.:розы распускаются в ночи.

Фуго устало роняет голову на грудь Наранчи, измученно закрывая глаза. За прошедшие двое суток ему удавалось поспать лишь три часа, но не в самых удобных позах: шея болит от напряжения, глаза тяжелеют от усталости. Фуго чувствует, как Наранча гладит его по голове, иногда пропуская пряди между пальцев, изредка накручивая блондинистые волосы. Делает это так приятно, что по спине пробегает волна мурашек. Фуго любит, когда аккуратные пальцы Наранчи касаются его кожи, ведь раньше парень не мог терпеть любые прикосновения. У Паннакотты не было особых на то причин: правда, такая привычка тянулась с детства. Не то мешая жить, не то помогая наслаждаться ею, Фуго ненавидел и одновременно с тем наслаждался нелюбовью к прикосновениям. Луна проникает своим свечением в комнату, отливаясь тонкой полоской на стенах, потолке и полу: большее сделать не позволяют плотные шторы. Серебряное свечение лишь немного освещает комнату, позволяя разглядеть только стол и лампу, стоящую на нём, картину, висящую над предметами мебели, и полку с книгами. Всё остальное прячется в темноте, скрывается от людских глаз и мыслей. В эту бездну можно было бы и отпустить все размышления, потеряться и остаться навеки, но желания на то, правда, ни у кого не находится. Сложно сказать даже, сколько всего теряется в темноте комнаты, наполняющей всё пространство просторной спальни. Свет включать не хотелось и не хочется, но и блуждать в этом пространстве потока мыслей желания нет. Впрочем, такие доводы достаточно быстро исчезают, умирая где-то в забытых уголках разума. А потому, лучшим решением на данный момент будет исчезновение любых впечатлений об этих двух сутках без сна: голова ведь болеть начнёт, если так долго вспоминать прошлое и произошедшее с тобой. - Засыпай, Фуго... Тебе стоит отдохнуть наконец-то. Совет Наранчи — это не только обращение к Паннакотте, но и некий посыл для самого себя. Предостережение, если соизволите так назвать эти слова, сказанные больше в пустоту и не особо воспринятые кем-либо, кроме мебели. По всей видимости, говорить прямо сейчас что-то практически бесполезно, однако, люди ведь всё равно поступают так, как хотят, не сильно взирая на полезность своих действий. Маловероятно, что Вас что-то остановит от принятия плацебо, если вы действительно верите в действие препарата. Это даже не столь относится к лекарствам, сколь к деяниям людей. Самовнушение, вероятно, есть самая страшная вещь в мире, что помогает нам справляться с тем, с чем без него мы, оу, не сомневайтесь, маловероятно смогли бы справиться. Гирга укрывает парня одеялом, чуть прижимая к себе. Слышит тихое, почти сонное дыхание и улыбается, прикрыв глаза. За последние двое суток Гирга не спал совсем, предпочитая присматривать за Паннакоттой и его состоянием. И сейчас он наконец-то может выдохнуть спокойно: Фуго заснул, тихо-тихо сопя. Обычно столь вспыльчивый Паннакотта сейчас мило спит в объятиях Наранчи. Вспыльчивость парня, наверное, можно списать на необыкновенность его характера: вещи столь противоречивой, непростой и непонятной для многих, что прежде Паннакотта предпочитал вообще не подпускать никого близко к своим чувствам, переживаниям и боли. Сердце Фуго, израненное и непокорное, лишь привыкло к страданиям и испытаниям, что жизненный опыт постоянно подбрасывал. Увы, случай не совсем романтичный, а скорее обыденный. Фуго не противится ни боли (причём ни морально, ни физически), ни отчаянию, не боится своих мыслей, никогда не бегает от последствий. Удивительный человек, возможно, один из самых прелестных, которые когда-либо появлялись в жизни Наранчи. Возникнув буквально из ниоткуда, вероятно, совсем не рассчитывая на данный исход событий, он спас Гиргу от верного погребения холодными улицами Неаполя, глазной инфекции и от той судьбы, что, казалось, была уготована Наранче с момента смерти его матери. - Я выиграл эту жизнь, когда обрёл тебя... — Гирга закрывает глаза и расслабляется, наслаждаясь тишиной ночи и тихим дыханием Паннакотты. — Спокойной ночи, Паннакотта Фуго. Напоследок поцеловав Фуго в нос, Наранча засыпает, следуя примеру младшего. Ночь не несёт в себе чего-то особенного, не отличается, по своей сути, от другого времени суток. Но всегда получающая множество восторженных слов, произведений и тихих признаний в любви, она потихоньку занимает огромное значение в жизни кого и чего угодно.