Скучные будни, крепкий кофе, дождь, метро, лень и усталость…
Я сплю с открытым окном и слышу шум улицы, дождя, раскаты грома.
За окном тихонько шелестит ливень. Тяжелые капли мягко касаются земли и разлетаются в тысячи радуг. Такой ливень бывает только в мае, кажется, что вода набирает всю силу именно сейчас, чтобы пролиться последними теплыми весенними дождями. А вот, дети уже давным давно в школе получают уже сотый инфаркт задницы от предстоящих экзаменов, Тору судорожно читает книги, пытается запомнить хоть, что-то. Мэйко трясло, но рядом был Юки, поэтому ей становилось, как-то спокойнее от этого, Кё вообще был, где-то, он прятался от Кагуры. Только троица, состоящая из Каи, Уо и Ханадзимы были на расслабоне. Их девиз по жизни: «Всё равно ответы в туалете повесят». — Бли-и-ин, мне жопа, — говорит Сакаи, судорожно, повторяя материал. — Почему же? Ты же готовилась? — спрашивает принц. — Готовилась, но страшно, что прям умру щас! — Помрешь, я тебя закопаю без гроба, — говорит Кая, отвлекаясь от телефона и смотря на дрожащую девушку. — У меня инсульт жопы, а она не хочет даже мне гроб заказать! Ах, ты ж! — ругает блондинка, удушая шуточно Китаяму. — А, что ты мне дашь за этот гроб? — отвечает зеленоволосая. — Скажу тебе «спасибо», что закопала и в гроб уложила. — «Спасибо» некрасиво, надо денюжки платить! — Мне бы ваши проблемы, — цедит Кё, осматриваясь по сторонам. — Что? Кагуру увидел, что ли? — безразлично говорит Юки, — она пришла поддержать тебя, чтобы ты экзамен хорошо написал, а ты даже не готовился. Разочаровываешь… — Ах ты ж, крыса! — Ну крыса и крыса, че бубнить-то, — влезает Сакаи. Дети заходят в класс по одному, рассаживаются по своим местам. На столах лежит черновик, черная ручка, паспорт и водичка. Многих трясет, кто-то уже на входе сознание потерял, у кого-то инсульт задницы, кто-то даже набухался перед сдачей японского языка. Они писали экзамен четыре часа и господи, Кё выходил в туалет раз пять, что задолбал всех. Но работу не забрали, а лишь косо смотрели и не понимали, то ли он списывает, то ли у него недержание. Но скорее всего, был первый вариант. Ничего нового, как всегда. Историк позже попросил детей зайти в его класс, чтобы детям у кого не достает оценок поставить, что-то за пересказ параграфа. — Блин, я хочу рассказать! — говорит Кё, протягивая руку. — Я тоже, — в ответ говорит Уо, поднимая руку вверх. — Ну, что ж девушкам нужно уступать, — отвечает историк, вызывая Уо к доске. — У нас в стране равные права, вообще-то! — Вот родишь детей, будут у тебя равные права!***
Утро пробиралось сквозь клочья вчерашней майской грозы. Между слоистыми облаками легли розовые, золотисто-оранжевые, малиновые полосы. Тихонько поднялось солнце, сразу засияв в тысячах маленьких зеркальных луж. Шатенка проснулась не сразу, она поёжилась в кровати, а только потом встала и сказала «Доброе утро» миру и фотографии матери, которая стояла у нее на тумбочке. Был выходной, поэтому она особо не торопилась идти делать завтрак для трёх мужчин, ведь они явно встанут только к обеду, ибо ленивые задницы, которые только и умеют спать, ничего более. Хотя, возможно и умеют, но не показывают, а вообще-то, это не важно. Хонда успела умыться и привести себя в порядок, а после решила всё же приготовить завтрак этим беспомощным людям и приготовила яичницу с рисом, не стала особо заморачиваться, так скажем. — Доброе утро, — говорит старший Сома, открывая дверь своей комнаты, уловив запах еды, — О, ты уже поесть приготовила! Я первый! — Да, Сигуре, приятного вам аппетита! — говорит Тору, присаживаясь за стол и ожидая еще двух молодых людей, которые всё еще дрыхли без задних ног.***
— Мне кажется, или у Юки ко мне симпатия? Он даже своего родственника позвал, чтобы убрать с дороги эту Мэйко, наверное, ради меня, ах, — мечтательно говорит Мику, глядя на троих девушек, которые ей грозно отвечают: — Мечтай!