нужде. Зато этот клевый фургончик не трется дном об неровности дороги, да и видно дорогу из него лучше. Дзюба старался искать плюсы.  — Я — новый человек, начну все с чистой страницы, — говорил он сам себе и удовлетворительно кивал головой. — Я докажу себе и всем им. Как только Артем показался на территории комплекса, Сергей Богданыч сразу всучил ему какие-то бумажки, которые, видимо, он вчера и просил. Но Дзюба свернул их в трубочку и засунул в карман, решив ознакомиться позже, потому что сейчас его ожидает дело куда более интересное. В медсанчасти едва ли теплее, чем на улице, и пахнет соответствующе. Футболисты уже собрались на утренний осмотр и толпились в очереди на взвешивание, и Артем еле-еле протискивается к эпицентру — весам.  — Всем доброе утро, — поздоровался он, а в ответ услышал невнятные сонные бормотания. — Что тут у нас? На весах стоял полузащитник Рома Зобнин, который при виде тренера стал беспокойно поглядывать то на него, то на врача Витю. Парень быстро спрыгнул с весов и запрыгнул в кроссовки, когда Артем, загадочно улыбаясь, подошел к зафиксировавшему данные экранчику.  — Так, семьдесят четыре, — произнес он вслух, и переговаривающиеся футболисты замерли. Дзюба вырвал из руки Вити планшет с записями и удовлетворенно усмехнулся. Так он и думал.  — Это у тебя четверка такая?  — Почерк врача…  — А игровой вес для него?  — Семьдесят один.  — Я арбуз ел вчера, — вклинился вдруг Зобнин, парни сзади сдержанно заржали.  — Ты чего, с кожурой ел его что ли? — спросил Дзюба, чем вызвал еще один приступ хихиканья футболистов. Врач понуро свесил голову, будто признавая поражение, потому что рядом с сегодняшней колонкой была колонка с игровым весом, а он у Зобнина был почти на три килограмма меньше. Таблица была заполнена уже почти на четверть, но придется делать все заново. Артем обвел присутствующих взглядом и заметил зажатого в углу Акинфеева, который несмело выглядывал из-за плеча Дзагоева. Тренер почти физически уловил волнение, наполнившее небольшой кабинет, потому что, кажется, все понимали, что сейчас будет.  — Серег, — крикнул Артем, и в дверном проеме сию же секунду оказалась лохматая голова Семака. — Тащи всех сюда, проверять будем, где еще у него почерк врача. Однако на Витю Артем почему-то не сердился, скорее наоборот, его очень повеселила ситуация.  — По очереди на весы, — сказал он и осекся, глянув на Зобнина, все еще стоящего рядом с весами. — Ты бухал? От Ромы тянуло стойким шлейфом перегара, хотя выглядел он достаточно свежо для такого утра. Парень сперва растерялся, а потом дрожащим голосом переспросил. Артем, конечно, вопрос повторил, хотя уже был уверен в ответе. Препираться Рома долго не стал, ответил, что праздновал вчера день рождения. Это Дзюбу насторожило, поэтому он попытался узнать, кто же из команды вчера еще был на праздновании. Рома, конечно, ответил отрицательно, но все равно мельком посмотрел куда-то за спину Артема, где стояли остальные парни.  — Артем Сергеич, — позвал его Кокорин, вальяжно привалившийся к стене кабинета. — Вас так-то тоже в кабаке палили, было дело, правильно? С кем не бывает. «Ну и посмотри, где теперь я», — хотелось ответить Артему, но он не стал этого делать. Вместо этого он посмотрел несколько секунд в наглые голубые глаза Саши Кокорина, поставил ментальную галочку, пожал плечами и вышел. До начала тренировки ему нужно было зайти к Ларисе и к Уткину по делам, за это время взвешивание как раз должно закончится. Почему-то Дзюба не сомневался, что на этот раз Витя сделает все по-честному, он ведь не похож на человека, которому нужно повторять дважды. У противного Уткина ему не хотелось оставаться надолго, а Вольская почему-то с самого утра сидела на телефоне, так что с этим тренер покончил быстро. Он шел по коридору к полю, когда внимание его привлекла куча черного целлофана из-под новой мебели. В голове его назрел отличный план, как профилактировать такую бессовестную наглость, поэтому он послал Черышева и Головина, освободившихся одними из первых, за пакетами. Результаты взвешивания хоть и не порадовали Артема, но зато не удивили. Избыточный вес практически у всех подряд, а у кого его нет — у тех процентное соотношение жира к мышцам в неправильной пропорции. Единственными, у кого оно было более-менее в норме, это два барбоса Миранчука, которые уже перед тренировкой носились по всему полю с визгами и матами. Но Артем, конечно, сильно выделять их не будет, так и зарваться недалеко. Беспокойство у Дзюбы вызвал и еще один игрок. Игровой вес Игоря Акинфеева был почти на пять килограммов больше текущего, а это не то, что плохо, это даже опасно. У футболистов нагрузки безумные, а у вратарей еще того тошнее. Артем и сам неплохо стоял на воротах, хоть и был нападающим, и знал, что хороший голкипер куда выносливее обычного полевого игрока. К слову, тренера для вратарей у «Метеора» на данный момент не было в штате. Как объяснила Лара, тот был пьяницей и жутким снобом, пришлось уволить. Так что теперь Артему придется постигать еще и теорию подготовки киперов. И все-таки, с этим странным Акинфеевым стоило поговорить. Как и с Ларисой по поводу укрепления в зимнее трансферное окно.  — Ну и что нам с этим делать? — спросил Головин, чуть не споткнувшийся из-за того, что запутался в целлофане. Саша выглядел угрюмым и смешным, пытаясь распутаться, пока Черышев не помог ему.  — А сами как думаете? ***  — Активнее, активнее, еще! — весело кричал Артем, всей душой кайфуя от возможности гонять так кого-то самому, как гоняли раньше его. — Нравится с гантелями бегать? По дорожкам стадиона ме-е-едленно передвигалась футбольная команда «Метеор», замотанная в целлофан.  — А где гантели-то? — спрашивает Ракицкий, еле перебирая ногами. Вместо ответа Артем несильно шлепает по животу пробегающего мимо Ярослава и говорит: «Вот ваши гантели!».  — Нафига мне жиробасы и дохлики, которые по полю ползать будут? Летать должны! Вид открывался прекрасный с кромки поля, где стоял тренер и с довольным видом свистел в свисток каждый раз, когда кто-то начинал базарить не по делу. А поговорить футболисты любили явно больше, чем ответственно подходить к тренировкам и питанию. Бежали они почему-то ну уж очень медленно и тяжело, даже Миранчуки еле волоклись, не говоря уже об Облякове с его четырьмя кило, тощем Чалове и Акинфееве, на которых он пленку-то надел только из солидарности к остальным. Чтоб не подумал никто, что в команде кто-то на особых правах.  — Пока форму не вернете — об основе забудьте, — добавляет Артем.  — А играть кто, Чалов будет? — вопрошает из середины строя запыхавшийся Кокорин, на что такой же уставший Федя громко фыркает с конца.  — Да ты себя незаменимым возомнил?! — смеется Дзюба и свистит. — Кокорин попросил еще два круга сверху, надо уважить товарища! Смотреть на то, как работают люди, пока сам ты отдыхаешь — штука абсолютно прекрасная. Этим Артем и пользуется, улыбаясь собственным мыслям и щурясь от солнышка.  — А знаете, — Кокорин останавливается и выходит из толпы, обращаясь к тренеру. — На тренировках иногда в квадрат ставят, передачи в парах, координация, попрыгать, мячик попинать. Не, не слышали?  — Коко, завали, а то до вечера бегать будем, — благоразумно останавливает тираду сокомандника Федя Смолов и тянет капитана за собой. В догонку Артему хочется прописать всем еще кружок, но на парней уже действительно страшно смотреть. Жарко, наверное, в пленке бегать, неудобно. А ничего, в следующий раз будут следить за тем, что в «бардачок» прячут.  — Красиво, бля, — раздается нецензурное откуда-то. Артем оборачивается и видит невысокого светловолосого мужчину в пиджаке, который поправляет кудри и прячет их под кепку.  — Это чего, целлофан? Ты где такому научился, Тем? Бабских журналов начитался? Такое панибратство вводит Артема в ступор, и он некоторое время тупо стоит и смотрит, прежде чем спросить:  — Ты кто?  — Карпин, детский тренер, — представляется мужик и продолжает свои нравоучения: — Кожа дышать должна, Тема. Это ж какая нагрузка на сердце, это же смертельный номер! Ты б на них еще противогазы натянул. Чтобы уж с гарантией мотор тормознуть. Столица, бля. Мужик уходит, похрамывая на правую ногу, и оставляет Артема дальше догадываться, что к чему. А ведь прав этот Карпин-детский-тренер, почему Дзюба об этом раньше не подумал? Может, и в правду где-то в бабском глянце вычитал, а сейчас и всплыло. Он дунул в свисток и дал команду отдыхать футболистам, которые мгновенно повалились на газон и стали уж очень сильно смахивать на мусорные мешки. Дав задание и Семаку — отвести ребят на восстановление — Дзюба направился к себе в кабинет, он ведь так и не закончил проверку по игрокам и трансферам. Нужно было еще и поискать, подобрать кого-нибудь в полузащиту и в ворота, чтобы уже потихоньку начинать переговоры. Так и не закончив с бумажками, Артем выходит из тренерской, когда слышит возню в коридоре. Парни вернулись с восстановления и стекались в раздевалку, где уже поднимался галдеж. Дзюба расталкивает футболистов, пытаясь найти глазами двоих, которые нужны ему сейчас. Очень кстати первым он видит Акинфеева, которого тут же хватает за тонкое предплечье и, отведя немного в сторону, говорит ему:  — Зайди ко мне, когда закончишь. Паренек выглядит заинтересованным и напуганным, смотрит своими большими глазищами на тренера, будто спрашивая, стоит ли ему начинать бояться. Чтобы немного успокоить его, Артем незаметно для всех подмигивает вратарю и отпускает его руку, которая, кстати, так идеально ложилась в его широкую ладонь. Игорь кивает, опускает голову и идет к своему шкафчику. Дзюба совершенно не понимал, чем и когда этот мальчишка успел зацепить его, но что-то в нем определенно было. По крайней мере, мужчине хотелось думать, что интерес этот чисто тренерский и профессиональный. Следующая цель долго ждать себя не заставляет, и среди парней, расступающихся при виде тренера, оказывается Кокорин.  — Вот и ехал бы в свою Москву, будет он тут командовать, — говорит он Джикии и осекается, когда видит Дзюбу. Тот долго смущать форварда не хочет, поэтому кладет руку ему на плечо и выталкивает из раздевалки со словами о том, что нужно поговорить. Александр руку его строптиво скидывает, но не сопротивляется всю недолгую дорогу до уборной.  — Давай договоримся сразу, — говорит Артем, как только они оказываются одни и без лишних ушей. — Хамства и халтуры я терпеть не буду. Я не буду требовать от вас, чтобы вы играли, как Месси или Роналду. Но я буду требовать от вас, чтобы вы играли на пределе своих возможностей, пусть даже скромно. Чтоб потом самим стыдно не было. Выкладывает это все Артем как на духу, потому что уже с того самого разговора с Ларисой вчера вечером этим слова горят в нем. И относятся они не только к игрокам, но и к самому Артему. Ведь пусть даже болельщики на каждом матче освистывают его и кричат матерные кричалки, пусть кидают бутылками при каждой неудаче, да пусть, черт возьми, все всегда будут его ненавидеть, но он сделает все, что в его силах, чтобы реабилитироваться. Хотя бы в глазах своих и отца. Пусть команда ненавидит его и ни во что не ставит, Дзюба к ним в папки не набивается. Даже если не видать ему простого профессионального уважения.  — А зачем? — со смешком интересуется Саша, чем повергает Артема в ступор. — Не, это все очень красиво звучит, но… По жизни будет так: хорошо мы играем, плохо — это вообще никому нахрен не интересно, нам зарплаты не поднимут и премии не выплатят.  — А кроме зарплаты и премии есть еще какие-то интересы в жизни? Вот Артем в деньгах практически никогда не нуждался. До первого профессионального контракта ему помогал отец, а дальше оно ясно. И играл он всегда только в свое удовольствие, никак больше. Не ради денег — платили ему хорошо и исправно, а о простых парнях из низших лиг он никогда не думал. Слышал, конечно, что в самом низу даже сборы не проводят, а мужики играют в футбол параллельно основной работе, но не задумывался всерьез никогда. Но вот эта вот злая алчность Кокорина несколько Артема огорошила, ведь как бы он к Саше не относился, он не думал, что деньги для форварда решают так много. Но после слов о приоритетах агрессивная уверенность Кокорина на миг пошатывается, это по глазам видно. Артем не знает, как складывалась жизнь Саши, знает только, что в «Метеоре» он один из старичков, с самого детства тут играет. По возрасту капитан младше тренера всего на несколько лет, считай, росли в одно и то же время, наверняка он смотрел на Дзюбу через телевизор. Наверняка и он хотел поиграть в Премьер-Лиге, какой пацан не хочет. Но, кажется, многолетние разочарования и невозможность двигаться сыграли свою роль. И ведь не он один настроен так пессимистично, среди всей команды сквозили подобные настроения.  — В Премьер-Лигу выйти, например, — на пробу говорит Дзюба, а Кокорин фыркает.  — Какая Премьерка? Сами подумайте, слабые мы для нее. Одна хрустальная половина вот-вот на пенсию выйдет, другие из ясельной группы только выпустились. Нас там задушат. Понятно, что мы последний сезон в ФНЛ, а потом обратно в свое болото, откуда вылезли, и с концами. И Вы точно не потяните. Кокорин смотрит, не отрываясь, говорит четко и с напором, а в прозрачных голубых глазах ясно прослеживается серая печаль.  — Может договоримся? Все понимают, почему вы здесь. Отсидитесь и уедете. Давайте так: мы Вас не сливаем, а Вы нам просто не мешайте жить. Александр выплевывает эти слова и, не дожидаясь ответа на риторическое предложение, выходит из уборной. Изнутри Артема пробирает истерический смех. «Отсидитесь и уедете». Да что за, сука, бред душевнобольного? Да кому он сдался вообще? Куда он уедет и чего ждет в этой дыре под названием Новороссийск? Никто Артему больше дорожку не проложит и крапиву с тропинки не скосит, теперь он сам по себе, еще и с багажом под названием «Метеор». И багаж он этот не сбросит, как бы тот не брыкался. Посмотрит он еще, кто кого. *** Книжки для тренеров, пособия для тренеров, статья «Пять вещей, которые лучше не делать, будучи тренером». Это все хрень какая-то и ересь для писак, ничего дельного. Артем листает поисковую страницу и открывает каждую вкладку в надежде найти что-то полезное. Пусть его университете и учили, вроде, чему-то (он даже экзамен сдавал когда-то, кажется), но Дзюба в это время пребывал в такой апатии и стрессе, что даже с трудом припоминал, на какую тему работу он защищал. В глазах начинало рябить от бесконечного количества вкладок на рабочем компьютере, и его так кстати отвлек стук в дверь.  — Можно? В открытую дверь заглянула русая макушка с вьющимися от влаги волосами. Артем кивает и отрывается от экрана, руками трет уставшие глаза. Игорь садится на стул напротив тренерского стола, заваленного сейчас кипой бумаг, и смотрит заинтересованно, гадая, зачем же тренер вызвал его.  — И что мы с тобой делать будем? — вкрадчиво спрашивает Артем, а Акинфеев теряется.  — Вы о чем?  — О весе твоем. Артем встает с кресла и обходит стол, чтобы опереться об его край бедрами и сложить руки на груди. Теперь он стоит совсем близко к Игорю и смотрит сверху вниз на то, как он хмурит свои замечательные волевые брови. Глядя на это, Артему почему-то хочется улыбаться, а мальчишка под подобным взглядом ежится и ерзает в кресле. С того пасмурного вечера понедельника, когда мужчина прибыл в город, он догадался от поражающей стеснительности вратаря перед ним. Чего стоило тогда Артему разговорить и расположить его к себе — несколько часов подряд слушать о горах и мысах Новороссийска. Не сказать, что это было уж совсем неинтересно, но мужчина с бóльшим удовольствием послушал бы что-нибудь о самом Игоре. Но теперь, сидя в полуметре от тренера, мальчишка упрямо прячется в скорлупку, не желая показывать свои переживания ему, строит беспристрастность.  — Недовес у тебя, Игорек, почти пять килограмм. И жировой показатель низкий совсем.  — Но я занимаюсь, — возражает Игорь и смотрит Артему прямо в глаза, уверенно и твердо. — Постоянно после тренировок в зале остаюсь. Я не знаю, почему не могу набрать. Видно, что тема для Акинфеева очень животрепещущая, он даже расстраивается, когда говорит о том, что не может набрать мышечную массу.  — Знаешь, раз теперь я тренер, то моя прямая обязанность заняться этим. Вечером встретимся в качалке, посмотрю я, как ты занимаешься. Может, и причину найдем.  — Я не думаю, что это хорошая идея, — неуверенно пожимает плечами парень, но почему-то улыбается.  — Нет-нет, это отличная идея. Мне и самому не мешало бы привести себя в порядок, — говорит Артем и не лукавит. Ему действительно нужно было заняться своей физической формой, а то с пузом авторитета команды ему точно не видать.  — Мне кажется, Вы в отличной форме. В глазах Акинфеева появляются смешинки, когда Артем строит притворное смущение, наслаждаясь тем, что парень, наконец, перестает стесняться. С ним должно быть непросто, если парня будет так тяжело расположить каждый раз. И ведь Игорь такой только с ним, Дзюба видел. На тренировках он свободно взаимодействует со всеми игроками: как с молодняком, так и с «дедами», хотя самому ему недавно двадцать стукнуло. Ну и что же в Артеме такого, что заставляет Акинфеева так робеть и закрываться?  — Скажи, Игорь, ты завтракаешь дома или тут?  — Тут. И обедаю тоже. А что, хотели пригласить? Кажется Артему, что его лицо вот-вот треснет. Да, думает он, это было бы неплохо. Перспектива провести время с Акинфеевым вообще почему-то до странного сильно радовала Дзюбу, было что-то в этом мальчике, молчаливом и тихом при нем, загадочное. От этого Артему и хотелось разгадать его, расположить к себе, он был как кубик Рубика, но у которого все тридцать шесть наклеек разные. Не мог мужчина сказать, что людей по виду читал, но Игорь казался ему уж совсем каким-то странным. То молчит и смущается, то грубит, то вдруг шутку вворачивает и смеется вместе с ним.  — Пригласить-то это когда-нибудь обязательно, — лыбится Дзюба, уверенный, что раз такое дело, то пригласит точно. Ведь Игорь, кажется ему, совсем не против. — А ужинаешь?  — Ну… я обычно не ужинаю. Но с Вами бы я с удовольствием сходил куда-нибудь. Приятные слова Артем пропускает мимо ушей, чуть не подавившись слюной.  — В каком это смысле — не ужинаешь?  — В прямом. Не хочется вот и все. Отчитывать Игоря Артему удовольствия не доставляет, но по-другому никак. Где это видано, чтоб спортсмен на голодовке сидел, да еще и с такими нагрузками? Тем более с такими, которые Дзюба придумал для команды сегодня. И где этот молодой человек мышцы собрался брать, если не жрет толком ничего? Игорь на все эти слова не обижается, не закрывается, только глаза закатывает, будто и так все сам знает. Артем не сомневается, конечно, что он знает, но повторить раз-другой стоит точно, нельзя же так, в самом деле!  — Ты меня понял? — спрашивает в конце мини-лекции Артем, наклонившись и заглянув в глаза Игорю, сложившего руки на груди. Позу эту закрытую Артем замечает и, цокнув, берет его за руки, чтобы разомкнуть и положить на игоревы колени. Акинфеев поддается и обреченно кивает, как не понять-то, когда ему тут десять минут мозги полощут.  — А теперь дуй на обед, — дает указание Артем. — И возьми чего-нибудь, где белка побольше. Приду — проверю.